Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов

годы подготовки крестьянской реформы при Александре II Головнин получил возможность громче заявить о своей позиции. К этому времени (1850–1860) он тесно сотрудничал с великим князем Константином Николаевичем, помогая ему в качестве личного секретаря готовить проекты морских уставов. Летом 1857 года великий князь Константин Николаевич был назначен членом Секретного (с 1858 года Главного) комитета по крестьянскому делу, а с октября 1860 года стал его председателем.

Тогда же (июль 1857 года) Головнин предпринял попытку освободить собственных крестьян в Гулынках. Однако крестьяне отказались от предлагаемой барином свободы, объяснив ему свои мотивы: «Когда ты от нас совсем отступишься, нас всякий теснить будет, а мы твоею милостью много довольны». Этот эпизод Головнин описал в записке для Секретного комитета. Он совсем не подчеркивал, что его вотчина не совсем типичный для крепостнической России уголок социального мира, где крестьяне не знали притеснений со стороны помещика. Гулынская картинка понадобилась ему для других целей. Головнин убеждал высшую администрацию в том, что слухи о свободе не произвели никаких беспорядков и «не внушили гулынским крестьянам желания выйти из-под власти помещика». «Не доказывает ли это, – спрашивал Головнин, – что крайне преувеличены опасения последствий, которые могут произойти от печатания в официальных журналах наших статей о способах освобождения крестьян от крепостного права?» Отсюда следовала мысль о пользе привлечения журналистики для гласного обсуждения крестьянского вопроса, остававшегося тогда еще строго секретным. Кроме того, поддержка реформы прессой, в которой Головнин не сомневался, помогла бы ослабить голоса ее противников в окружении императора.

В июне 1860 года Головнин повторил путешествие по Центральной России. Теперь он пошел «в народ» по прямому поручению Константина Николаевича в момент завершения крестьянской реформы. Обоих интересовало мнение крестьян о заключительном проекте, подготовленном Редакционными комиссиями Главного комитета. Прогнозы Головнина были пессимистичны. «Неизгладимо грустное впечатление» произвело на него дворянство, которое действовало, «заботясь только о своей сегодняшней материальной выгоде и не произнося слова в пользу и в защиту» крестьян. Головнин составил из отзывов крестьян специальную записку для Главного комитета. Он не скрывал недовольства крестьян многоступенчатой системой управления, специально для них созданной, сохранением монополизма общины, временнообязанным состоянием, высокими оброками и др. Все это, по его мнению, уводило реформу от ее истинной цели погасить взаимное нерасположение, вражду обоих сословий или, по крайней мере, достигнуть того, «чтоб они были равнодушны одно к другому».

Тем не менее Головнин воспринял Манифест 19 февраля 1861 года как великое событие и сразу же применил новый закон в Гулынках. К тому времени за ним числилось 213 душ. В 1861 году он подписал уставную грамоту, по которой крестьяне должны были выкупаться по требованию помещика. Такой порядок исключал длительное временнообязанное состояние и обеспечивал крестьянам двадцатипроцентную уступку выкупной суммы. В 1864 году Головнин получил выкупное свидетельство и стал «соседом» своих бывших крепостных, теперь уже свободных поземельных собственников. Причем крестьяне получили высший для той местности размер полевого надела и некоторое время, до погашения 80 % его стоимости, платили в казну свой прежний небольшой оброк.

Построив таким образом отношения с гулынскими крестьянами, Головнин продолжал интересоваться их жизнью. Социальный эксперимент в Гулынках продолжался. На свои сбережения он построил там каменную церковь, начальное училище для мальчиков, каменный дом с двумя квартирами для учителей. В училище была устроена метеорологическая станция, кабинет физики, две библиотеки. Одна из них, в 5000 томов, была открыта для всех. Позднее, в 1870 году, появилось училище для девочек в деревянном доме.

Церковь Святой Троицы была сооружена специально приглашенным рязанским архитектором А. Щеткиным в память 19 февраля 1861 года. Храм, по мысли Головнина, должен был стать для прихожан школой христианской нравственности, чтобы, приходя к нему, они «почерпали правила нравственности, узнавали сущность учения Христианства». Этой же цели служила и церковная библиотека. В ее каталоге, опубликованном в качестве приложения к брошюре «Заметки о двух церквах Рязанской Губернии Пронского уезда при селе Гулынках», указано 771 наименование книг. Здесь встречаются труды по истории христианства и христианской философии, этике, «Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами» (1861), «Сборник исторических повестей» (1863) и другие книги. Приобщая крестьян к серьезному чтению, Головнин бесплатно раздавал им книги духовно-нравственного содержания. Его стараниями в каждой семье был экземпляр Евангелия. С благодарностью принимали крестьяне и другой его подарок – перламутровые кресты, привезенные им из Иерусалима.

Гулынские учебные заведения создавались как школа для народа. Позднее (1869) Головнин передал их в ведение Пронского земства с капиталом в 12 000 рублей. Учебные пособия, программы, правила для учащихся, приглашение учителей и директора – все это осуществлялось по его рекомендациям и на его личные средства. Не прекращалась и переписка с гулынскими учителями (в архиве одного из них, Н. Федотьева, сохранилось 227 писем Головнина). После кончины Головнина школы Гулынок, по словам местного земского деятеля, «осиротели».

За время подготовки крестьянской реформы опытность Головнина как политика и его престиж значительно выросли. Он был замечен высшей властью. В декабре 1861 года состоялось его назначение на пост управляющего Министерством народного просвещения; в январе следующего года он получил портфель министра.

Предшественники Головнина (А. Норов, Е. Ковалевский, Е. Путятин), при всем различии их натур, оказались одинаково беспомощны перед университетскими беспорядками, в столкновениях с фрондирующей профессурой и журналистикой. Они ушли со сцены, так и не реализовав какой-либо продуктивной реформаторской идеи, оставив неразрешенными проблемы своего ведомства, главными из которых были кризис цензурной системы и, как следствие, пугающая царя неуправляемость прессы и университетов. Путятин даже усугубил ситуацию попыткой применения по-военному жестких мер в отношении журналистики и студентов. Скандальный опыт Путятина убеждал императора в необходимости иного подхода.

Общество связывало с Головниным ожидание серьезных перемен. Публике импонировало первое появление Головнина-министра не в мундире, а в штатском костюме. В этом увидели символ отречения от «старой сухой формалистики», «знак наступления новых времен». Сам Головнин стремился действовать, «следуя общему духу и смыслу преобразований, которые вводили законность взамен произвола, равенство перед законом вместо привилегий, свободу и простор вместо стеснений, гласность вместо прежней тайны». Однако очень скоро он столкнулся с непреодолимыми барьерами, и первый камень преткновения ждал его на пути к цензурной реформе. По установкам царя, она должна была сделать административный контроль над печатным словом более эффективным, ориентироваться на интересы государственной безопасности, которым, по мнению Александра II, серьезно угрожали претензии прессы.

Головнину предстояло подготовить такой проект цензурной реформы, который одновременно угождал бы требованиям императора и успокаивал общество реальными переменами к лучшему в делах печати. Поручив подготовку проекта нового закона учрежденной при его министерстве комиссии князя Д.А. Оболенского, Головнин избрал «либеральный способ действия». Смысл его разъяснил В.А. Цеэ, лицейский