Три женщины - Владимир Лазарис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добыча составила фантастическую по тем временам сумму. Пятнадцать тысяч золотых фунтов стерлингов! На них купили оружие и в Эрец-Исраэль, и за границей.
Вопреки Маниной логике контрабандисты «побежали жаловаться», и полиция ринулась на поиски грабителей. Расследованием занялся еврейский отдел уголовной полиции. Полицейский, которому осведомитель кивнул на Маню Шохат, приехал в Кфар-Гилади провести обыск, но ему прозрачно намекнули, чтобы он уносил ноги, и он сразу понял намек.
А на грани провала Киббуц оказался, когда в Кфар-Гилади приехал к своему товарищу по гимназии молодой человек Барух Розенель. Его устроили на ночь в ту комнату, где казначей Киббуца держал под кроватью запертый ящик с оставшейся частью «эксовых» золотых монет. Ночью Розенель взломал ящик, взял золото и уехал в Тель-Авив. Там он хотел украсть велосипед, но попался, и при обыске у него нашли золотые монеты. Розенель тут же признался, что украл их в Кфар-Гилади. Казначею устроили очную ставку с контрабандистами, но они сказали, что это не он, а жители Кфар-Гилади сказали, что никакого золота в глаза не видели. Следствие по этому делу было поручено полицейскому офицеру Бехору Шитриту[901], хорошему другу Шохатов, который быстро изъял весь компрометирующий материал и замял дело.
После образования государства Израиль Бехор Шитрит стал первым министром полиции, а Барух Розенель вошел в историю Израиля как первый еврейский вор.
25
Шохат и Маня хорошо усвоили слова одного из руководителей Хаганы: «Если есть оружие без организации, ее в конце концов создают, но, если есть организация без оружия, ее в конце концов распускают». Так что после года изнурительной работы по ночам, втайне от всех жителей киббуцники оборудовали в Кфар-Гилади самый большой в стране оружейный арсенал.
О существовании арсенала кроме них знали еще несколько человек. Арсенал площадью в двадцать пять квадратных метров и высотой в два метра соорудили глубоко под землей и соединили еще с несколькими подземными помещениями. Опытный инженер, Манин брат Гедалья, спроектировал вентиляционную систему и установил генераторы, подававшие электричество. Штукатур Исер Бирнцвайг, которому завязали глаза и на веревке спустили под землю, обучил киббуцников белить стены так, чтобы не проникала влага. Во время Войны за Независимость Бирнцвайг уже под фамилией Бери стал начальником службы безопасности Хаганы. В арсенале были огромные запасы оружия: более трехсот ружей, шесть автоматов, сто семьдесят пистолетов и несколько тысяч патронов. Часть этого оружия отдали Трудовому батальону имени Иосефа Трумпельдора, состоявшему почти из пятисот новых репатриантов.
Шохат имел большое влияние на новых репатриантов и собирался пополнять ими Киббуц, а их поселения использовать под киббуцные базы. Но тут он встретил сопротивление своего старого противника — Бен-Гуриона.
Шохаты повели борьбу против Бен-Гуриона — того самого Грина, которого они не приняли в «ха-Шомер», сочтя его мечтателем, витающим в облаках. Теперь этот «мечтатель» набирал силу не по дням, а по часам. Он уже стал генеральным секретарем Гистадрута, куда кроме всех профессиональных союзов страны входил концерн сельскохозяйственных, промышленных, строительных и торговых предприятий. Бен-Гурион был идеологическим врагом Шохата. Первый верил в сионизм, второй, как написал позднее глава внешней разведки Мосад, уроженец Витебска Исер Харэль, идеализировал режим в Советском Союзе, что вело «(…) к слепому поклонению перед коммунистической идеологией, к отказу от сионизма и к предательству еврейского народа…»[902].
В 1923 году Бен-Гурион поехал в Москву на международную сельскохозяйственную выставку, надеясь договориться с советскими властями о легализации сионистского движения в России и о свободном выезде советских евреев в Палестину.
Шохат хотел заручиться поддержкой такой великой державы, как Советский Союз, в деле подготовки вооруженной и хорошо обученной армии для ведения партизанской войны с Англией, которую он считал злейшим врагом еврейского народа.
— Русским надо втолковать, — внушала Шохату Маня, — что мы здесь тоже строим социалистическое государство рабочих и крестьян. Представляешь, что будет, если Россия открыто поддержит идею создания еврейского социалистического государства в Эрец-Исраэль? Это же будет новая Декларация. Но не Бальфура, а Ленина. Русские должны понять, что, борясь против Англии, мы боремся с мировым империализмом. Поэтому мы с русскими — идеологические союзники. И вообще, они — наши должники. Мы им помогли сделать революцию в России, теперь пусть помогают нам сделать революцию на Ближнем Востоке.
На заседании руководства Киббуца было решено использовать деньги, оставшиеся после закупки оружия, для создания военной школы и женского батальона, для подготовки военных летчиков и для отправки «двух товарищей за границу, чтобы они изучили основы оборонной стратегии и партизанской войны». И в 1924 году Шохат, Иерахмиэль Лукачер и Пинхас Шнеурсон поехали в Германию закупить оружие и получить через советское посольство в Берлине въездные визы в Москву, чтобы зачислить Лукачера в советскую военную академию. Шохат хотел еще наладить в Москве связи с Советским Союзом на самом высоком государственном уровне.
Берлин ошеломил Шохата. Из больших городов он видел в своей жизни только Гродно и Иерусалим. Теперь он увидел весь мир в одном городе! Столица науки, искусства, политики и русской эмиграции! Какие огромные дома, сколько электричества, автомашин! А сколько красивых женщин!
Оказалось, что купить оружие в Германии 24-го года — плевое дело. Там все продавалось и покупалось, а при тамошней инфляции Шохат чувствовал себя миллионером. Он выдавал себя за турецкого гражданина, покупающего оружие для Албании. Большую партию оружия послали в Бейрут, откуда киббуцники переправили его в подземный арсенал Кфар-Гилади.
Вот только с зачислением Лукачера в советскую военную академию ничего не получилось, хотя у Шохата была рекомендация к советскому послу.
Эту рекомендацию ему дал Альберт Эйнштейн.
В два часа пополудни Шохат пришел к Эйнштейну, горничная попросила его обождать в гостиной, так как в это время профессор играет на скрипке. Через час Эйнштейн вышел к гостю. Шохат говорил с ним на идише в полной уверенности, что говорит по-немецки, но Эйнштейн его понял. Рассказал, что скоро поедет в Эрец-Исраэль, что его пригласили на открытие Иерусалимского университета, что оно состоится 1 апреля 1925 года…
— Вот я и выполню библейский завет «В будущем году в Иерусалиме!» — улыбнулся Эйнштейн, не соблюдавший библейские заветы, и спросил Шохата, какова цель его визита в Советский Союз.