Сумма теологии. Том IV - Фома Аквинский

Возражение 3. Далее, ощущение любого превосходства приятно для человека и обнадеживает его. Но, согласно Философу, «люди не гневаются ни когда играют, шутят или пируют, ни когда они успешны и преуспевают, ни когда им приятно и их надежды обоснованны»[846]. Следовательно, превосходство не является причиной гнева.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что [именно] превосходство делает людей расположенными к гневу[847].

Отвечаю: причину гнева в том, кто гневается, можно рассматривать двояко. Во-первых, со стороны побуждения к гневу, и в этом случае причиной гневливости человека является его превосходство. В самом деле, как уже было сказано (2), побудительной причиной гнева является несправедливое пренебрежение. Но очевидно, что чем более человек в том или ином отношении превосходит других, тем более несправедливым будет пренебрежение им в том, в чем он превосходит других. Поэтому тот, кто в том или ином отношении превосходит других, более всех склонен гневаться, если именно в этом отношении к нему относятся пренебрежительно, например, богатый в отношении своего богатства, оратор – красноречия и тому подобное.

Во-вторых, причину гнева в том, кто гневается, можно рассматривать со стороны расположения, произведенного в нем вышеупомянутым побуждением. Но очевидно, что ничто не подвигает человека к гневу помимо огорчающего его вреда, а первейшей причиной печали является примесь какого-либо изъяна, поскольку именно наличие некоторого изъяна делает человека наиболее уязвимым. И именно поэтому слабые или имеющие какой-нибудь другой изъян люди, которых легче других огорчить, в наибольшей степени подвержены гневу.

Сказанного достаточно для ответа на возражение 1.

Ответ на возражение 2. Если человека презирают за то, в чем он явно превосходит других, то в таком случае он не склонен рассматривать себя как неудачника, не печалится и потому особо не гневается. А вот в другом отношении, а именно постольку, поскольку он презирается незаслуженно, он имеет серьезные основания для гнева, если только он не считает, что ему просто завидуют или оскорбляют не из презрения, а по неведенью или какой-либо иной подобной причине.

Ответ на возражение 3. Все упомянутое препятствует [возникновению] гнева постольку, поскольку оно препятствует [возникновению] страдания. Но в другом отношении превосходство [при указанных обстоятельствах] может естественным образом обусловить гнев, поскольку будучи [иногда] неуместным, способно кого-нибудь оскорбить.

Раздел 4. Является ли причиной гнева изъян того, на кого гневаются?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что изъян человека не является причиной того, что на него склонны гневаться в первую очередь. Так, согласно Философу, «мы не гневаемся на тех, кто сознается, раскаивается и проявляет смирение, напротив, по отношению к ним мы великодушны – ведь даже собаки не кусают сидячих»[848]. Но подобные вещи свидетельствуют о ничтожности и ущербности. Следовательно, незначительность человека является причиной того, что на него склонны гневаться в последнюю очередь.

Возражение 2. Далее, нет большего изъяна, чем смерть. Но вместе со смертью [того, на кого гневаются] гнев прекращается. Следовательно, человеческий изъян не обусловливает гнев на него.

Возражение 3. Далее, никто не думает уничижительно о человеке, к которому питает дружеские чувства. Но мы более всего гневаемся на друзей, когда они оскорбляют нас или отказываются нам помочь, в связи с чем [в Писании] сказано, что если «враг поносит меня, это я перенес бы» (Пс. 54:13). Следовательно, человеческий изъян не обусловливает гнев на него в первую очередь.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «богатый гневается на бедняка, если тот презирает его, и по той же причине правитель гневается на своего подданного»[849].

Отвечаю: как уже было сказано (3), незаслуженное презрение как ничто другое побуждает к гневу Следовательно, ущербность или ничтожность того, на кого мы гневаемся, способствует усилению гнева, поскольку при таких обстоятельствах презрение выглядит наиболее незаслуженно. В самом деле, чем выше положение человека, тем менее он заслуживает презрения, и чем ниже его положение, тем меньше у него оснований презирать [других]. Поэтому аристократ гневается, будучи оскорблен простолюдином, ученый – невеждой, хозяин – слугой.

Если же, однако, [осознание собственной] ничтожности или ущербности служит тому, чтобы уменьшить незаслуженное презрение, то это не усиливает, а [напротив] умеряет гнев. Поэтому тот, кто раскаивается в содеянной им неправде и признает свою вину, кто скромен и просит прощения, тот смягчает гнев, согласно сказанному [в Писании]: «Кроткий ответ отвращает гнев» (Прит. 15:1), поскольку такой не презирает, но, пожалуй, выказывает уважение к тому, по отношению к кому он ведет себя смиренно.

Сказанного достаточно для ответа на возражение 1.

Ответ на возражение 2. На то, почему гнев прекращается вместе со смертью, имеются две причины. Первая – та, что умерший не может чувствовать и страдать, а ведь именно этого в первую очередь хочет добиться гневающийся от того, на кого он гневается. Другая причина – та, что умерший, похоже, достиг предела собственного зла. Но гнев на того, кто тяжко пострадал, коль скоро его ущерб превзошел меру предполагаемого [разгневанным] возмездия, прекращается.

Ответ на возражение 3. Презрение друзей кажется величайшим унижением. Следовательно, если они нас презирают, оскорбляя или отказываясь помочь, мы гневаемся на них по той же самой причине, по которой мы гневаемся на тех, кто ниже нас.

Вопрос 48. О следствиях гнева

Наконец, наш будут рассмотрены следствия гнева, под каковым заглавием наличествует четыре пункта: 1) доставляет ли гнев удовольствие: 2) обусловливает ли он, прежде всего, сердечный жар: 3) препятствует ли он, прежде всего, пользованию разумом: 4) обусловливает ли он молчаливость.

Раздел 1. Доставляет ли гнев удовольствие?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев не обусловливает удовольствие. В самом деле, страдание исключает удовольствие. Но гневу всегда сопутствует страдание, поскольку, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «действуя в гневе, всякий испытывает страдание»[850]. Следовательно, гнев не обусловливает удовольствие.

Возражение 2. Далее, Философ говорит, что «месть прекращает гнев, заменяя страдание удовольствием»[851], из чего можно заключить, что гневающийся получает удовольствие от мести, и эта месть успокаивает гнев. Таким образом, при появлении удовольствия гнев утихает и, следовательно, гнев не обусловливает следствие, соединенное с удовольствием.

Возражение 3. Далее, никакое следствие не может препятствовать причине, поскольку оно сообразуется с причиной. Но удовольствие, как говорит Философ, препятствует гневу[852]. Поэтому удовольствие не является следствием гнева.

Этому противоречит приводимое Философом высказывание о том, что гнев «сладок душе, как мед устам»[853].

Отвечаю: как говорит Философ, удовольствия, причем в первую очередь чувственные и телесные удовольствия, вытесняют страдание, и потому чем сильнее страдание или страх, тем более люди ищут удовольствий, которые исцеляют, что очевидно на примере жажды, которая увеличивает удовольствие от питья[854]. Затем, из ранее сказанного (47, 1) очевидно, что движение гнева является следствием содеянной несправедливости, которая обусловливает страдание, в результате чего мы жаждем мести как средства от страдания. Поэтому отмщению последует удовольствие, и тем большее, чем большим было страдание. Таким образом, по свершении [совершенного] возмездия возникает совершенное удовольствие, которое полностью исключает страдание, в результате чего движение гнева прекращается. Но прежде чем реально осуществится месть, она уже существует в представлении разгневанного, причем двояко: во-первых, в надежде, поскольку, как уже было сказано (46, 1), никто не гневается, если у него нет надежды отомстить; во-вторых, в непрекращающихся мыслях о ней, поскольку тому, кто желает нечто, приятно задерживаться мыслями на том, чего он желает, по каковой причине нам так приятно мечтать. Поэтому гневающийся получает удовольствие от долгих размышлений о мести. Однако это удовольствие не столь совершенно, чтобы вытеснить страдание, а вместе с ним и гнев.