Летающие колдуны - Ларри Нивен

— Используй, — согласился он. — Иди и используй. Только не мешай мне работать. Балансировка вашей всепланетной экологической системы развивалась в оригинальном направлении. У животных развились очень необычные железы внутренней секреции для контроля функций тела; я таких ни разу не встречал.

Пурпурный опять обратился к своим устройствам, тыкающим движением пальца сделал что-то с одним из них — и целый участок восточного пастбища взлетел вверх.

Шуга в отчаянии зажмурился. Пурпурный только что надругался над красивейшим пастбищем деревни, одним из самых замечательных пастбищ Ротна-Бэйра, бога овец. Кто знает, каким теперь будет вкус у баранины?

И тут, чтобы добавить оскорбление к ущербу, Пурпурный принялся собирать кусочки почвы и складывать их в маленькие контейнеры. Он собирал помет! Да разве возможно одному человеку грубо нарушить столько основных законов магии и уцелеть? Законы магии очень строги. Любой глупец каждый день может видеть их в действии — даже я был знаком с ними, — они управляли всем миром, роль их была простой и очевидной.

Но Пурпурный, этот чужак из летающего гнезда, пренебрегал даже простейшими из заклинаний!

Я не удивился, когда Шуга с мрачной решимостью положил на траву куклу и поджег ее. И так же не удивился, когда от куклы осталась только горстка белого пепла, а Пурпурный даже не обратил на это никакого внимания.

Не реагируя на всесжигающее пламя, он игнорирует всех нас! Какой же властью этот волшебник должен обладать! Шуга смотрел на него в ужасе. Какое он имел право не быть ошеломленным! Сама беззаботность Пурпурного воспринималась крайним оскорблением. Он копался внутри одного из своих щелкающих ящиков и даже не заметил, что мы покидаем его.

7

Шуга пристально всматривался в небо, наморщив лоб. Оба солнца стояли еще высоко — крупный красный диск и голубовато-белая точка.

— Дух Элкин а! — бормотал Шуга. — Я не могу воспользоваться солнцами — их расположение непостоянно. Остаются только луны — но луны образовали конфигурацию «Грязевая Вонючка». — Он швырнул через поляну огненный шар. — Восьмилунная Грязевая Вонючка. — Он подбоченился и закричал в небо: — За что ты меня, Оуэлс? За что наказал меня таким неблагоприятным расположением лун? Разве я не клялся служить тебе всю жизнь?

Но ответа не последовало. Шуга вернулся к своим волшебным атрибутам.

— Ну и ладно. Раз ты подсовываешь мне Вонючку, пусть будет Вонючка. Вот, Лэнт, подержи-ка, — и он подтолкнул ко мне большой короб.

Он рылся в своем оборудовании, не переставая что-то бормотать. Вокруг него выстраивалась страшноватая коллекция проклинающих устройств.

— Для чего все это?

Шуга, казалось, не слышал меня, продолжая что-то прикидывать в голове, потом принялся складывать приспособления назад в короб.

— Для чего все это? — повторил я. Шуга взглянул на меня.

— Лэнт, ты глупец. Это, — он со значительностью приподнял свой груз, — это — чтобы доказать чужаку, что нельзя шутить с богами полного живота.

— Мне страшно спрашивать, но что это? — спросил я.

— Заклинания… Тебе останется только подождать и вместе с другими увидеть их действие.

И он целеустремленно зашагал к лягушачьим прудам. Я поспешил за ним. Удивительно, как быстро способны нести Шугу его коротенькие толстенькие ножки.

На возвышении, неподалеку от летающего гнезда, уже собралась возбужденная толпа жителей деревни. Когда появился Шуга, люди взволнованно зашептались — слух о том, какое оскорбление нанес ему Пурпурный, разнесся быстро, и собравшиеся с нетерпением стали ждать развязки.

Шуга невозмутимо пробился через беспорядочную толпу и сердито направился к гнезду Пурпурного, не обращая внимания на грязь, чавкающую у него под ногами и забрызгавшую край накидки.

Он трижды, не останавливаясь, обошел вокруг гнезда, осматривая его со всех сторон. Мне было ясно: то ли уже начал заклинание, то ли только оценивал ситуацию. Какое-то время он, подобно художнику, задумавшемуся над чистой шкурой, разглядывал нижнюю часть гнезда.

Затем он резко и сосредоточенно шагнул вперед и куском мела быстро нарисовал на боку гнезда Пурпурного рогатый ящик.

Толпу охватило волнение:

— Рогатый ящик… рогатый ящик…

Этот рисунок был, очевидно, одним из заклинаний Ротна-Бэйра, овечьего бога. Собравшиеся принялись деловито обсуждать происходящее. Ротн-Бэйр не был ни особенно могущественным, ни особо раздражительным. Большинство заклинаний Ротна-Бэйра относились к плодородию и сбору пищи. Мало, что могло разгневать овечьего бога, но уж если Ротна-Бэйра можно было вывести из себя, то Шуга должен был знать способ. Толпа гудела от любопытства, каждый прикидывал, какую форму примет законченное заклинание.

Шуга кончил рисовать. Бездумно стряхивая мел с рук, он подошел к топкому берегу реки. Принялся расхаживать взад-вперед вдоль него, что-то обдумывая. Неожиданно приняв какое-то решение, он наклонился и погрузил руки в воду без малейшего всплеска. Когда он выпрямился, рукава накидки были мокрыми, а в руке он сжимал коричневого слизняка. Немного погодя я почувствовал омерзительный запах грязевой вонючки.

Запах достиг остальных, и по толпе пронесся шепот одобрения. Вражда между Ротн-Бэйром, овечьим богом, и Нилсном, богом грязевых существ, была хорошо известна даже непосвященным. Очевидно, Шуга задумал заклинание, построенное на взаимной антипатии двух богов.

Моя догадка оказалась верной — я гордился своим практическим подходом к пониманию основных принципов магии: Шуга разрезал брюхо грязевой вонючки и ловко извлек вонючую железу. Поместил эту отвратительную часть грязевого обитателя в посвященную Ротн-Бэйру чашу, которую я вырезал для него из черепа новорожденного ягненка. Сделав это, Шуга осквернил освященную чашу, и несомненно привлек внимание овечьего бога.

Затем, отложив чашу в сторону, он вернулся к вонючке, лежащей в болотистой луже. Поднял и умело отрезал голову, даже не вознеся молитвы за ее душу. Этим он осквернил ее смерть. И привлек внимание Нилсна.

Используя мочевой пузырь слизняка как сосуд, он начал изготовлять зелье из растертой кости, экстракта голода, сушеной овечьей крови и некоторых других компонентов, которые я не смог определить. Однако я был уверен, что все они предназначены для того, чтобы вызвать дух Нилсна, хотя еще и не совсем ясно, каким образом.

Шуга осмотрел гнездо сумасшедшего волшебника со стороны, обращенной к реке. И принялся широкими полосами наносить водянистое зелье на черный бок гнезда, рисуя решетку из одиннадцати полос на одиннадцать. Эта часть заклинания должна была разгневать Нилсна. Шуга осквернил грязевое существо для того, чтобы восславить величие Ротн-Бэйра — рогатый ящик, изображенный на противоположной стороне гнезда.