Гений - Теодор Драйзер

Юджин был близко знаком с большинством своих выдающихся современников, видных деятелей искусства и литературы, и в их обществе проводил много приятных часов. За его столом можно было встретить художников, издателей, оперных певиц, актеров и драматургов. Его видный пост, его квартира, расположенная в таком прекрасном месте, и радушное гостеприимство — все это завербовывало ему друзей. Он любил подчеркнуть, что нисколько не изменился, что ценит людей простых, милых, безыскусных, что именно это и есть великие люди, и сам не сознавал при этом, каким разборчивым стал в знакомствах. Его тянуло к людям богатым, с именем, к людям красивым, сильным и одаренным, другие его уже не интересовали. Он их почти не замечал. Разве только, чтобы пожалеть или подать милостыню.

Тому, кто никогда не знал перехода от бедности к роскоши, от неприглядного серенького существования к изысканной светской жизни, трудно и представить себе, до какой степени эти новые впечатления покоряют и очаровывают неопытную душу, заново перекрашивая весь мир. Жизнь, кажется, только и делает, что создает новые обольщения и совершенствует иллюзии. Собственно говоря, все в жизни — иллюзия и обольщение, кроме разве той первичной субстанции или принципа, который лежит в основе мироздания. Таким обольщением является жизненная гармония для тех, кто знал в жизни одну лишь борьбу, а людям, которые всегда жили в бедности, роскошь представляется прекрасной мечтой. Юджин, благоговевший перед красотой и ценивший все то изощренное и совершенное, что способен создать изобретательный ум человека, всецело подпал под обаяние более утонченного мира, который теперь его окружал и влиянию которого он незаметно для себя все больше поддавался. Он необычайно быстро усваивал все новое, на чем останавливался его глаз или что давало особенное удовлетворение его эмоциональной натуре. Ему уже казалось, что он всегда жил этой жизнью избранных, неотъемлемыми атрибутами которой были загородные дома, роскошные особняки, городские и загородные клубы, дорогие отели, туристские гостиницы, автомобили, курорты, красивые женщины, изысканные манеры, требовательный и тонкий вкус и общая слаженность и гармония. Вот где был тот истинный рай, то воплощение материального и духовного совершенства, о котором мечтал мир и к которому он постоянно стремился, изнывая от тяжелого труда, беспорядка, убожества мысли, душевного разлада, взаимного непонимания и всяческих неустройств, представляющих удел человека на земле.

Здесь, казалось, не знали болезней, усталости, расшатанного здоровья, превратностей судьбы. Все, что вызывает беспокойство, что вносит разлад, все, что есть неприглядного в человеческом существовании, тщательно скрывалось, и глаз видел только красоту, здоровье и силу. По мере того как Юджин достигал новых ступеней благосостояния, его все больше поражало, с какой готовностью и рвением сама жизнь как будто поощряет здесь пристрастие к роскоши. Он увидел столько незнакомого и увлекательного для него как для художника — великолепные загородные виллы, содержавшиеся в образцовом порядке, загородные клубы, отели и приморские курорты на лоне неподражаемо живописной природы. Он узнал, как безупречно организованы все виды спорта, развлечений и путешествий для избранных, узнал, что есть тысячи людей, которые этому посвящают всю жизнь. Правда, такая беззаботная жизнь была ему не по карману, но он получил возможность проводить в этих удовольствиях хотя бы свой досуг и мечтал о том, что когда-нибудь ему можно будет совсем не работать. Он знал, что прогулки на яхте и в автомобиле, игра в гольф, рыбная ловля, охота, теннис или поло являются единственным занятием многих богачей и что среди них числятся даже рекордсмены. Карты, танцы, банкеты, просто безделье — вот все, что, казалось, наполняло целые дни множества его знакомых. Юджин мог только восхищаться такой жизнью, как мимолетным зрелищем, но и это было неплохо, — раньше ему даже одним глазом нельзя было на это взглянуть. Он начинал понимать, как организован мир, каких высот достигает богатство, в каких пучинах тонет бедность. От унизительной бедности до вершин благополучия — какое расстояние!

Анджела не поспевала за Юджином в этих его внутренних блужданиях. Правда, она одевалась теперь только у лучших портних, покупала прелестные шляпки и самую дорогую обувь, разъезжала в наемных экипажах и в автомобиле своего мужа, но воспринимала она все иначе, нежели он. Эта жизнь представлялась ей сном наяву, счастьем, нахлынувшим так внезапно и в таком изобилии, что в долговечность его не верилось. Она не могла отрешиться от мысли, что Юджин в сущности и не издатель, и не редактор, и не финансист, а только художник и художником останется. Возможно, что его случайная профессия даст ему богатство, и славу, и деньги, но когда-нибудь он все это бросит и вернется к искусству. Свои сбережения он вкладывал в верные предприятия, — по крайней мере ей они казались верными, — и эти ценные бумаги, преимущественно такие, которые всегда можно было превратить в наличность, представлялись ей надежным обеспечением на будущее, гарантией душевного покоя. Но откладывали они немного. У них уходило на жизнь около восьми тысяч в год, и расходы не только не уменьшались, а постоянно росли. Юджин становился все более расточительным.

— Не слишком ли часто мы устраиваем приемы? — пыталась однажды запротестовать Анджела.

Но он только беспечно отмахнулся, сказав:

— Мне нельзя иначе, раз я занимаю такой пост. Наши приемы создают мне престиж. Люди в моем положении вынуждены это делать.

В конце концов у Юджина стали бывать действительно выдающиеся люди, самые блестящие представители различных кругов и профессий. Они ели за его столом, пили его вина, завидовали его богатству и мечтали занять его место.

Между тем Анджела и Юджин не только не сближались духовно, а, наоборот, отдалялись друг от друга. Анджела ничего не забыла, она так и не простила Юджину его ужасной измены и не верила, что он окончательно излечился от своих гедонистических наклонностей. В их доме бывало много красивых женщин, для которых Анджела устраивала то чай, то завтрак или вечерний прием. С помощью Юджина затевались интересные вечера, так как ему не стоило никакого труда собрать у себя талантливых музыкантов, актеров, литераторов и художников. Среди его знакомых было много мужчин и женщин, которые умели делать с присутствующих моментальные наброски карандашом или углем, показывать фокусы, выступать с имитациями, петь, танцевать, играть, декламировать, рассказывать смешные анекдоты. Он настаивал на том, чтобы приглашения рассылались только признанным красавицам, так как ему не доставляло никакого удовольствия смотреть на уродин, и, как ни странно, находились десятки женщин, которые не только были необычайно красивы, но к тому же и пели, танцевали, играли на сцене, сочиняли романсы, рассказы и драмы. Почти все они были прекрасными собеседницами, их нетрудно было развлекать, — вернее, они сами себя развлекали. Излюбленным номером Юджина, по его собственному выражению, было втиснуть человек пятнадцать — двадцать в три-четыре машины и в три утра, после званого вечера, отправиться в загородный ресторан завтракать и любоваться восходом солнца. Такой пустяк, как семьдесят пять долларов за автомобили или тридцать пять долларов за завтрак, нисколько его не смущал. Какое это ни с чем не сравнимое удовольствие — достать кошелек и вынуть четыре, пять или шесть десятидолларовых бумажек, зная, что такой расход тебе нипочем: ведь будут еще деньги, и из того же источника. Юджин мог в любое время послать к кассиру за пятьюстами или тысячей долларов. Он всегда имел при себе от ста пятидесяти до двухсот долларов наличными, не говоря уже о чековой книжке, и чаще всего расплачивался чеками. Ему было приятно доказывать себе, что его имя всем известно, и его действительно все знали.

«Юджин Витла! Юджин Витла! Еще бы! Замечательно милый человек!»

Или: «Это просто изумительно, как ему удалось так высоко взлететь!»

Или: «Я был вчера у Витлы. Смею вас уверить, что вы в жизни не видали такой очаровательной квартиры! Просто чудо! Какой у них там замечательный вид!»

Люди делились друг с другом впечатлениями о значительных лицах, которых приглашал Юджин, о знаменитостях, которых можно встретить в его доме, о красивых женщинах и о чудесной панораме, открывавшейся из его окон. «А миссис Витла — какая милая женщина!»

Но во всех этих разговорах было немало пренебрежения и зависти, а в отзывах о миссис Витла обычно недоставало тепла. Она не считалась такой обаятельной личностью, как ее супруг, хотя мнения на этот счет расходились. Те, кто искал в людях ум, лоск, остроумие, непринужденность обхождения, превозносили Юджина и далеко не так симпатизировали Анджеле. Те же, кто ценил в человеке положительность, искренность, постоянство и такие безыскусственные добродетели, как преданность и трудолюбие, восхищались Анджелой. Всем было ясно, что она — верная слуга своего мужа, что она перед ним преклоняется.