Бремя империи - Александр Афанасьев

— Я пошел…

— Да сиди ты! — Коршун успел поймать Мишку. — Сиди, и так тошно…

И тут они увидели — старший Попейвода появился совсем не там, где договаривались, намного левее. Он не выскочил на вал, становясь прекрасной мишенью, он перекатился через него, скатился вниз, перевернулся, вскочил на ноги и, прихрамывая и петляя, бросился вперед, забирая влево, к деревьям — по голой, лишенной растительности каменистой пустыне. Недобрый блеклый свет светящихся облаков освещал ее, указывая цель воинам Аллаха.

Воины Аллаха появились не сразу — видимо, не могли разобраться, куда исчез проклятый гяур. Одна группа — особо не скрываясь, с гиканьем и воем вывалилась из-за вала, вторая — на машине, от которой при разбитых фарах толку было мало, — вывалилась через основные ворота, ведущие в станицу. Бегущий казак на мгновение обернулся, выпустил из пистолета-пулемета в направлении преследователей остатки патронов, бросил ненужную железяку, чудовищным прыжком — как делающий скидку на заснеженном поле заяц, ушел влево и побежал к деревьям. С гиканьем, свистом, воплями «Аллах Акбар!» его догоняли…

Не догонял его один человек — только один, не поддавшийся азарту общей погони. Тот самый, которого видели прятавшиеся на крыше пацаны, со странным автоматом на ремне и рацией на правом плече. Ему не понравилось то, что произошло — в самом начале непонятно, кто убил нескольких опытных, подготовленных бойцов, в том числе один был инструктором, а найти тех, кто это учинил, не удалось. Застать всех казаков врасплох и истребить разом — тоже не удалось, часть положили в поле, часть — разбежалась. Правильно, они у себя дома, местность знают, это тебе не карта и даже не материалы спутниковой разведки. А теперь еще и этот инцидент…

Поэтому инструктор — боевики звали его Сахиб — не поддался общему азарту погони. Он шел последним, направляясь к еще примеченному днем укромному месту на валу. В руках он нес свою старую, проверенную снайперскую «ли-энфильд». А еще с ним было несколько человек — их он придерживал и отдельно проинструктировал перед выходом, и если он на рожон не лезет — не лезть тоже. Инструктор отбирал их лично — главным образом по принципу хотя бы минимального здравомыслия и возможности работать с ними в дальнейшем. Те, кто истошно воет «Аллах Акбар» и не видит для себя большей награды, чем отрезать голову русскому ребенку, — это пушечное мясо, даже если впереди засада — пусть их и кончают. Пусть казаки убивают их, а они казаков, их все равно придется пускать в расход, когда эта земля станет британской. А вот те, кто взял в руки оружие, кто пять раз в день расстилает седжаде и кладет поклоны Аллаху — но кто при этом думает не об Аллахе, а о тех землях, которые он захватит, прикрываясь исламом, о тех деньгах, которые он получит от продажи нефти, — вот такие люди британцам были очень нужны, таких Сахиб берег. И не только Сахиб…

Если бы у Мишки, как и у других пацанов, до времени не отняли оружие — он бы стал стрелять. Не задумываясь — просто чтобы помочь отцу: смотреть на драму, разворачивающуюся на поле, было для него невыносимым…

— Давай! Давай же!

— Да помолчи ты! Баба даст! Рано еще!

— А когда?!

— Он сам даст сигнал!

Сигналом было то, что Петро Попейвода должен был упасть — иначе бы пули пулемета срезали бы и его. Пулемет не стреляет по целям, пулемет подавляет огнем. Как только Петро падает — так и огонь из всех стволов, такой был уговор.

Но он почему-то не падал. Бежал, то ускоряясь, то замедляясь, петлял…

Боевики не стреляли — чувствуя беззащитность кяфира, террористы решили взять его живьем. Все равно — пристрелить врага это не то, враг не мучается — выстрелил, и все. Нет, он должен умирать в мучениях, как должны умирать в мучениях все русские, что попадутся им на пути, расплачиваясь за годы преследований и оккупации, иншалла!

Интересно, куда он бежит? К деревьям? А что там?

Петро Попейвода упал — от преследователей его отделяли не больше десяти метров.

— Давай!

Коршун нажал на гашетку, повёл стволом — и старый, но не ставший от этого менее смертоносным пулемет пробудился, запел монотонную и грозную песню, срез ствола вспыхнул пульсирующим огнем. Каждый пятый патрон в ленте — как и полагается в армии — был трассирующим — поток пуль представлял собой пульсирующую огненную строчку. Все, чего касался стальной поток, мгновенно разлеталось, разрывалось, превращалось в пыль, в осколки. Преимущество — превосходство в численности, голая каменистая поверхность, где кяфиру негде укрыться, — мгновенно превратилось в смертельную ловушку.

Навскидку — человек пять легло разом, не успев ни опомниться, ни выстрелить — так и полегли, как срезанные серпом колосья. Коршун на мгновение прервал стрельбу, перевел ствол пулемета на темный силуэт внедорожника, саданул — и даже досюда, до позиции казаков донеслась барабанная дробь, выбиваемая пулями по стальному кузову. Автомобиль остановился — сразу заглох мотор, несколько метров он катился вперед по инерции. Потом встал. Выскочить из него тоже никто не успел.

Сашке было не до того — задача у него была своя. Схватив, как началась стрельба, винтовку, он выстрел за выстрелом, больше всего опасаясь занизить, выдолбил по мелькающим вдали призрачным фигурам целый магазин, попал или нет — непонятно. Адреналин просто бурлил, он забыл все, чему его учил отец, все, чему учился на стрельбище, — он просто бил одиночными в ту сторону, откуда шли враги. Бил, чтобы их остановить.

Магазин он прикончил одновременно с первым пулеметным коробом — просто нажал на спуск винтовки, а она не выстрелила. Первой мыслью было — отказала, он недоуменно опустил винтовку и тут понял — патроны кончились. Патроны лежали рядом с пулеметным станком, он повернулся — и тут мир вспыхнул перед глазами ослепительно-яркой, выжигающей глаза вспышкой…

Искендерун

Ночь на 01 июля 1992 года

Три километра — это только кажется, что мало. И в самом-то деле, что такое три километра? Три километра быстрым шагом можно преодолеть за час, бегом, если особо не напрягаться, — за полчаса. Но бывают такие ситуации, при которых эти три километра пройти — что до Луны пешком. Именно такая ситуация была и сейчас.

Первыми шли саперы. Верней, шли — это громко сказано, на самом деле они передвигались медленно, ползком, накрывшись с головой специальными накидками, которые усложняют обнаружение человека как обычными средствами наблюдения, так и тепловизором. Таких накидок у десанта было много, под разную местность — сейчас это были накидки «горы» — неровные, раскрашенные в коричневый, серый, бурый цвет и с пластиковыми бесформенными камнями — будто каменистая осыпь. Накроешься такой, будешь лежать тихо — в пяти метрах пройдут, не заметят, если специально искать не будут. Сейчас, ночью, такая маскировка не востребована — но все равно. Более востребовано другое свойство этой ткани — она не пропускает излучение, испускаемое любым теплокровным существом в инфракрасном спектре и засекаемое хорошим тепловизором даже сквозь кирпичную кладку. Кирпичная кладка тепло пропускает, а эта многослойная со слоем специального металлизированного, поглощающего радиоволны пластика ткань — не пропускает. Здорово, правда?

Но все равно, саперы двигались медленно, по сантиметру ощупывая почву перед собой. Тот, что шел впереди, еще и проводил над землей специальным прибором, похожим на сотовый телефон с большой, длинной антенной. Специальный сканер, ищет все виды датчиков, как прикопанных в земле, так и набросанных поверх нее. Принят на вооружение совсем недавно, помимо «летучих мышей» попал и к десантникам — пока по одному на батальон. Датчики сейчас разные есть, некоторые по виду похожи на небольшой камешек — тронь его — и сразу сигнал передается на пульт. Ложных срабатываний может быть масса — ветер, животные, — но такие датчики буквально высевают плотным слоем и, если вдруг сработки концентрируются на одном участке и идут одна за другой — это повод задуматься.

Но датчики — это не самое плохое, самое плохое — мины. Мины бывают разные — противотанковые, весом в не один десяток килограммов, направленного взрыва, выбрасывающие при взрыве в сторону противника несколько сотен готовых стальных осколков; противопехотные, в которых нет ни грамма металла. Но больше всего стоит опасаться мин, специально разработанных для их автоматической постановки. Учитывая, что захватчики были ограничены по времени, если на пути десантникам и встретятся мины — то только такие.

Мины для автоматической постановки — это небольшие, весом максимум в сто граммов изделия, вся задача которых — оторвать кисть или ступню неосторожно попавшему на мину — на большее мощности у них не хватает. Но и оторванная ступня — это тяжелейшее ранение, раненого надо эвакуировать с поля боя, задействовав как минимум четырех человек, раненого надо лечить, раненый останется инвалидом на всю жизнь, не сможет работать и будет подрывать экономику твоего врага. Наконец, подрыв такой мины даст сигнал о том, что приближается враг. А сама-то мина — штучка размером в пять-десять сантиметров, которую и днем-то не разглядишь. Куда уж ночью…