Уорхол - Мишель Нюридсани

своих книгах и прочих интервью изо всех сил открещивался от причастности к наркотикам (единственное, что он признавал, – это употребление валиума), вдруг заявлял: «Теперь очень сложно достать кокаин. Его больше не продают».

Постоянно и везде, едва речь заходила о наркотиках, на него нападала скромность. Как мы должны относиться к этой записи, сделанной 8 апреля 1978 года: «Поехали в Studio 54, но когда наконец появились там, было уже очень поздно, я об этом даже не подумал. Джейн и Стив Грэм сказали, что умирают от желания наглотаться quaalude, и я взял немного у Стива, но потом испугался – больше никогда этого делать не буду. Это плохо для моего имиджа. Кстати, Боб сказал, что видел, как я якобы нанес немного кокаина себе на десны, пока мы были в комнате Мика, но это неправда. То есть мой палец действительно побывал у меня во рту, но… В конце концов, я ушел не раньше 4 часов. Когда входил в дом, мои собаки проснулись и подняли лай, поэтому Джед узнал, в котором часу я заявился домой». Впрочем, он однажды признавался в том, что принял дозу наркотиков, но то было случайностью: «В Studio 54 была вечеринка по поводу Хеллоуина. Стив не останавливаясь наливал мне выпить, потом кто-то сел рядом и сунул прямо в рот таблетку quaalude. Я хотел ее выплюнуть, но она прилипла к небу. Чтобы избавиться от нее, я хлебнул водки и проглотил злосчастную пилюлю. Не буду рассказывать, каким был результат. Бриллиантовое колье сдавило мне шею: ненавижу драгоценности. Как женщины могут их носить. Это в самом деле очень неудобно!»

Описана сцена повседневной жизни, какую вело окружение Энди Уорхола в Нью-Йорке в конце 1970-х годов, в то время, когда он начал работу над замечательной серией «Инверсии».

Другая сцена той же повседневной жизни: во время одного полицейского осмотра Studio 54, более тщательного, чем предыдущие, стражи порядка арестовали всю бухгалтерскую документацию. Вскоре владельцев клуба вызвали в полицию, где они подверглись допросу сначала в мягкой, затем в жесткой форме.

30 октября 1979 года Стив Рубелл сообщил Уорхолу, что он только что разговаривал с чиновником из правительства и тот сообщил, что они готовы прекратить преследование за употребление и распространение наркотиков, если он признает себя виновным в неуплате налогов. 17 января 1980 года все сейфы Стива Рубелла были опечатаны. 18 января он был приговорен к тюремному заключению сроком на три с половиной года. Клуб Studio 54 закрылся, потом был продан. «То был конец эпохи», – лаконично прокомментировал событие Уорхол.

Фред Хьюз практически не появлялся. «Без блестящего окружения сильных мира сего он скучает», – пояснил Уорхол.

К Уорхолу все обращались только «Энди», его звали по имени, как Мэрилин или Элвиса. Он всегда на вершине славы, тем не менее все еще тщеславился мелкими пустяками, взбивавшими вокруг него пену преклонения, делая его заметным, подтверждая его известность. Например, он отправился с Бриджит Полк в салон красоты на 3-й авеню: «Прохожие, – говорил он, – заглядывали в окна и вдруг видели меня. Они не могли поверить своим глазам». Или еще, когда он остановился у Schrafft, на углу 58-й улицы и Мэдисон, Энди, испытывая явное удовольствие, заметил: «Все официанты шушукались: “Это правда он?”, “Это он”, “Нет, это не он”. Тогда, уходя, я громко сказал: “Это я”. Они пришли в восторг». Как-то раз его попросили расписаться на тельце новорожденного малыша в надежде, что автограф Уорхола на правой ягодице ребенка магическом образом превратит его в произведение искусства…

Но слава – вещь настолько хрупкая, что достаточно одного посещения вечернего спектакля в Coronet Theather, когда ни один фотограф не подбежал сделать фотографию, чтобы уже посыпались жалобы: «Мне кажется, что я вообще ничего из себя не представляю».

Было бы неправильно смеяться над этими опасениями. Любой артист страдает ими. Любой артист немножко спекулирует ими. Жанна Моро[662] в одном телевизионном интервью рассказывала, что в ее жизни был очень сложный период в финансовом отношении, когда ее приглашали в самые дорогие отели, самые лучшие рестораны, перевозили в шикарных лимузинах от одного фестиваля к другому, но, вернувшись домой, она не могла наскрести денег не только на такси, но и на самую простую еду… Ни один художник никогда не забывает об этой переменчивости фортуны, даже если он, как Уорхол, очень богат.

Впрочем, известность – она всегда очень относительна. Винсент Фремон попытался начать переговоры с ABC по поводу одного телевизионного проекта и в первую очередь поинтересовался размером предстоящих расходов. В итоге от проекта он отказался под предлогом недостаточной известности Энди Уорхола на всей территории Америки!

Относительный характер имеет также и богатство. Уорхол слыл человеком состоятельным, но о богатых он говорил как о людях высшей расы: «Вытянувшись во весь рост в теплой ванне, с подушкой под головой, я чувствую себя сказочно богатым».

В отличие от Трумена Капоте или Сесила Битона, он никогда не производил впечатления человека, принадлежавшего к тому обществу, завсегдатаем которого он являлся. Энди просто считал себя игрушкой для всех этих непонятных богачей, которых он разглядывал, за которыми наблюдал, которых описывал в своих книгах и дневниках. Уорхол говорил, что, сев за стол, богатые едят, и это странно, потому что за этим делом они умудряются еще и разговаривать. «Богатые имеют массу преимуществ перед бедными, – писал он в своем “Дневнике”, – но самое большое преимущество, что касается и меня, – это то, что они могут говорить и есть одновременно. Я думаю, что этому их учат еще в школе. Это очень важное умение для тех, кому часто приходится бывать на званых обедах, потому что если за столом перестать есть – это будет очень обидно для хозяйки, а если перестать разговаривать – это обидно для других приглашенных. Богатые же могут выйти из этого положения с большим успехом, но только не я. Ничей вопрос никогда не может застичь их с широко открытым ртом, в момент отправления в него ложки или вилки с едой, а меня – может. Причем именно тогда, когда я с набитым ртом жую, подходит моя очередь говорить. С другой стороны, по всей видимости, у богатых существует строгая очередность: один из них говорит, пока остальные работают челюстями, затем он приступает к еде, а остальные – к разговору. Но если случается, что разговор требует немедленного вмешательства того, кто занят пережевыванием, богатые умеют в мгновение ока спрятать недожеванный кусок в какое-то потайное место. Вопрос – куда? Под язык? За зубы?