Имя Дракона - Ольга Видова

жизнью, и от того ужаснее любой другой. Она взяла себе имя Благородный Змей и сама поверила в то, что в ней есть это благородство.

В небе столкнулись два дракона. Один сине-зеленый и огромный, тот самый, что сразил Листа. Неужели ему казалось, что подобное существо можно одолеть с помощью меча? Второй дракон был поменьше, бескрыл и имел серо-красный окрас. Он стальными когтями рвал противника, обвивался змеей, душил и царапал, призывал на помощь тучи, и совсем не казался слабее.

Сверкнула молния. Феос отвернулся и начал ходить из стороны в сторону. Его напряжение и печаль казались настоящими.

— Нет, не подумай, я не идеален. Сколько людей погибло в Авелоте? Я посчитал это допустимой жертвой. В конце концов, я предупреждал их. А она сгубила куда больше. То, что она творит теперь — мелочи. Пока что ее цель — освободиться. Восемь лет она плела интриги, использовала всех до кого могла дотянуться, поднимала тени, манипулировала, нанимала убийц. Но все это ничто по сравнению с тем, что она сможет сделать, когда освободится.

Драконы в небе исчезли. Лист с Феосом стояли на улицах Авелота залитых кровью. Буквально. В какую сторону не посмотри — мертвые тела и кровь. И из крови поднимаются тени.

Лист отступил к стене. Он заставил себя оглядеться. Определённо это был Авелот, но не такой, каким он его знал. Город разрушили только что. Еще не везде осела пыль. Многие крыши еще целы. На окнах можно разглядеть шторы, над дверями вывески. Древний Авелот, а не тот, в котором погиб Эд.

Феос не обратил внимания на реакцию Листа.

— В том, что Ада до сих пор жива, виноват только я, — он потер большое черное пятно на левой ладони. — Я решил, что не каждый враг достоин смерти. Решил, что накажу Аду. Я смотрел ей в глаза и верил, что она уже отняла у меня все что можно. Мы были очень близки. Всематерь! Как было сложно ей врать! У меня даже сейчас трясутся поджилки, когда я вспоминаю ту ночь. Я использовал полное отсутствие лун на небе. Ты знаешь, как редко это случается? Раз в двенадцать тысяч ночей! Раз в тридцать три года! Она хотела использовать это для того чтобы получить силу. Я обернул это против нее.

Лист увидел стекло расписанное древними символами. За стеклом Адалинда наблюдала за ними, слегка наклонив голову. Алые губы изогнулись, будто ей нравилось происходящее. Феос не отрывая от нее взгляд, держал руки на печати в полу и повторял заклятье.

— Я произнес слова. Моя кровь пролилась, и я запер ее своей жизнью. И с моей смертью замок должен был стать вечным, нерушимым.

— И как давно это произошло? — спросил Лист.

— Сто шестьдесят шесть лет назад.

— Но ты все еще жив, — сказал Лист, глядя на то, как сплетаются огонь и кровь, — значит ли это, что убив тебя, я остановлю и ее?

— Если бы все было так просто, то я бы сам давно убил себя. Я ошибся. Оказалось, что у меня есть дети. Заложники этой истории.

Окружение сменилось. Перед ними снова пробежала разновозрастная ребятня, на этот раз городская. Феос проводил их грустным взглядом.

— Я был уверен, что я один. Но мужчина не всегда знает. Сменилось несколько поколений, моя кровь растеклась по миру. С рождением каждого из них моя сила делилась. Теперь Адалинду освободит кровь любого моего потомка. Восемь лет назад смерть Эдгара, так близко к ее тюрьме, создала брешь. Я провел полторы сотни лет в полузабытьи, не отличая явь и сон. Она же все это время ждала такой шанс.

Со стены Авелота открывался потрясающий вид на долину, но все внимание Листа было приковано к людям, сражающимся у стены. Теперь это были его воспоминания. Он разворачивал знамя Локосса, а Эдгар умирал.

Лист зажмурился. Ему не нужно напоминать.

— Завтра на небе не будет ни одной луны. Все лето и осень я вел поиски, пытался понять, как остановить ее. Я долго не мог пробиться в разум Райнера, хотя в нем есть моя кровь. А когда я показал ему, как запереть Аду, то он не услышал.

— Райнер был ранен в Авелоте, — Лист потер переносицу. Кажется, он начинал понимать.

— Если бы он тогда погиб, возможно, Адалинде хватило бы двух жертв, чтобы освободиться. И мы бы сейчас не разговаривали.

Лист смотрел как с рук Райнера, зажимавшего живот, кровь падала на землю и исчезала.

— Смерть твоих потомков ведет к ее ослаблению или усилению?

Феос посмотрел на него, будто взвешивая достоин ли Лист знать правду. Они вернулись в теплую комнату с камином и едой, за стеной выл ветер.

— Если умру я и все, в ком есть моя кровь, то темница запечатается навечно. Но пока жив хоть один, кровь, до которой она может дотянуться усиливает ее.

Лист пытался осмыслить услышанное. Любой потомок может освободить того, из-за кого пролилась кровь многих сотен, а может быть и тысяч людей. Лист ничего не знал о магии крови, но эта история пахла дурно.

Он снова и снова спрашивал себя: можно ли верить Феосу? Лист так и не понял, в каких отношениях Феос был с Адой. Может быть, её версия звучала бы иначе? Может быть, главный злодей сейчас перед ним?

Допустим, пророчество сбылось, но может то лишь манипуляции Феоса. Он убедил Тима, но отослал его. Не для того ли, чтобы теперь никто не мешал обмануть Листа?

— Если эта Адалинда готова уничтожить мир, то жертва сотней-другой людей вполне оправдана, — осторожно сказал Лист, внимательно следя за реакцией.

Феос возмутился, но это могло быть игрой.

— Речь идет о сотнях жизней. И ты не понял? Моя кровь не только в Райнере, она была в Эдгаре, она есть и в королевах. Ты готов отдать жизнь Беллы?

Это удар ниже пояса. Но Лист сдержался. Если сейчас ему нужно решить, верить или нет Феосу, он должен выяснить мотивы.

— Если это требуется, — ответил Лист, — если нет иного выхода.

— Есть. Для этого мне нужен ты.

Это Лист уже понял, но сделал вид, что повелся на провокацию:

— И чем же я могу помочь? Я ведь не твой потомок. Кстати, как же я тогда освободил тебя?

— Моя пещера была запечатана не кровью. Меня мог освободить любой, разрубив тот мерзкий камень. Я надеялся, что это будет огнепоклонник, но они забыли. Поклонялись пустой усыпальнице…

Феос уставился в огонь, явно думая о личном и не желая делиться.

— Так это все-таки