Муос: Чистилище - Захар Петров

Эти мысли пробивались в Верином сознании, как вспышки, но в основном оно было заволочено болью, холодом и смертельной усталостью. Ног она почти не чувствовала, её мышцы ныли, позвоночник сводило, перед глазами плыли тёмные круги. Шаги становились всё мельче. Несколько раз она поскальзывалась и спотыкалась о скрытые снегом неровности. Каждое такое балансирование с целью не упасть обдавало её волной боли и добавляло усталости. Если она упадёт, то подняться сможет только сама — Вячеслава она больше не подымет. На этот случай она твёрдо решила, что останется с ним и будет дожидаться, пока последние капельки тепла не оставят его, а потом и её.

Но вот, впереди она увидела бешено крутящийся ветряк, а рядом с ним — небольшой навес над нарытым круговым песчаным бруствером. Такие брустверы и навесы строили над некоторыми входами с Поверхности в Муос, чтобы вниз не затекала вода, чтобы не падали осадки, не задувал ветер. Здесь же оставляли какие-то малоценные предметы, надобность в которых возникала только на Поверхности. До входа оставалось метров двести, и с тем темпом, которым она двигалась, пройдёт она их за минут десять. Внезапный порыв ветра совпал с очередным зацепом сапогом за какой-то камень под снегом. Вера не устояла на ногах и упала, Вячеслав от удара громко выдохнул, но смолчал.

Оценив расстояние до навеса, она сказала Вячеславу:

— Я скоро вернусь с помощью, ты только дождись.

Он слабо моргнул, дав понять, что понял. Вера поднялась — острая боль в ступне едва не заставила её снова упасть. Из-за вывиха скорость её движения уменьшилась ещё больше. Стараясь изгнать из себя парализующую боль, она заковыляла к выходу. Кода уже чётко был виден люк входа, какой-то внутренний сигнал заставил её обернуться назад.

К Вячеславу, всё также беспомощно лежавшему на снегу, приближались три фигуры. Псы! Бесшерстные мутировавшие потомки собак, отличавшиеся от своих прародителей более мощными челюстями и большей агрессивностью.

— Нет! Сюда! Я здесь! — бешено закричала Вера и поковыляла назад.

Псы повернули головы в сторону кричащего двуного, но с места не сдвинулись.

— Господи, нет! Господи, нет! О, Боже, только не это…

Всуе помянув это имя, она решила, что больше ей, собственно, надеяться не на кого и не на что. Чтобы как-то унять охватившую её панику, она попыталась вспомнить одну из молитв, которым учила её мать:

— Отче наш… Да приидет… Хлеб наш насущный…

Как ни пыталась, не могла. Потом вспомнила словосочетание, которое постоянно повторял Паук в своих вечерних молитвах:

— Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи…

Тут же ей пришло в голову, что у неё быстрее получиться двигаться на четвереньках по подобию того, как это делала делопроизводитель с каторги «Динамо». И действительно, она стала приближаться к окружённому хищниками Вячеславу в гораздо большем темпе. Один из псов стоял как раз на её следах, прямо у неё на пути. О том, чтобы воспользоваться секачами или бросить в пса нож, не могло быть и речи — она уже не чувствовала своих обмёрзших пальцев. Да и убить она смогла бы максимум одного, остальные бы тут же её загрызли. Вера так прямо и ползла по своим следам, и животное, подвигав челюстью, отошло в сторону. Почему они на них не напали сразу? Может быть, они хотели съесть только полуживого лежащего человека, а сытыми тратить свои силы на прыткую движущуюся цель им не хотелось? А может, наоборот, они просто ждали, пока подползёт второй кусок мяса, чтобы удвоить свой ужин. Пусть будет так, лишь бы Вячеслав не умирал в одиночестве — этого она точно не допустит!

Вячеслав был без сознания. Она схватила его под руки и полулёжа-полубоком поползла в сторону навеса. Псы постояли, а потом пошли следом за ними, как будто наблюдали, как долго двуногое существо сможет тащить своего умирающего собрата. Но потом они стали сокращать дистанцию и рычать. Вера судорожно отталкивалась ногами, но силы её покидали и быстрее ползти никак не получалось. Вдруг псы встрепенулись и стали убегать. Обернувшись, Вера увидела людей…

3

— Места ампутации мы почистили и зашили по-новому. — С профессиональным спокойствием докладывала Джессика Вере. — Он сильно истощён, потерял много крови, а из-за переохлаждения существует угроза воспаления лёгких. Мои запасы сильного противовоспалительного закончились, ведь сейчас многие болеют, а из лабораторий Улья их получить пока нет возможности — сама знаешь, что сейчас творится там. Поэтому лечу тем, что имею, а в остальном — надежда на Бога. Но сейчас меня больше волнуешь ты.

— Со мной уже всё нормально: нога почти не болит, голова почти не кружится, покашливаю немного, да это ведь мелочи — простыла слегка.

— Нет, это не мелочи, Вера. Ты провела три часа на Поверхности, дыша радиоактивным воздухом. И то, что я вижу по тебе, не укладывается в картину обычной простуды — это признаки радиоактивного отравления. И это очень опасно.

— Ты сгущаешь краски, Джессика. Всё нормально, я оклемаюсь, я сильная.

— В том-то и дело, что сильная и не ощущаешь того, что происходит с твоим организмом. Тебе надо остаться, попить пэтэйтуин…

— Эту вонючую мерзость? По запаху, вернее, вони похожую на картофельную брагу? Да ещё с таким тошнотворным названием? — попробовала отшутиться Вера.

Но Джессика не поддерживала иронии, теперь даже её обычно смешливые глаза смотрели на Веру серьёзно и с нескрываемой тревогой. Зная, что повлиять на Веру можно было только посредством аргументированных доводов, она объяснила, как первокурснице медфака:

— Старики у нас называют картошку «пэтэйту», поэтому я назвала и лекарство пэтэйтуин. Придумала его не я. Уже давно в Муосе подметили, что картошка, способная выводить сама из себя радионуклиды во время роста, обладает слабым очищающим воздействием на организм и после её употребления. В некоторых расположенных близко к Поверхности поселениях пьют сок сырого картофеля. Я лишь предположила, что полезные в данном случае вещества находятся в кожуре или близко к ней. Поэтому, прежде чем отдать на ферму картофельные лупины, из них у нас в Резервации выжимают сок, а я из сока делаю экстракт, повышая концентрацию и улучшая усвояемость полезных веществ. Каждый в Резервации, вышедший на Поверхность, после возвращения проглатывает ложку пэтэйтуина. Но дало ли это результат и продлит ли это жизни — я точно пока говорить не могу, прошло слишком мало времени. С тобой ещё сложнее, никто из тех, с кем я имела дело, не проводил без маски на Поверхности столько времени. Поэтому я не уверена, что это панацея, но другого лечения я тебе предложить не могу.

— Хорошо, налей мне этой гадости с собой. Обещаю, буду принимать в точности с назначением.

— Проблема в том, что пэтэйтуин нужно принимать в течение нескольких часов после изготовления, потом он становится ядом. Поэтому с собой тебе я дать его не смогу. А сама ты его изготовить не сможешь, да и не будешь.

— Джессика, через пару дней я вернусь в Резервацию, распластаюсь на койке и делай со мной всё, что захочешь.

— Да как ты не понимаешь! — неожиданно повысила голос Джессика, совсем перестав быть похожей на саму себя. — Эта гадость, которой ты надышалась, убивает тебя изнутри. Её надо выводить немедленно. Какие пару дней? За эти пару дней ты можешь стать инвалидом: у тебя выпадут волосы, а может быть, и зубы. Обнаружатся признаки малокровия. Куда ты вечно спешишь, носишься по Муосу? Он здесь, что тебе ещё надо? А если ты придёшь, а он уже будет мёртв?

— Он выживет, — спокойно ответила Вера.

— Я рада за твою уверенность, но как врач её не разделяю. Я договорилась с кингом — вы оба можете оставаться в Резервации столько, сколько захотите. А если кинг начнёт передумывать, я выйду за него и будет так, как я хочу. Ты будешь помогать с обороной, делать вылазки, обучать наших драться — Резервации скоро понадобится защищаться от всех. Вячеслав пусть учит детишек — уверена, это и им и ему понравится.

Как Вере хотелось подчиниться своей старшей не родной и не названной сестре!

— Прости, Джессика, у меня там есть ещё дела. Спасибо тебе за всё…

4

Планам покойной Жанны о полной изоляции Улья реализоваться было не дано. Крах начался слишком рано, когда работы по постройке железобетонных ворот и систем экстренного обвала ходов, ещё завершены не были. Эти три входа до сих пор перекрывались хлипкими дверями, наспех построенными баррикадами и усиленными дозорами асмов. Асмами себя называли члены созданного генералом Дайнеко нового вооружённого формирования — Армии Спасения Муоса (АСМ), состоявшей из бывших штабных офицеров, немногих оставшихся убров, армейцев и большого числа новобранцев. Дайнеко для поддержания своей диктатуры осуществил почти поголовный набор в АСМ мужчин, оставшихся в живых после чисток и не сбежавших от мобилизации из Улья. В ближайших поселениях, где был «восстановлен порядок» также отбирали самых сильных юношей и мужчин и добровольно или под угрозой убиения обращали в асмов.