Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию - Александр Дюма

Вот второе стихотворение этого же автора. Более чем печальное, оно душераздирающее. Озаглавлено: «Моя бедная подруга»[141]. Из недр общества никогда не исходил более надрывный крик.

Еду ли ночью по улице темной,Бури заслушаюсь в пасмурный день —Друг беззащитный, больной и бездомный,Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!Сердце сожмется мучительной думой.С детства судьба невзлюбила тебя:Беден и зол был отец твой угрюмый,Замуж пошла ты — другого любя.Муж тебе выпал недобрый на долю:С бешеным нравом, с тяжелой рукой;Не покорилась — ушла ты на волю,Да не на радость сошлась и со мной…

Помнишь ли день, как, больной и голодный,Я унывал, выбивался из сил?В комнате нашей, пустой и холодной,Пар от дыханья волнами ходил.Помнишь ли труб заунывные звуки,Брызги дождя, полусвет, полутьму?Плакал твой сын, и холодные руки,Ты согревала дыханьем ему.Он не смолкал — и пронзительно звонокБыл его крик… Становилось темней;Вдоволь поплакал и умер ребенок…Бедная, слез безрассудных не лей!С горя да с голоду завтра мы обаТак же глубоко и сладко заснем;Купит хозяин, с проклятьем, три гроба —Вместе свезут и положат рядком…

В разных углах мы сидели угрюмо.Помню, была ты бледна и слаба,Зрела в тебе сокровенная дума,В сердце твоем совершалась борьба.Я задремал. Ты ушла молчаливо,Принарядившись, как будто к венцу,И через час принесла торопливоГробик ребенку и ужин отцу.Голод мучительный мы утолили,В комнате темной зажгли огонек,Сына одели и в гроб положили…Случай нас выручил? Бог ли помог?Ты не спешила печальным признаньем,Я ничего не спросил,Только мы оба глядели с рыданьем,Только угрюм и озлоблен я был…

Где ты теперь? С нищетой горемычнойЗлая тебя сокрушила борьба?Или пошла ты дорогой обычнойИ роковая свершится судьба?Кто ж защитит тебя? Все без изъятьяИменем страшным тебе назовут,Только во мне шевельнутся проклятья —И бесполезно замрут!..

Двух этих стихотворений достаточно, как видим, чтобы дать представление о гении Некрасова.

Есть третье, что приведем только для того, чтобы рассеять заблуждение или, скорее, вытравить клевету, которая, не желаем знать, каким образом, пролилась в России на одного из наших соотечественников. Пора разоблачить эту ложь. Речь идет о княгине Воронцовой-Дашковой и ее преждевременном конце.

По слухам, что ходят в России, графиня Воронцова-Дашкова вышла замуж во Франции за некого авантюриста, и будто бы тот промотал ее богатство и отправил ее умирать в больницу. Этот грустный рассказ стал поводом к тому, чтобы из-под пера Некрасова вышла новелла Amertume ― «Горечь»; это название лучшим образом соответствует стихам мрачного поэта:

КНЯГИНЯ

Дом — дворец роскошный, длинный, двухэтажный.С садом и с решеткой; муж — сановник важный.Красота, богатство, знатность и свобода —Все ей даровали случай и природа.Только показалась — и над светским миромСолнцем засияла, вознеслась кумиром!Воин, царедворец, дипломат, посланник —Красоты волшебной раболепный данник;Свет ей рукоплещет, свет ей подражает.Властвует княгиня, цепи налагает,Но цепей не носит; прихоти послушна,Ни за что полюбит, бросит равнодушно:Ей чужое счастье ничего не стоит —Если и погибнет, торжество удвоит!

Сердце ли в ней билось чересчур спокойно,Иль кругом все было страсти недостойно,Только ни однажды в молодые летаГрудь ее любовью не была согрета.Годы пролетели. В вихре жизни бальнойДо поры осенней — пышной и печальной —Дожила княгиня… Тут супруг скончался…Труден был ей траур, — доктор догадалсяИ нашел, что воды были б ей полезны(Доктора в столицах вообще любезны).Если только русский едет за границу,Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу,Быть ему в Париже — так судьбе угодно!Год в столице моды шумно и свободноПрожила княгиня; на второй влюбиласьВ доктора-француза — и сама дивилась!Не был он красавец, но ей было новоСтрастно и свободно льющееся слово,Смелое, живое… Свергнуть иго страстиНет и помышленья… да уж нет и власти.Решено! В Россию тотчас написали;Немец-управитель без большой печалиПродал за бесценок в силу повеленьяАнглийские парки, русские селенья,Земли, лес и воды, дачу и усадьбу…Получили деньги — и сыграли свадьбу…

Тут пришла развязка. Круто изменилсяДоктор-спекулятор: деспотом явился!Деньги, бриллианты — все пустил в аферы,А жену тиранил, ревновал без меры,И когда бедняжка с горя захворала,Свел ее в больницу… Навещал сначала,А потом уехал — словно канул в воду!Скорбная, больная, гасла больше годуВ нищете княгиня… и тот год тяжелыйБыл ей долгим годом думы невеселой!

Смерть ее в Париже не была заметна:Бедно нарядили, схоронили бедно…А в отчизне дальней словно были рады:Целый год судили — резко, без пощады,Наконец устали… И одна осталасьПамять: что с отличным вкусом одевалась!Да еще остался дом ее с гербами,Доверху набитый бедными жильцами,Да в строфах небрежных русского поэтаВдохновенных ею чудных два куплета,Да голяк-потомок отрасли старинной,Светом позабытый — и ни в чем невинный.

Вот что написал большой поэт, павший жертвой общего заблуждения.

А ведь это поэт, который пишет на века, работает с бронзой. Итак, установим факты во всей их правде или, скажем лучше, во всей их достоверности.

Мадам Воронцова-Дашкова вышла замуж во Франции за дворянина, положение которого в обществе было равным ее положению, по меньше мере, и богатство которого превосходило ее богатство.

Он был одним из самых видных молодых людей Парижа, как она была одной из самых видных женщин Санкт-Петербурга. Все время, что она, очаровательное и умное создание, которое я имел честь знать, была жива, она являлась идолом для своего мужа. Настигнутая долгой, мучительной, смертельной болезнью, она скончалась среди роскоши, в одной из самых лучших квартир Парижа, на втором этаже дома на площади Мадлен, выходящего фасадом на бульвар. Скончалась в присутствии мужа, дежурившего при ней с подменой, который в течение последних трех месяцев болезни, не выходил из дворца, а также в присутствии герцогини Фитц-Джеймс [Fitz-James], графини Фитц-Джеймс, мадам Гранмезон, старой девы по имени мадемуазель Джерри [Jarry] и двух сестер милосердия.