Тайны Парижа. Том 1 - Понсон дю Террайль

Но Фульмен с материнской нежностью взяла его руки в свои и, устремив на него черные глаза, в которых светилось заметное снисхождение, сказала:

— Дитя!

— Не… клянусь вам… — пробормотал молодой человек.

— Не клянитесь, — остановила она его.

И, откинув рукой со лба Армана спустившиеся волосы, продолжала:

— О, великодушные двадцатилетние сердца! О, дипломаты! Маккиавелли с маленькими темными усиками, как мало вы знаете женщин, воображая, что их так легко провести.

— Но… я вас… не обманываю.

— Слушайте, — продолжала она, обнимая своей прекрасною рукою шею Армана, — вообразите, что я ваша мать…

— О, — улыбнувшись, заметил Арман, — вы слишком молоды для такой роли.

— Ну, в таком случае, сестра…

— Идет.

— Сестре говорят все… решительно все… и если я спрошу у вас о вашей сердечной тайне…

— Но у меня нет тайны.

— Опять!

Фульмен нетерпеливо топнула маленькой ножкой по паркету.

— В самом деле, — сказала она, — вы правы… сердечных тайн не открывают первой встречной женщине под предлогом, что ужинают у нее… а в ваших глазах я, разумеется, первая встречная…

— Нет, — возразил Арман, — потому что я читаю в ваших глазах желание быть моим другом.

— Более того, — сказала Фульмен. — Я люблю вас!

— Вы… любите меня! — воскликнул молодой человек, чрезвычайно удивленный.

— После сегодняшней ночи.

Лицо Армана сделалось задумчивым, и он опустил глаза.

— Простите меня, — сказал он, — но я не могу этому поверить… это невозможно.

— О, молодой безумец! — прошептала Фульмен, улыбаясь. — Неужели вы думаете, что вас бы напоили и оставили затем здесь на весь день, если бы…

Глаза Фульмен досказали начатую фразу. Но Арман с достоинством встал и в свою очередь взял ее руку.

— Простите меня, сударыня, — сказал он, — если я не упал тотчас на колени перед вами, если вы, чьей любви добиваются все, чьей улыбки вымаливают, а взгляд покупают на вес золота, если вы видите меня спокойно выслушивающим ваше признание, которое должно было лишить меня рассудка от счастья…

— Ах! — вскричала Фульмен, — вы отлично знаете, мой милый друг, что если вы не умираете от восторга и не упали к моим ногам, то это значит только одно, что вы не можете отвечать на мою любовь…

— Увы!

— Это значит, что вы любите Даму в черной перчатке. И Фульмен насмешливо захохотала.

— Вот, — сказала она, — каким образом заставляют признаться.

— Ваша правда, — прошептал молодой человек, опустив голову, — я побежден, и вы вырвали у меня мою тайну, заговорив о любви..; и разумеется…

— А! — улыбаясь, заметила Фульмен. — Понятно, мой дорогой, что я не призналась бы вам, если бы в самом деле полюбила вас; для меня это было только средством узнать вашу тайну. Я не бросаюсь так на шею своим поклонникам.

Арман стоял, опустив голову, в то время как Фульмен, улыбаясь, говорила и бросала на него ласковые взгляды опытной женщины, для которой человеческое сердце, и особенно сердце юноши, не представляется загадкой. Она заставила его снова сесть рядом с нею.

— Ну, — сказала она, — теперь поговорим, как старые друзья… Я вас не люблю… Вы меня тем более… потому что любите Даму в черной перчатке. Но нас должны сблизить общие интересы…

— Общие интересы? — спросил удивленный Арман,

— Почему бы и нет?

— У нас общие интересы?

— Разумеется. Дайте мне сначала поговорить о вас. Фульмен снова взяла руку Армана в свою и продолжала:

— Вы любите Даму в черной перчатке, странную женщину, которая, подобно Вечному жиду, бродит по свету, никогда не останавливаясь.

— Она в Париже, — живо сказал Арман.

— Вот как! В таком случае тем более вы должны понять, как я могу быть полезна вам.

Фульмен говорила спокойно, с улыбкой и, казалось, была так уверена в себе, что молодой человек слушал ее, не решаясь перебить.

— Дорогой мой друг, — продолжала она, — женщина такая, как я, всегда самый лучший помощник в таком затруднительном положении, в каком находитесь теперь вы. Если я вас хорошо поняла, то вы любите бессердечную женщину, которой столько же дела до любви, сколько было мне вчера…

— Вчера? — спросил Арман с удивлением. Фульмен закусила губу.

— Предположим, что я ничего не сказала, — возразила она, — и позвольте мне продолжать. Ясно, что если вы любите эту женщину и приходите в отчаяние от того, что не можете проникнуть к ней, то советы такой женщины, как я, могут быть вам очень полезны…

Фульмен подчеркнула последние слова; луч радости мелькнул в глазах Армана.

— Как! — воскликнул он. — Вы поможете мне?

— Почему бы и нет!

Но вдруг тень беспокойства пробежала по его лицу.

— А вы не расставляете мне ловушку? — спросил он.

— Нет, — ответила вполне искренне Фульмен.

— Однако… только что…

— Только что я вам сказала, что люблю вас, и вы, милый фат, поверили мне.

И Фульмен насмешливо улыбнулась.

— Ну, что ж! — продолжала она. — Я вас люблю, а поэтому хочу служить вам!.. Боже мой, сердце женщины такая загадка.

С минуту она молчала и сидела задумавшись, затем продолжала, взглянув на Армана, старавшегося разгадать эту странную женщину.

— Вчера вечером, я хотела выйти замуж за лорда Г… Я презираю людей, победы над которыми, благодаря легкости, не заслуживают ни внимания, ни прихотей женщины. Мне наскучила борьба, потому что я всегда побеждала, и я решила, что люди даже самые стойкие в конце концов сдаются и становятся тогда скучны, как ненастная погода. Слова нашего друга Морица Стефана и ваш задумчивый вид перевернули все мои проекты. Мориц уверен в том, что вы любите рыцарски и безнадежно и против вашей любви нет лекарства.

— Это правда, — прошептал Арман.

— Тогда, — продолжала Фульмен, — я дала себе клятву помочь вам и добиться вашей любви.

Арман грустно покачал головою.

— Нельзя любить двоих сразу, — сказал он.

— Я это прекрасно знаю, а потому решила быть только вашим другом. Вы ищете Даму в черной перчатке, и я найду вам ее…

— Вы! — воскликнул Арман.

— Неужели вы думаете, мой друг, что если я буду в течение недели искать по всему свету, то у меня останется хоть один уголок необшаренным? — гордо откинув голову, спросила Фульмен, а черные глаза ее блеснули.

— Хорошая заслуга, не правда ли, — продолжала она, — бороться с воспоминанием об отсутствующей женщине, может быть, потерянной навсегда. Горько было бы тогда домогаться вашей любви… Нет! Я хочу отыскать Даму в черной перчатке, я хочу толкнуть вас к ее ногам, и хочу, чтобы она вас полюбила…

— Вы хотите этого? — вскричал пораженный Арман.

— Да, — ответила Фульмен, — я хочу, чтобы препятствия к вашей любви были устранены, затруднения побеждены, Дама в черной перчатке открыла бы вам свои объятья, и тогда бы вы увидали, что уже не любите ее.