Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

бы ожидая продолжения, слегка кивая и улыбаясь, отчего стало совершенно ясно, что он вовсе не слушал собеседника.

— Да конечно все в порядке будет, — с запозданием выразил свое заверение Роман, заметно при этом сконфузившись. — Что у вас еще нового? Кого на мое место взяли?

— Никого не взяли. Со всеми этими увольнениями… Да ты же наверное и не знаешь ничего?! — вновь выпрямившись и положив руки на стол, спросил Кирилл. — Где-то, через месяц после того как ты ушел у нас волна сокращений пошла. Сверху решили устроить оптимизацию численности персонал и по всему министерству начали людей увольнять. Почти тридцать человек сократили — в основном, конечно, пенсионеров. За наш отдел тоже поначалу взялись, но в итоге сошлись на том, что просто твою должность упразднили, так что у нас без жертв обошлось. Сейчас вот, правда, все ждут второй волны сокращений, которую с нового года обещают, — Кирилл мельком взглянул на экран монитора. — Рома, извини, мне надо срочно договор доделать. Ты что-то хотел? Я могу тебе помочь?

— Не-е-ет, — махнул рукой Роман, вставая со стула. — Я просто так заглянул… Мимо проходил и решил навестить… Я пойду.

— Ну, если что — заглядывай.

— Хорошо, — сказал Роман, находясь уже в дверях.

Только оказавшись в коридоре, он быстрым шагом направился к лифту, всей душой желая скорее вырваться из здания на улицу. Проходя мимо бывшего своего кабинета, Роман вдруг заметил, что дверь стала открываться — кто-то выходил из него. Он опустил голову и ускорил шаг. «Рома!», — раздался сзади знакомый низкий бас, услышав который Роман, почти уже бежавший по коридору, рванул за поворот. Даже не пытаясь дождаться лифта, он устремился вниз по лестнице и, пулей сбежав на первый этаж, выскочил на улицу.

Ошеломленный бушевавшими в нем эмоциями Роман некоторое время пребывал в полном беспамятстве. Он нашел себя уже возле гостиницы на остановке и при всем желании не смог бы сейчас сообразить, каким образом добрался сюда. Поднявшись в стоявший поблизости автобус, он сел на одно из сидений, расположенных возле самого окна. Автобус тронулся и направился по маршруту. Роман смотрел в окно, но не видел в нем ничего: он не замечал ни проплывавшие мимо дома, ни деревья, ни прохожих, не различал где едет и не понимал даже куда. Автобус тем временем продолжал свой путь, периодически останавливаясь, чтобы подобрать стоявших на остановке пассажиров. В один момент он заехал под мост: окно, к которому был повернут Роман, вдруг потемнело и в нем проявилось его отражение. Слегка размытое, оно обнаружилось из мрака, будто какая-то скрытая неведомая сущность, и испытующе уставилось ему прямо в глаза. От неожиданности Роман отпрянул от стекла и резко отвернул голову. Несколько остановок он проехал в совершеннейшем смятении, не отрывая взгляда от своих рук, которые в волнении никак не мог определить, постоянно производя ими какие-то бессмысленные действия, пока вдруг в салоне автобуса не раздался громкий женский голос:

— Граждане помогите, Христом богом прошу!

Роман поднял голову: голос принадлежал стоявшей прямо посреди полупустого автобуса женщине уже не первой молодости, лет тридцати с небольшим, невысокого роста и довольно крупной комплекции. Она была не накрашена и от природы блеклые и невыразительные черты ее пухлого лица совершенно терялись. На женщине имелось длинное мятое пальто гнусно-коричневого цвета и стоптанные ботинки. Голова же не была покрыта ни шапкой, ни каким-либо другим убором, отчего ее длинные плохо прокрашенные взъерошенные ветром волосы были все спутаны, а примороженное лицо украшал яркий румянец. Она стояла возле самых дверей, похоже, зайдя в автобус только что, на предыдущей остановке, и обращала свою речь разом ко всем присутствующим.

— Помогите, кто чем может! — продолжила женщина. — Я болею раком и мне нужно лечение! Денег у меня нет. Зарабатываю тем, что полы с утра до вечера мою! Люди добрые, помогите собрать на лекарства!

Слова женщины звучали очень эмоционально, даже истерически, но в то же время и навязчиво, с каким-то упреком в голосе, будто бы она не столько молила, сколько требовала помощи от окружающих. Она говорила стоя все на том же месте, у дверей, а когда закончила, направилась по салону автобуса.

— Помогите, пожалуйста! Сейчас только с больницы еду — нету денег даже до дому добраться! — продолжала она просить о помощи, но обращаясь уже не ко всем сразу, а попеременно то к одному, то к другому пассажиру, изредка собирая с протянутых рук монеты самого разного достоинства.

Женщина прошла мимо Романа, который сидел, опустив голову, почти прижавшись вплотную к стеклу, а дойдя до конца автобуса, развернулась и направилась назад.

— С матерью я жила, а мать как узнала, что я больна, так и выгнала меня из дома! Обузой я для нее стала, она и выгнала меня. Что делать — не знаю! Помогите, Христа ради! Болею очень сильно! Рак у меня!!! Мучаюсь!

— Замолчи! — вдруг вскинул голову Роман, когда женщина вновь приблизилась к нему. — Заткнись сейчас же!!! — проревел он, вскочив с кресла и подавшись на женщину.

Налитое кровью лицо Романа было перекошено от гнева и ярости, кисти крепко сжаты в содрогающихся кулаках. Лютая злоба бурлила в нем: в несознательном импульсивном порыве он вскинул было руки, и еле сдержал себя от почти поглотившего его желания наброситься сейчас на эту женщина, ударить, бить ее.

Женщина растерялась и замолчала. Реакция Романа была столь неожиданной и резкой, что она даже не успела испугаться и смотрела на него оторопевшим взглядом. Впрочем, на Романа уставились сейчас все без исключения пассажиры. В автобусе стало необычно тихо. Роман рванул в переднюю часть салона.

— Откройте двери, — потребовал он у водителя так резко и категорически, что тот без промедления исполнил волю ополоумевшего пассажира.

Выскочив на улицу, Роман забежал за угол протянувшегося вдоль дороги забора, оперся на него спиной, опустился на землю и, обхватив голову руками, замер в попытке заглушить раздиравшие его эмоции. Редкие слезы скатывались из сдавленных век. «Ничего не сказал! — раздавалось в голове у Романа. — Должен был… Должен был!.. Но не сказал. Даже просто спросить не осмелился! Ничего не сделал! Ничего!!!».

V

На следующий же день поутру Майский направился в пенсионный фонд, прихватив с собой полную папку справок и бумаг, которые запросил у него Белокобыльский и которые он умудрился-таки собрать за последние четыре дня. Желая поскорее разрешить вопрос о своей пенсии, он вышел из дома с тем расчетом, чтобы оказаться в пенсионном фонде ровно к девяти часам, как раз к началу рабочего дня.