Вечерняя звезда - Ларри Макмертри

Потом она почувствовала, что голова у нее раскалывается от боли. Ничего более ужасного она в жизни не ощущала. Она даже подумала, что умирает. Мало-помалу кошмар прошел, но голова все еще болела. Она попробовала сесть, но поняла, что не в силах двигаться. По крайней мере, она не могла теперь делать большинства обычных движений. Одна рука все же действовала. Она попыталась взять трубку телефона, но уронила ее. Боль в висках пульсировала, как прилив и отлив. Вскоре телефон начал издавать звуки, которые он всегда издает, когда трубку не положили на место. Аврора ничего не могла с этим поделать. Она не могла вымолвить ни слова и не могла даже шевельнуться.

2

У Томми и Эллен родился ребенок — как раз на той неделе, когда у Авроры случился удар. Они назвали его Генри — это было немного странное имя, а Эллен показалось, что у ребенка было до странности — хотя и немного — искривленное лицо. В семье Эллен никого из мужчин с таким именем не было, у Томми — тоже.

3

К тому времени, когда Генри исполнилось пять месяцев, стало ясно, что Аврора уже никогда не оправится от удара. В конце концов, ей было почти девяносто. Но она чувствовала себя неплохо, и ей позволили вернуться домой, где ее стало посещать много гостей. Она могла читать, немного играть в карты, управляться с проигрывателем компакт-дисков и даже время от времени — с помощью Марии, доброй, грузной женщины из Гватемалы, которая работала у нее после смерти Рози, — могла перемещаться на веранду в послеобеденное время и видеть что-нибудь вокруг себя.

Но речь к ней не вернулась, в особенности к огорчению Эллен. Из всей семьи Томми Аврора была единственным человеком, с которым Эллен хотелось бы говорить. Эллен не теряла надежды, что однажды произойдет чудо и Аврора снова заговорит.

4

Чаще всего Эллен хотелось узнать от Авроры о Томми что-то такое, чего никто другой ей не мог рассказать. Когда-то Джейн жила с ней в одной комнате в университетском общежитии в Брин-Моуре, и та все время повторяла ей, что толком не понимает Томми. Тедди, кажется, лучше понимал его — они вместе теперь занимались довольно выгодным бизнесом, перепроверяя испорченные компьютерные программы для нескольких крупнейших банков и нефтяных компаний Юго-Запада, но в присутствии Эллен Тедди держал язык за зубами. Он словно бы не во всем доверял ей, хотя Джейн не раз заверяла его, что Эллен стоило доверять. Все же Тедди помалкивал, когда она была близко, особенно в тех случаях, когда разговор заходил о Томми.

5

Впрочем, Эллен считала, что не так уж и важно, что Тедди старался держать язык за зубами. Она чувствовала, что если хоть кто-то из этой семьи, не считая ее саму, и понимал Томми, то только Аврора. Она ведь его воспитывала. Эллен достаточно было посмотреть в глаза Авроре, чтобы почувствовать, что разум ее пока не покинул. Особенно Эллен хотелось бы знать, не думает ли Аврора, что Томми убил свою предыдущую любовницу умышленно. Но все в их семье предпочитали не касаться этого вопроса, но Эллен чувствовала, что Аврора все же могла бы рассказать ей об этом, если бы только могла говорить.

6

Разумеется, Аврора могла писать, хотя это были едва разборчивые каракули. Каждый день этими каракулями в больших блокнотах она просила их о чем-нибудь, и просьбы эти были адресованы каждому, кто приходил ее проведать. Обычно это были просьбы достать какую-нибудь музыкальную запись или привезти что-нибудь необычное из еды, когда ей этого хотелось. И обычно все такие просьбы были адресованы Тео, который смотрел на нее своими печальными греческими глазами. Он же их и выполнял.

Эллен ужасно хотелось узнать, мнение Авроры о том, почему Томми убил свою подругу. Ей хотелось бы прямо в лоб спросить Аврору о том, не думает ли она, что когда-нибудь Томми сделает это еще раз, — ведь в таком случае наиболее вероятной жертвой будет именно она, если, конечно, они все еще будут мужем и женой. Но нельзя же ожидать, что старуха, которой было почти девяносто, нацарапает ответ на такой вопрос на странице своего огромного блокнота!

Но как бы ни хотелось Эллен задать этот вопрос, она знала, что лучше подождать, не произойдет ли чудо и Аврора снова заговорит.

7

Когда-то Эллен думала, что всю свою жизнь она проведет в Миннеаполисе, где она работала в отделе художественной критики в одной из городских газет. Но как-то она решила слетать на уик-энд в Хьюстон проведать Джейн, с которой они когда-то были соседками по общежитию в колледже, и познакомилась с Томми. У него как раз заканчивался срок заключения, и он был условно освобожден. Томми и Тедди уже начали свое дело — в ту пору еще микроскопическое. Джейн преподавала на кафедре греческого и латинского языка в Хьюстонском университете. У Эллен никогда прежде не было головокружительного романа, а тут вдруг, не успев прийти в себя, она летела на новое место, пересекая страну с севера на юг. С работой трудностей не было: Эллен знала свое дело и скоро уже работала внештатным критиком-искусствоведом в нескольких техасских журналах. Вместе с тем то обстоятельство, что Томми убил свою прежнюю любовницу, немало озадачило Эллен и ее родителей, которые были воспитаны в традициях Среднего Запада.

Но познакомившись с Томми, Эллен, как выразилась Джейн, попала под колесо. Как бы то ни было, она взяла и вышла за него.

8

Аврора пришла к выводу, что удача в конце концов изменила ей. Казалось, что в будущем, сколь бы мало времени ей ни осталось, ее ждут лишь огорчения и разочарования. Но хотя она уже не могла говорить и почти не могла двигаться, она все же находилась у себя дома, могла смотреть в спальне телевизор и любоваться роскошным небом из окна.

Ей повезло с Марией, которая прекрасно заботилась о ней. Надеясь вызвать в ней хоть какой-то интерес к жизни, Мария нет-нет да приносила ей из маленькой комнатки в гараже ее старые книги записей и дневники. В скучные дни, когда Тео слишком уставал и не мог дотащиться к ней через весь город, Аврора понемногу занималась своей работой. Она могла пролистать несколько блокнотов или дневников и составить что-то, что можно было условно назвать воспоминаниями о каком-нибудь пикнике на берегу моря лет семьдесят пять — восемьдесят тому назад, в котором участвовала ее мать, Амелия Старретт, и несколько никому не известных усачей в белых брюках.

9

Как бы то ни было, Аврора не была уж очень увлечена своими экскурсиями в историю. Она понимала, что просто блуждает в пустых пространствах памяти, которая к тому же никогда не была особенно крепкой. Несмотря на концертные программки и театральные билеты, дневники и блокноты, ей пришлось признаться самой себе, что ничего из своей долгой жизни она толком припомнить не может. В анализе ярчайших воспоминаний, вызывавших как восторг, так и ужас, мсье Пруст был на голову выше ее. Она не могла серьезно погрузиться в свое прошлое, вновь оживить свои переживания или же вспомнить, чем жили тогда окружающие ее люди. Она совершенно ничего не знала о своей матери, кроме того, что та любила своего садовника. Она никогда не понимала свою дочь, так до конца и продолжая недоумевать, зачем Эмма вышла за такое ничтожество.

10

Но она помнила, превозмогая боль этого воспоминания, холодное и бесцветное небо Небраски в день, когда умерла Эмма. Казалось, в тот день все цвета безвозвратно ушли из ее жизни и надежда навсегда покинула ее.

11

О своих мужчинах Аврора помнила очень немногое, хотя она и не забыла, какие смешанные чувства охватывали ее всегда перед тем, как она соблазняла кого-нибудь из них. Ей всегда хотелось, чтобы любовь была одновременно и стремительной, и неторопливой, вот только мужчины никак не могли понять этого. Они вызывали у нее тревогу, когда слишком торопились, и вселяли в нее беспокойство, когда были чересчур медлительны.

Однажды Тео вывалился из своего пикапа и сильно ушиб спину. Теперь он и сам был наполовину инвалидом, если даже не больше, но, приезжая к Авроре, по-прежнему допекал ее полными печали глазами. Ей хотелось дать ему хорошую оплеуху. Она не хотела считать себя больной, но если бы до этого дошло, она не позволила бы себе забыть о том, что значило быть здоровой.

Здесь мог бы помочь какой-нибудь прямолинейный и откровенный мужчина, но Тео Петракис забыл о том, что значит быть откровенным. «Если ты так будешь смотреть на меня, можешь убираться!» — написала она ему однажды в своем блокноте.

— Что значит «так смотреть»? — удивился Тео.

12

За несколько лет до этого умер Василий. Тео продал бар, и делать ему было нечего. Он по-прежнему любил Аврору и ездил к ней. Ей стало немного лучше. Возможно, она стала бы поправляться. Возможно, они смогли бы даже пожениться когда-нибудь. Когда она смотрела на него сердито и в своих записках нещадно ругала его, Тео утешал себя тем, что, по крайней мере, теперь у него не было соперников.