Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Космодесантник — капитан, судя по знакам на броне — проговорил команду, и боевые данные на карте растворились, оставив только голую структуру зданий и улиц.

— Аве Император, — сказал Кровавый Ангел. — Я брат-сержант Рафен. Я прибыл с посланием для лорда Сета.

— Я знаю кто вы. И почему Вы здесь, — офицер Расчленитилей вышел из-за стола. — Я брат-капитан Горн, адъютант Магистра Ордена, — он кивнул на футляр со свитком. — Вы раскроете суть вашего сообщения, и в свое время я передам его на рассмотрение моему Магистру.

Рафен напрягался:

— Со всем уважением, брат-капитан, я этого не сделаю. И это не тот вопрос, которым будут заниматься «в свое время». Он исходит непосредственно от моего Магистра.

Возражения Рафена похоже оставили Горна равнодушным. Он вышел на свет, и Кровавый Ангел смог его лучше рассмотреть. Как и Нокса у того было жесткое лицо и волевая челюсть, его облик свидетельствовал о сотнях сражений.

— Что это? — спросил он небрежно, шагнув к стоящему в углу шкафу. — Сообщение, которое содержится там. О чем оно говорит?

— Я… я не знаю. — Рафен поднял цилиндр. — Эти слова лишь для глаз наших Магистров, лорд. Читать их не мое и не ваше дело.

— Разумеется, — согласился Горн, вынув запечатанную бутыль и кубок. — Но я подозреваю, что вы знаете примерные рамки того, о чем будет говориться в послании, если не само письмо. Возможно, вы могли бы просветить меня?

Он открыл бутыль и до половины наполнил кубок. Ноздри Рафена дернулись, когда его достиг запах жидкости. Медный, с болезненно-сладкой нотой. Он сглотнул, избавляясь от аромата.

Горн продолжал:

— Мне трудно поверить, что Данте был бы…

— Лорд Данте, — твердо поправил Рафен.

— Конечно, простите мою ошибку. Мне трудно поверить, что лорд Данте послал бы воина сюда, на край света от Ваала, и не позаботился сделать его немного большим, чем бестолковым мальчиком на побегушках, — он сделал большой глоток, наслаждаясь жидкостью. — Вы именно такой, брат-сержант?

И снова, в глубине мыслей Рафена повторил мантру, которая поддерживала его в течение последних нескольких недель.

Миссия. Миссия прежде всего, Рафен. Мефистион сказал ему эти слова, твердый и упорный взгляд лорда Смерти, горел в нем. Никогда не было момента, более гибельного для нашего братства, чем этот.

— Я буду говорить с Сетом, Магистром Расчленителей, или не буду говорить вообще, — сказал он железным тоном. — Возьмете меня в ставку своего лорда, или я найду его сам.

Горн поставил кубок:

— Как вы предсказуемы Кровавый Ангел. Как предсказуем ваш господин, просто сваливаетесь на нас без приглашения или заботы и ожидаете, что кузены преклонят колено и выкажут почтение.

Рафен чувствовал, что закипает:

— Мы не сделали ничего подобного. Мы только требуем уважения, которое один Орден Астартес должен оказывать другому и Император свидетель, — он кивнул на святыню, — ваши люди дали нам его очень мало, брат-капитан.

Свирепая улыбка расколола лицо Горна:

— Ах. В вашей крови еще есть какой-то огонь. Возможно, не у всех вас адамантиевый прут в заднице.

Офицер бросил насмешливый взгляд на Нокса.

Рафен запоздало понял, что его специально провоцировали. Он вымучил слова, протолкнув их между стиснутыми зубами.

— Где лорд Сет?

— Я здесь, — сказал размеренный голос из-за спины Горна. Новая фигура появилась из скрытого разреза в другой стенке палатки. Рафен увидел приглушенный блеск стальной пластины, частично прикрывающей стриженный череп, и отмеченное шрамами от когтей лицо. Строгие, глубоко посаженные глаза решительно смотрели на него. Краем глаза он заметил, что Горн и Нокс мгновенно выправились и склонили головы. Все следы холодного юмора испарились.

— Я Сет, — сказал Магистр, протягивая руку. — У вас есть что-то для меня.

Рафен кивнул и также склонил голову:

— Да, лорд.

Сет взял футляр и движением запястья разделил его на две части, бросил на пол оболочку и вытащил свиток светового пергамента.

— Так мы сможем увидеть то, что должен сказать мой кузен Данте?

ТУРКИО НАКЛОНИЛСЯ и набрал щепоть странной вездесущей пыли между большим и указательным пальцем перчатки. Он растер гранулы, и они стали еще мельче, превратившись в пудру. От пальцев поднялся сухой запах, похожий на атмосферу древних музеев или давно запечатанных гробниц.

— Этот песок всюду. Откуда он берется? Тут нет ни каких пустынь на сотню километров в любую сторону.

Тень упала на него, и он поднял глаза.

— Кости, — сказал Расчленитель. — Это все, что осталось от них.

— Это… человеческие останки?

Кивок.

— Компанитас привели людей, тех, кто был достаточно глуп, чтобы бросить им вызов, на заводы по вытопке жира. Потом они сделали то же самое с теми, кто подчинялся. Растертые кости, поместили в боеголовки и взорвали их над городами. Вот и пыль.

Тот, кто называл себя Роном, наклонился ближе, и указал на клеймо на лице Туркио. Имперская авкила со сложенными, указывающими вниз крыльями.

— Почему вы носите это?

Расчленитель намерено стоял вплотную к Кровавому Ангелу, вторгаясь в его личное пространство.

Сидевший на рухнувшей каменной опоре, Туркио не выказал и намека на раздражение от прямого вопроса.

— Это — знак покаяния, кузен, — объяснил он.

— Покаяния? — повторил Рон. — Какой провал ты допустил, что он потребовал такого искупления? Ты струсил на поле боя?

Едва слова слетели с губ Рона, как Корвус и Пулуо оказались на ногах, огонь оскорбления холодно горел в их глазах. Кейн и Аджир осторожно двинулись следом, но Туркио отмахнулся от них. Он не выглядел возмущенным, только усталым.

— Я сделал … ошибку суждения. Я поверил в показанную мне ложь.

— Среди моих братьев ошибки суждения приводят к смерти.

Туркио кивнул.

— Среди моих — тоже, — он взглянул на Корвуса, и космодесантник едва заметно кивнул. — Но нас пощадили Милостью Императора. Теперь я продолжаю свою жизнь, надеясь, что меня сочтут достойным этого.

Что-то в спокойных манерах Туркио смягчило взгляд Расчленителя, который миг назад подстрекал его.

Непреклонная честность Туркио изменила его настрой:

— Что… Чему ты поверил? — спросил Рон.

— Не все ли равно? — усталость всей жизни затопила ответ.

Через миг Рон улыбнулся.

— Ха. Несмотря на украшения и гонор, Кровавые Ангелы, в конце концов, не настолько безупречны. Кто бы мог подумать?

— Никто не безупречен, — сказал Туркио. — Но стремясь к этому, мы ищем путь Императора.

— Тогда в этом, кузен, мы не отличаемся.

Рон крутанул манжету правой перчатки и снял ее. Там на коже предплечья был знак подобный клейму Туркио.

Расчленитель кивнул и ушел прочь.

— Ты должен был ударить нахала за то, что он сказал, — кипятился Аджир, его смуглая кожа потемнела.

— И что бы это доказало, брат? — Туркио повернулся к Кровавому Ангелу. — То, что у людей нашего Ордена выдержки не больше чему у Космических Волков?

— Это лучше чем трубить о наших неудачах преемникам. — Аджир бросил на взгляд в Корвуса. — По крайней мере, имей совесть скрыть свой позор.

Корвус снял шлем, на его лице было такое же клеймо как у Туркио.

— Я не стыжусь, — сказал он.

Узкое, лошадиное лицо Корвуса было жестким.

— Мы дважды доказали нашу верность. Обряды покаяния сделали наше раскаянье явным.

— Возможно, — сказал Аджир. — Но я до сих пор не уверен.

— Аджир, — проговорил Пулуо и все они повернулись к нему. — То, что ты думаешь, не имеет значения. Сержант выбрал их. Конец истории.

— Полагаю что так, — но тон Аджира не соответствовал его словам.

СЕТ ПРОЧИТАЛ первые несколько параграфов пергамента прежде, чем выдохнул сквозь зубы и скомкал его в руке.

— Мой уважаемый кузен, кажется, ничуть не утратил своего многословия.

Магистр Расчленителей подался вперед и Рафен обнаружил, что не может отвести взгляда. Лицо Сета было летописью ран, столь страшных, что оставалось лишь удивляться, как он еще может говорить. Шрамы, которые Рафен увидел сначала, прочертили его лицо справа налево. Несомненно, их оставил удар когтей какой-то первобытной твари. Кровавый Ангел видел пикты домашнего мира Расчленителей. Дикая планета под названием Кретация. Она кишела свирепыми динозавроподными тварями. Говорили, что Расчленители охотились на них без брони и оружия. Будто это был спорт.

Дисковидный имплантат покрывал добрую четверть черепа Сета. Какая-то колдовская аугметика сплавленная с голой костью. Этот человек держал все, чем он был на поверхности, без прикрас. Присутствие Магистра было таким же доминирующим, как и господина Рафена — лорда Данте, но наполненным совершенно иной энергией.