Предсказанное. Том 1 - Василий Головачев

– Даль-разведка уже сообщала, что обнаружены интересные длинномерные объекты, – услышал Мальгин. – Предположительно, это первобытные «суперструны» с запаянным внутри палеовакуумом. Масса десяти метров такой «струны», по оценке разведчиков, равна массе Луны. Почему бы не подготовить экспедицию?

– Тебе мало дел на Земле? – сказал второй физик, высокий, узкоплечий, с тонкими чертами лица и холеными руками; в пальцах он вертел пилочку для ногтей. – Зачем мчаться в неизведанные дали, где Макар телят не пасет, если я могу свернуть тебе любую «струну» с любыми свойствами.

– Эйжен, ты лукавишь, – мягко сказала женщина, плотная, с короткой прической, черноглазая, с ямочками на щеках. – Мы уже давно поняли, что основная часть явлений скрывается в глубинах микромира, в кварках, клюонах, суперстрингах[91], но для нашей земной техники эти глубины пока недоступны энергетически, поэтому и приходится искать природные источники таких энергий.

– Андрюше не терпится удивить мир и удивиться самому, – скривил губы высокий, любуясь ногтями.

– Я не уверен, что разработанная тобой дин-модель[92] ситуации верна, – парировал юноша.

Высокий пожал плечами, продолжая заниматься ногтями.

– Глубина предвидения всегда ограничена, разве тебе не известна эта стандартная формула эфанализа?[93] Как и любой эфаналитик, я тоже могу ошибаться.

– Успокоил, – улыбнулась женщина.

В это время начальник эксперимента заметил подошедших, кивнул на их приветствия.

– Сабатини, Раухваргер, Гонсалес, Малков, Эхлемский, – представил физиков Ромашин, женщину назвал последней: – Криета Адальяно. А это Клим Мальгин, ведущий нейрохирург из Восточноевропейского института травматологической нейрохирургии мозга. – По-видимому, Ромашину доставляло удовольствие представлять Мальгина по всей форме.

Клим в ответ молча поклонился.

– Ждем третий угол квалитета, – пояснил Сабатини. – Должен быть сам Ландсберг.

Словно в ответ на его слова в зал вошел председатель СЭКОНа в сопровождении Власты Бояновой. По тому, как переглянулись Ромашин и Сабатини, Клим понял, что комиссара безопасности здесь не ждали.

– Одну минуту, – сказала Боянова после взаимных приветствий. – Рафаэль, объясните мне суть эксперимента и меры предосторожности.

– Нет ничего проще, – сказал Сабатини. – Суть эксперимента в развертке «суперструны», точнее обломка «суперструны», который когда-то добыл где-то камарад Ромашин. Поскольку обычные дыробои… пардон, обычные генераторы свертки-развертки, стоящие на всех кораблях космофлота, не годятся, мы разработали и собрали специальную странг-машину. – Лидер физиков показал на сооружение в растворе виома, построенное на вершине горы. – Машина установлена на порядочном расстоянии отсюда…

– Каком именно?

– В двенадцати километрах. Это вполне безопасное расстояние для любого взрыва, если случится что-то непредвиденное. К тому же база хорошо защищена от любого катаклизма. Вот, смотрите. – Сабатини кивнул высокому коллеге, и тот поднес к виску дугу эмкана, дав неслышимую команду. – Это динамическая модель эксперимента.

Вспыхнувший оперативный виом показал сначала схему расположения объектов на полигоне: базу, энергонакопители, реактор, генераторы, странг-машину, затем стадии развития «струны» из шаламовского «значка».

– Это фазовая траектория[94] системы, – начал объяснять высокий снисходительным тоном. – Первый узел… второй… распухание… усложнение континуума… развертка мерности… серый фон вокруг – это «размазка» вероятности, расчетный уровень неопределенности. И последняя фаза – реализация цепи Маркова[95] в «струну» nec plus ultra.[96]

Ромашин рассмеялся, за ним Сабатини. Высокий – Эйжен Раухваргер – поглядел на них недовольно, до него юмор ситуации не дошел, видимо, снобизм был чертой его характера.

– Я поняла, – невозмутимо проговорила Боянова. – Но вы лишь предполагаете, что развитие событий будет соответствовать расчету.

– Эйжен хороший эфаналитик… – начал Сабатини.

Комиссар прервала его жестом.

– Во-первых, наш мир устроен так, что случайность и неопределенность – его объективные характеристики. Понимаете, о чем речь? Во-вторых, как бы точно ни задавалось прошлое, нельзя абсолютно точно предсказать будущее. Это что касается прогноза. Короче, у меня есть все основания требовать соблюдения «срама» по формуле ВВУ.[97]

Сабатини потускнел, но, в отличие от своих более молодых коллег, не стал возражать.

Мальгин прислушался к пси-фону Бояновой и понял, что ей тоже звонил Лондон. Вот откуда ее основания, подумал он с удивлением. Однако она смелый человек, если доверилась экзосенсу, хотя имеет все права не доверять ему.

Мальгину показалось, что кто-то вдруг одобрительно похлопал его по спине, но мгновение спустя Клим осознал, что это эхо пси-передачи. В зале находился еще один интрасенс. Хирург «растопырил антенны», обнимая сферой метачувствительности весь зал, и увидел его: длиннолицый мужчина на вид лет пятидесяти смотрел на него, иронически приподняв бровь.

– Кто вы? – мысленно спросил Мальгин.

– Один из нас, – пришел тихий ответ. – Варлиц. Разве вы не сразу засекли меня?

– Я еще неопытен.

– Понятно. – Невидимые пальцы проникли под череп Мальгина, погладили лобные доли мозга, щекотно прошли затылок. – Теперь я вижу: вы еще не включены в парасвязь. Попросите Аристарха, он поможет.

– Вы его знаете?

– Мы все знаем друг друга.

– А здесь чем занимаетесь?

– По просьбе геологоразведки ищу месторождения редкоземельных элементов, по образованию я геофизик… – Варлиц отвернулся, Клим перестал ощущать его пси-шепот.

Разговор длился несколько секунд.

Боянова и Ландсберг сели в кресла позади операционных коконов, Ромашин жестом пригласил сесть Мальгина рядом.

– А что скажет интрасенс Мальгин? – спросила вдруг Боянова, бросив на хирурга косой взгляд.

– Я бы посоветовал надеть всем «заскоки» и держать «Шевалье» готовым к немедленному старту, – ответил Мальгин.

Комиссар посмотрела на него более внимательно, кивнула, отвечая скорее своим мыслям; Сабатини, оглядывающийся на них в сомнении, понял ее решение без слов.

Через минуту кибер принес груду защитных скафандровых комплексов, и, когда все в зале облачились в них, Мальгин не сдержал смешка: показалось, в зал забрело стадо странных зверей, не то белых крокодиломедведей, не то гамадрилов-альбиносов. Верхний слой скафандров представлял собой подобие косматой шкуры и отливал сединой. ЗСК не надели только руководители эксперимента, кокон-кресла предоставляли им не менее надежную защиту.