Непростой Путь Про-Героя. Том 3 - Александр Русак

трогай мой генофонд! — завопил я в панике, судорожно оглядываясь в поисках чего-то, что можно в него бросить. Пнул ближайшую стену льда, куски взлетели на воздух…

— Как я уже сказал, мне… — бам.

— Педик!

— Нет, я не это… — бам.

— Гомосексуал!

— Да нет же… — бам. Бам.

— Гомофоб!

Тодороки вздохнул и помассировал глазные яблоки, отбив мой последний ледяной снаряд даже не глядя. Затем он сделал что-то страшное: пустил круговую волну льда, которую я едва сумел перелететь, чудом разминувшись с еще одной сосулькой. Они у него сверхзвуковые, что ли⁈

После этого подлетать в воздух я застремался: чувствовать себя бабочкой, которую сейчас пришпилят иголкой, мне не понравилось.

Еще пару минут побегал… фух-фух… так вот как чувствует себя таракан, за которым тапок охотится, охохо… а я еще ругался на них, грозил карой небесной и газеткой Исцеляющей… надо было посочувствовать бедняжкам… вот она, карма небесная… или кара?

Я перекатился с грацией носорога, да замер на одном колене, пытаясь отдышаться и обхватив себя руками. Холодно. Облачко пара изо рта мешало видимости, забирая и без того драгоценные доли секунд на реакцию.

— Ты же губишь свой потенциал, идиот, — крикнул ему, пытаясь выиграть время. — Если бы ты на Зоне шибанул их огнем, мы бы победили их всех! ТЫ бы победил!

— Я анализировал ту ситуацию. Не считаю, что пламя моего отца изменило бы расклад боя, — парировал Тодороки, покачав головой. — Шода, я понимаю, что ты делаешь, ты пытаешься нарушить мою концентрацию сомнениями в выборе правильной стратегии, но….

— Да нет же! — всплеснул я руками и, крякнув, поднялся на ноги. — Это не причуда твоего отца, болван, это ТВОЯ причуда! И никакие обещания и клятвы этого не изменят. Подавляя себя, ты не только слабеешь, но и рискуешь подвести окружающих! Как тогда, на Зоне! Даже хуже, ты рискуешь стать опасным для общества! Тебя запрут в Тартаре, и никакой карьеры ты не сделаешь, и никому ничего не докажешь!

По правде говоря, последнее высказывание было явным преувеличением, но я психологически атаковал, мне можно.

— Да почему ты мне все это говоришь? — сощурился идиот и болван, начиная выказывать признаки раздражения. — Тебя мой чертов отец купил, или что?

— Нет! Потому что я Бэтмен! — крикнул я уже на бегу.

Тодороки губит свой потенциал. Факт.

В будущем, я обязательно вправлю ему мозги, но…

Думаете, я не собираюсь пользоваться той форой, которой высокомерный сынок Старателя мне, в своем невежестве, бросает?

Я не Кацуки.

Нет. Ооо, нет — я еще как собираюсь этим воспользоваться! И победить! Я хочу победить! Я всегда хочу побеждать!

Ну и в процессе набить ему лицо.

Горечь поражения и наши ошибки — вот это лучший учитель.

… увы, очередное мини-цунами едва не поставило точку в состязании, отбросив меня опасно вплотную к краю арены. Ух, это близко было. Я стер холоднющий пот со лба подрагивающей рукой. В последний момент успел бросить тело назад, иначе застрял бы в ледяной стене раком. Кто знает, что со мной потом сделает этот гомофоб? Видел я как-то раз видео, которое начиналось так же…

Шото, так и не сдвинувшись со своего угла площадки, строго и холодно начал говорить:

— Я понимаю твое желание выиграть, но это бесполезно. Твоя стандартная тактика — вывести противника из равновесия, сблизиться и победить в ближнем бою с помощью мощных ударов, скорости и напора. Я знаком с ней по геройской практике, я наблюдал ее на Зоне Катастроф, я видел ее здесь, против Бакуго. Не превращай в балаган мое выступление, будь добр. Мой отец смотрит этот бой, я точно знаю, и сейчас мне необходимо довести до его сведения, что…

На этом моменте Тодороки повернул голову к трибуне и принял одухотворенный вид.

Я слушал его и постепенно закипал. Ах ты ж сука, ты реально думаешь, что это ТЫ контролируешь сейчас этот бой? Я тебе что, проходной антагонист, который должен показать твою крутость⁈

— … и вот когда он увидит, что я не использую его чертову причуду, он…

— ЭЙ, МИК, — заорал я, подняв голову к экранам и трибунам, — МУЗЫКУ МНЕ, ПОД КОТОРУЮ Я БУДУ ИЗБИВАТЬ ЭТОГО ДАЛМАТИНЦА!

Микрофоны на трибуне заржали, потом зафонили, послышался спор, а затем послышался бодренький хип-хоп. Или фанк? Эсид джаз? Не разбираюсь в музыке.

Я хлопнул в ладоши, закивал в такт…

Удивленный Тодороки метнул в меня еще копье… но оно не долетело.

— Контроль Территории, — сплюнул я. И прыгнуп вперед и вверх.

Последовавший ВЗРЫВ, конечно, до Бакуговской Гаубицы не дотягивал, но был хорош. Снесло все — бетон, на котором до сих пор был вагон моих маркеров с предыдущего боя и уворотов; лед, на котором я тоже «наследил»; Тодороки, самого себя поймавший в огромную бейсбольную рукавицу за спиной… ну и меня самого.

Подбросило в небо, закрутило, завертело, больно ударило по ногам, мир закружился, верх и низ перемешались… но недаром я — рожден летать!

На мгновение зависнув в наивысшей точке полета, я огляделся и оттолкнулся от так кстати попавшегося куска льда по соседству. Вот ты где!

Прицелиться, маркеры с ладоней, быстрее, со спины, еще быстрее, и пинок прямо в ледяную стену! Грохот, лед разлетается, но на встречу очередной ледяной вал, и еще один, и еще…

Зарычав от негодования, я был вынужден отступить, так и не нанеся удара. Учитывая степень моего негодования, ему бы и одного прямого попадания хватило бы, чтобы вылететь с площадки. Но нееет… уцепился, клещ ледяной.

Я закружил вокруг ошеломленного напором Тодороки, пытаясь нащупать слабость в обороне. Скользкий и липкий лед чередовался под ногами, но микро-взрывы на поверхности легко решали эту проблему.

И… его движения стали медленнее! Точно! У меня есть шанс, он не успевает за…

Внезапно — сразу несколько хрустальных копий во все стороны, я почти увернулся, но по касательной чиркнуло — и меня отшвырнуло на лед, обожгло и закрутило, как на катке.

Вот дерьмо, больно-то как! Я затряс пострадавшей рукой, которая как-то нехорошо хрустела. Надо ускорять мышление! Больше! Сильнее!

— Я же гово…

— Да заткнись уже, — активировал я Отражение, валяясь в отдалении и безопасности, и с мрачным удовлетворением увидел, как почти вся ледяная глыба сдетонировала, хорошенько шкваркнув Шото об его собственную стену.

Покрывшийся изморозью Тодороки обмяк и затряс головой, застряв в собственном льду, и