Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

– А тебя, между прочим, и собаки жрать не станут! – живо парировала дочка. – Вонючка! Те мази, что ты втираешь, чтобы вернуть молодость, превратили тебя в мумию! В смердящий труп, который еще имеет признаки живого существа! Попробуй вспомнить, когда тебя в последний раз покрывал мужчина нашей расы или хотя бы жестянщик! Ага, не можешь! Да на тебя сейчас даже мрызлы залазят с отвращением! Иди сюда! Посмотрим, кто кого!

– Ты, дочка, хитра не по годам, – ухмыльнулась Генобра. – А я осторожна. В соответствии с возрастом. Поэтому не старайся подманить меня поближе к пропасти… Можешь называть меня старухой, но я еще поживу и много раз познаю радость плотской любви. Пусть даже с жестянщиком, пусть с мрызлом. А ты, молодая и привлекательная, сейчас умрешь. И, как мне известно, умрешь девственницей. Женихами тебе будут псы-людоеды. Теперь ты понимаешь разницу между мной и тобой?

– Понимаю, – кивнула девчонка. – Хотя и смутно. Ясное понимание придет потом. На краю твоей могилы.

– Считай, что это твои последние слова. Хотя кое в чем мои планы изменились. Твой язык я не скормлю собакам. Я его забальзамирую. Пусть напоминает всем, что хула до добра не доводит.

Генобра направила острие клинка в сторону жертвы и привычным, тысячи раз отработанным движением привела его в боевое состояние. Сразу после этого ее ладонь должна была ощутить короткую серию толчков, похожих на конвульсии издыхающей в кулаке птички, что означало: ничем не примечательная с виду полоса металла превратилась в луч волшебной энергии, от которого нет никакой защиты.

Однако ничего этого не случилось. Клинок был мертв. Тускло поблескивало неизвестно из чего сделанное лезвие. Покрывавшие его непонятные письмена, казалось, приобрели издевательский смысл.

– Что-то не так, мамочка? – глумливо поинтересовалась девчонка. – Ты передумала резать меня на куски? Вот спасибо!

Генобра лихорадочно крутила эфес, раз за разом повторяя всю серию положенных манипуляций, но это было то же самое, что делать искусственное дыхание скелету. Еще ни разу в жизни клинок не подводил ее. Даже слышать о подобных случаях ей не приходилось. Поэтому злое отчаяние, охватившее Генобру, было особенно острым.

Дочка приближалась к ней плавными, скользящими шагами. Рот ее улыбался. Глаза горели сквозь завесу волос.

– Не подходи! – завопила Генобра, замахиваясь на нее уже бесполезным клинком. – Убью!

– Давай попробуем. – Девчонка откинула голову назад, обнажая высокую шею и победно торчащие вперед ключицы. – Но не забывай, что я максар. Хоть и начинающий. Железо не может причинить мне вреда.

Генобра умела ловить на лету стрелы и уклоняться от камней, брошенных из пращи, но движения девчонки были стремительней, чем полет стрелы, а кулачок тверже булыжника.

Отбросив Генобру со своего пути, дочка вдобавок еще успела мазнуть ее по лицу ногтями. Кожа максара выдержала эту кошачью ласку, лишь на левом веке осталась глубокая кровоточащая царапина.

– Это тебе на память, – уносясь вдаль, крикнула девчонка. – В следующий раз я вырву твои глаза.

Генобра взвыла, как ведьма, напоровшаяся на помело причинным местом, и швырнула бесполезный клинок вслед дочке.

– Если это проделки жестянщиков, то виноватые проклянут момент, в который они появились на свет! – Она обращалась одновременно и к черному камню, и к бездонной пропасти, и к высокому небосводу. – А если здесь замешан кто-нибудь из максаров, я сделаю все, чтобы свести его в могилу. Но это не отвлечет меня от постоянных забот о дочке. Нет такого мира, где бы она смогла укрыться от меня. Клянусь в этом земле и небу!

Бойня в оружейной мастерской подействовала на Окша двояким образом. Жестокое убийство сразу стольких ни в чем не повинных людей, среди которых было немало его приятелей, потрясло мальчишку до такой степени, что он на некоторое время даже утратил дар речи.

С другой стороны, он открыл в себе какое-то новое, ранее неизведанное и потому пугающее свойство.

В ту ночь Окш детально представлял себе все, что испытывали оружейники, гибнущие в потоке расплавленного металла, какие мыслишки ворочались при этом в примитивных мозгах мрызлов и с какой именно стороны исходил всепроникающий поток сатанинской злобы, действовавший на жестянщиков, как обух, а на их врагов – как кнут.

Легко преодолев никем уже не охраняемую стену, он через вспаханное поле помчался к ближайшему лесу. Темнота вокруг стояла полнейшая, но Окш не то чтобы видел, а скорее угадывал попадавшиеся на пути препятствия.

Более того, удаляясь от пылающих зданий мастерской все дальше и дальше, он как бы со стороны продолжал наблюдать за происходящими там событиями. Ни одно перемещение врагов не могло ускользнуть от его раздвоившегося зрения, и вскоре Окш убедился, что погоня отсутствует.

Того, кто держал сознание мрызлов в надежной узде и с холмов управлял всей этой вакханалией, Окш разглядеть не мог, да и не стремился, боясь привлечь к себе ответное внимание. Просто мрак в том месте казался особенно непроницаемым – ну прямо-таки сгусток черной крови на теле ночи.

Был такой момент, когда Окшу показалось, что в недрах этого зловещего сгустка что-то дрогнуло и мрак, ставший вдруг зрячим, попытался нащупать беглеца своим цепенящим взором. Сердце мальчишки невольно сжалось, пропустив очередной толчок, а его самого с головы до ног словно обдало ледяной водой. Однако это пренеприятнейшее ощущение почти сразу исчезло и больше уже не возвращалось.

Дорогу домой он, конечно же, не помнил, но на рассвете с удивлением убедился, что достиг знакомых мест. Отсюда до поселка, в котором он вырос, было рукой подать. Однако тихая радость, знакомая всем, кто после долгого отсутствия возвращается в родные края, мгновенно сменилась неосознанной тревогой. Еще сам не зная почему, Окш твердо решил не показываться на глаза тем, кто раньше знал его.

Дождавшись очередной ночи, к счастью, наступившей довольно скоро, мальчишка пробрался в поселок и украл самое необходимое – немного еды, нож, огниво и новую одежду (в робе оружейника он выделялся среди остальных жестянщиков, как чайка среди стаи ворон).

Из подслушанных им в поселке разговоров следовало, что в ту страшную ночь нападению подверглась не только оружейная мастерская, местонахождение которой ни для кого не было секретом, но и все тайные места, имевшие хоть какое-то отношение к волшебным клинкам. Имя организатора этой бойни пока оставалось неизвестным. Максары якобы уже начали свое расследование, но оно пока никаких результатов не дало. И жертвы, и палачи умолкли навсегда, а на телах мрызлов отсутствовали клейма, указывающие имя их хозяина.