Порт-Артур — Токио - Александр Чернов

После вечерни в день поминовения Григория Богослова, Ольге неожиданно передали длинный и узкий конверт с «двухспальным левою» на сюргуче, доставленный из британского посольства. В нем содержалось безупречно учтивое послание сэра Гардинга, приглашавшего ее и Вадима на прием и ужин 14-го февраля, который устраивался в резиденции английского посла по поводу его возвращения в Петербург — дела со здоровьем супруги сэра Чарльза пошли на поправку, и он вновь приступал к своим многотрудным обязанностям в русской столице.

Вадим инстинктивно почувствовал, что что-то тут не чисто. И в этом смысле назавтра его полностью поддержали Зубатов и Дурново. Николай предложил сразу ответить вежливым отказом, сославшись на любую из тысячи возможных причин, но оба бывалых полицейских, и бывший и нынешний, пятым чувством почуявшие подготавливаемую для Вадика ловушку, попросили с этим пока повременить. Если что-то кем-то где-то задумано, то пусть пока все идет, якобы, по их планам. Оставалось только пристально наблюдать за потенциальными организаторами этого самого «что-то»…

Как любил поговаривать Луцкий: «хороший стук наружу выйдет». И хотя он, конечно, говорил так применительно к моторам, Вадику почему-то именно эта фраза пришла на память, глядя на то, как Зубатов и Дурново уговаривают Николая потянуть с ответом Гардингу от Ольги. «Похоже, что эта парочка прекрасно сработалась. Дай то Бог, чтобы и впредь так было, в конце концов опыт советской эпохи, на который скептически намекал в своей телеграмме Василий, был несколько… специфическим, что-ли…»

Капкан лязгнул утром 12-го февраля. Прочтя донесения от агентов Дурново, Николай решился. А поскольку на такой вариант развития событий все определенные Зубатовым «действующие лица и исполнители» были предварительно проинструктированы, дальше все произошло быстро, решительно и без неожиданных накладок.

Накануне, получив оперативную информацию о том, что завтра к 11:30 к Владимиру Александровичу во дворец кроме Николая Николаевича и нескольких дружных с ними генералов, приглашены еще и полтора десятка гвардейских офицеров чином пониже, причем почти все из их подшефных полков, Петр Николаевич Дурново условным телефонным звонком Зубатову и в Зимний повысил степень угрозы, и, соответственно, готовности к активному противодействию заговорщикам до единицы.

На рассвете стало известно, что Николай Николаевич, неслыханное дело, еще затемно, в восемь с копейками, когда всем приличным великим князьям, да и вельможам пожиже, пологается мирно почивать после трапез и возлияний азартного вечера или бурной ночи, в сопровождении двух адъютантов приехал во дворец кузена. А без четверти десять царь уже прочел стенограмму первых сорока минут приватной беседы своих милых дядюшек… И — понеслось…

Заехали с Милионной. Орлы Зубатова материализовались у подъезда великокняжеского дворца практически одновременно с каретой Императора и сопровождавшими ее казаками конвоя. Как и откуда они внезапно появились, словно выросши из-под земли, Вадим как потом не силился, так и не смог понять. Их черные шинели и необычные фуражки с высокой тульей поначалу весьма смутили некоторых из казаков, впервые увидевших перед собой представителей Имперской службы секретного приказа в новой парадной форме, но их командиры, бывшие в курсе определенных моментов предстоящего, мгновенно успокоили своих подчиненных.

А Николай торопился. Манием руки пригласив за собой только Банщикова и «опричников» во главе с Батюшиным и Спиридовичем, он решительно шагнул к дверям. Конвойцы деловито занимали посты около входов, как здесь, так и на Дворцовой набережной. А дальше… Дальше «почти как в кино, — усмехнулся Вадик, — Откройте, именем короля»…

Правда, ничего такого говорить не пришлось. Охрана и прислуга узрев перед собой Государя Императора, мгновенно отворив двери, с почтительными поклонами расступилась. Переполох не состоялся: попытавшихся было кинуться с докладом к хозяевам лакеев решительно и быстро остановили те, кому положено. После чего Николай ни к кому из дворцовых не обращаясь, не снимая фуражки и шинели, под которой по настоянию Дурново на всякий случай был одет стальной панцирь из стали Гатфильда, решительно двинулся направо по внутреннему коридору. Дворец своего дяди самодержец знал как свои пять пальцев. Вадим и шесть офицеров Зубатова неотступно следовали за ним.

Немая сцена по мотивам бессмертного гоголевского ревизора, хоть и с меньшим числом участвовавших в ней лиц, произошла в шикарно отделанной дубом библиотеке князя Владимира, великолепием своего убранства, пожалуй, даже превосходящей библиотеку самого Николая в Зимнем. Да и эмоции, отразившиеся на физиономиях дядюшек, узревших в дверном проеме прямо перед собой царственного племянника, с избытком тянули на всю труппу Александринки…

— Не хорошо… — нарушил, наконец, тишину Николай, — не хорошо…

— Но, Ники! Что… Что случилось? — первым очухался хозяин, — Твое появление столь… неожиданно, что мы…

— Что вы решили составить некую азартную партию по перетасовке колод на Дворцовой набережной? Какой изящный английский покер…

— О чем ты, Боже мой! И кто эти непонятные люди вместе с тобой? В присутствии мне… нам не известных, мы разговар…

— Зато известных НАМ, — холодно и резко прервал своего дядюшку, попытавшегося, в отличие от его до сих пор стоящего столбом кузена, хоть как-то взять под контроль ситуацию, — Но, пожалуй, ни Вам, Владимир Александрович, ни Вам, Николай Николаевич, НИЧЕГО говорить и не нужно. Сперва вам НАДО выслушать меня. Ибо то, что вы сегодня услышите, МЫ вам повторять более не намерены. Сейчас говорить буду Я!

Итак. Мне известно, что и зачем вы замышляли по поводу Гапоновской авантюры. Мне известно, как и почему палила пушка по Иордани. Мне известно, кто такой «гемофилчный дохлик» и кому «место в монастыре». Мне известно «как всегда следует поступать с зарвавшимся быдлом» и куда следует «запихнуть конституцию моей беспутной сестре». Мне известно ЧТО, где и почему послезавтра должно было случиться с присутствующим здесь Михаилом Лаврентьевичем Банщиковым. Мне известно, кого, как и НА ЧТО вы хотели повести за собой. Мне известно кого «нужно вновь поставить премьером, когда партия будет сыграна». Мне известно кому здесь так «обрыдли эти тевтоны», хотя он женат на немке и лютеранке. И мне известно, что кое-кто из здесь присутствующих счел это мелочью в свете нашего закона о престолонаследовании…

Молчите, Николай Николаевич! Я еще не ВСЕ сказал… И не надейтесь, что ваши адъютанты и господа генералы, которые завтракают в столовой этажом выше, или господа офицеры, которых вы ждете с минуты на минуту, что-то смогут изменить. Генералы сейчас общаются со своими новыми знакомыми из ИССП. А ваши офицеры даже не войдут во дворец. И их счастье, что мы пришли к вам до того, как вы смогли вовлечь их в гнусность… Не нравится вам Банщиков? Так почему никто из вас не осмелился вызвать его, дворянина, на дуэль?

Что? Я не позволю Вам застрелиться, Николай Николаевич. Я не столь примитивен, как японский микадо или циньский богдыхан, чтобы разрешить Вам загубить Вашу бессмертную душу. И не столь кровожаден, как некоторые ваши партнеры по покеру с понятного острова.

ЗАТО Я МОГУ СГНОИТЬ ВАС В КРЕПОСТИ…

Я волен сделать это даже за половину того, что теперь знаю о вас. Даже за треть… И мне наплевать на позор и унижения дома Романовых, если вами на карту поставлена судьба моей семьи. И лишь позор РОССИИ заставляет меня сейчас говорить с вами…

Вот два документа. Первый — это новый закон о престолонаследовании. Образец был написан еще Петром Алексеевичем. И он вступит в силу сегодня же, если не будет подписан второй документ — Ваша КЛЯТВА своему Императору…

Прочтите оба этих документа очень внимательно. Но при этом, имейте ввиду: что так, что эдак, но ни у вас самих, ни у ваших потомков нет отныне ни единого шанса занять российский трон. Только в первом случае вы будете грызть до смерти тюремные сухари, а ваши чада и домочадцы будут лишены всех прав, титулов, состояния и изгнаны из страны. А во втором — МЫ сможем дать вам возможность соблюсти видимость приличий, оставив сегодняшний разговор в узком кругу.

И, может статься, что со временем вы сможете искупить свою вину… Перед Богом. За грех гордыни. Смертный грех… А мы подыщем вам подходящее поле деятельности, не в столице, конечно, где вы сможете делом постараться хоть отчасти вернуть наше и Ольги Александровны к вам расположение…

И Боже вас упаси, если хоть один волос упадет с головы Михаила Лаврентьевича…

Итак, Ваши высочества, выбор за вами. Мы ждем…

Глава 9

А узелок-то будет!

Йокогама, Токийский залив, Токио, Уссурийский залив. Февраль-март 1905-го года