Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

часов, пока длилось наше пребывание в пуэбло Сан-Хосе, мы навели справки и с радостью узнали, что здесь можно будет продавать дичь почти с такой же выгодой, как и в Сан-Франциско.

На следующий день мы двинулись в путь и направи­лись прямо к Калифорнийским горам.

Не понадобилось и дня, чтобы по двум достоверным признакам Алуна определил присутствие медведей: во-первых, по следам, оставленным ими на песчаной почве, а во-вторых, по тому, как был чуть ли не скошен тростник, которым они так любят лакомиться и который растет по берегам небольших речек.

Мы поставили шалаш и стали ждать наступления тем­ноты.

Нам предстояло обучиться новой для нас охоте, и Алуна собирался приобщить нас к ней этой ночью.

Мы засели в засаду втроем, бок о бок: Алуна со своим лассо и карабином, а я и Тийе — с нашими двустволь­ными ружьями со штыком.

Алуна позаботился опереться спиной о крепкий моло­дой дуб.

Расположившись таким образом, мы стали ждать.

Часа через два, пройдя в двадцати шагах от нас, с горы спустился медведь: это был небольшой черный медведь, и весить он мог от двухсот пятидесяти до трехсот фун­тов.

Алуна набросил на медведя лассо, которое обвилось вокруг него три или четыре раза; затем он тотчас при­вязал другой конец лассо к дереву, схватил карабин, под­бежал к медведю и, пока животное билось в этих не­обычных сетях, убил его выстрелом в ухо.

Это был совершенно своеобразный способ охоты на медведя, пригодный для Алуны, но неподходящий для нас, поскольку мы не умели кидать лассо. Продемон­стрировав, как он берется за дело, Алуна вознамерился показать нам, как должны действовать мы.

Для нас все обстояло еще проще.

Когда убитый медведь был выпотрошен и подвешен к ветви дерева, недосягаемой для шакалов, мы крадучись, стараясь по-прежнему использовать благоприятное для нас направление ветра, отправились на поиски места для новой засады.

Найти его оказалось нетрудно.

Алу на остановил нас в том месте, которое показалось ему подходящим, вложил мне в руки свое лассо и свой карабин, а сам взял мое двуствольное ружье.

Он изображал меня, чтобы показать мне, как я должен действовать.

После того, как мы целый час провели в ожидании, появился медведь.

Он остановился шагах в тридцати от нас. Алуна при­целился в него, промолвив:

— Этот придурок подставляется так, что я мог бы убить его с одного выстрела, однако сейчас я только раню его, как это, наверняка, случилось бы у вас, а затем покажу, что вам следует делать.

И в самом деле, в ту же секунду раздался выстрел. Медведь, раненый в плечо, взревел и стал оглядываться вокруг, пытаясь понять, откуда пришла эта боль. Алуна тотчас же вышел из засады и направился к нему.

Медведь, со своей стороны, увидел противника и, вме­сто того чтобы бежать, сделал несколько шагов навстречу Алуне; затем, оказавшись в пяти или шести шагах от охотника, он поднялся на задние лапы, готовясь заду­шить его.

Алуна воспользовался этим, прицелился ему в грудь и выстрелил почти в упор.

Медведь рухнул всей своей громадой.

— Вот так это делается, — сказал, обращаясь к нам, Алуна. — Если же, к несчастью, вы и во второй раз про­махнетесь или же ваше ружье даст осечку, у вас остается еще штык. При первой же возможности я покажу вам, как им пользоваться; но на сегодня хватит. К тому же медведи теперь должны знать, что такое выстрелы; они слышали их уже три и больше сюда не придут.

На другой день оба наших медведя были перевезены в пуэбло Сан-Хосе и проданы там за сто пиастров каж­дый.

На следующую ночь мы впервые применили свои зна­ния на практике.

Мне помог случай: медведь появился не более чем в пятнадцати шагах от нас. Мы с Тийе держались рядом, готовые прийти на помощь друг другу. Медведь остано­вился и, найдя куст тростника, который показался ему подходящим, встал на задние лапы, обхватил его перед­ними лапами, как жнец берется за сноп пшеницы, а потом принялся за еду, наклонив голову, чтобы добраться вначале до самых нежных ростков. Приняв это положе­ние, он целиком открыл нам грудь. Я выстрелил.

Пуля прошла ниже плеча. Медведь зашатался, упал в ручей, попытался подняться, но тщетно: ему никак не удавалось добраться ни до одного из двух крутых берего­вых откосов.

Через несколько минут у него началась агония и он умер, не прекращая издавать рев, на который, будь здеш­нее поверье правдиво, должны были бы сбежаться все медведи, обитающие в Калифорнийских горах.

Теперь наше обучение было завершено, и мы о нем больше не думали.

Днем, если нас не слишком одолевала усталость, мы занимались обычной охотой. В это время нам попадались косули, зайцы, куропатки. Олени встречались гораздо реже, чем в окрестностях Сономы; мы подстрелили только одного, причем, к своему великому удивлению, я заметил, что он был выхолощен.

Я подозвал Алуну, чтобы сообщить ему об этом чуде природы, но в ответ он рассказал мне, что обитатели ранчо нередко ловят оленят и проделывают над ними эту операцию, а потом отпускают их на свободу.

Операция приносит плоды: олень жиреет, и охотнику, которому посчастливится позднее с ним встретиться, достанется дичь, которая по вкусу так же отличается от обычной оленины, как мясо вола отличается от мяса быка.

На той же охоте, когда я подстрелил оленя, мне уда­лось убить великолепную бело-голубую змею; она свер­нулась кольцом в зарослях лупина и, распахнув пасть среди очаровательных синих цветочков, венчающих этот кустарник, казалось, притягивала к себе серую белку, которая, словно заколдованная ее неотрывным взглядом, спускалась, испуская крики, с ветки на ветку. Я выстре­лил в голову огромной рептилии, и она стала извиваться, издавая свист. Чары разрушились: белка мгновенно вспрыгнула со средних веток на верхние, а затем с дерева, на котором она находилась, перескочила на соседнее.

Что же касается змеи, то, поскольку мне не было известно, ядовитая она или нет, я постарался держаться от нее подальше; однако ей было совсем не до меня.

Пуля снесла ей всю верхнюю часть головы, чуть позади глаз.

Алуна определил, что она принадлежит к породе уда­вов, то есть неядовита.

Длиной она была около трех метров.

Уничтожение этой змеи и стычка с индейцами-тачи, собиравшимися отнять у нас нашу повозку и двух наших лошадей, были самыми примечательными событиями,случившимися за тот месяц, что мы провели в  Калифор­нийских горах.

Алу на задушил одного индейца своим лассо, а мы ранили другого выстрелом из ружья.

Они, со своей стороны, убили стрелой одну из лоша­дей.