Кружева Бессмертия - Юрий Пашковский

Больно! Почти как тогда, на спине угорра, когда напали Хирурги — больно так, что хочется вогнать в горло огнешар, чтобы прекратить мучения.

Рядом кто-то застонал. Фа? Да, она. А вот и Эльза… Лежит, плачет, а левая рука словно в спицу превратилась — такая тонкая…

Если скосить взгляд — то вон валяются Глюкцифен и Варрунидей. У козлоголового пропали рога, у Асирота оторвало хобот.

А это кто? А, Лизар. Высокорожденный бледен, его трясет. В светлых глазах отплясывает страх.

— Я предупреждал, Варрунидей. Проклятье! Ничего. Гос-сподин что-нибудь придумает. Ес-сли понадобитс-ся, я с-сам поднимусь в Равалон и дос-стану нужный Элемент!

А где Джетуш? Куда подевался наставник?!

…Всесокрушающая Сила обрушивается на магов и убогов, они пытаются отбить удар, удержать, справиться с давящей Мощью. Разноцветный хаос гулко хохочет. Грисс приближается, и волны его магии становятся все сильнее. Коридор не выдерживает, разлетается тысячами обломков, оставляя их посреди Тьмы, которая сама испуганно пытается скрыться от Силы Шульфица — но бежать ей некуда, она и так уже везде, и приходится терпеть магическое безумие.

А потом кричит Глюкцифен, покрываясь золотым пламенем.

А следом за ним воет Варрунидей, когда туман под ним оборачивается эннеариновой воронкой, всасывающей убога в себя.

И вскрикивает изумленно Джетуш — декариновый кокон неожиданно исчезает, и Маска рассыпается, являя испуганное лицо Земного мага.

И за раз гаснут охранные чары Варрунидея, наброшенные на магов, и защитная магия наставника, вплетенная в волшебство Маски Хаоса.

И пытается что-то, хоть что-то сделать Фа, но не может…

И старается удержать свой удар Грисс Шульфиц, но не успевает…

Убоговская магия коснулась Земного мага, и наставника не стало.

Умер.

Убит.

Ушел навсегда.

Плачет Эльза.

Джетуша больше нет.

Тень! Тень! ТЕНЬ, ЧТО Б ТЕБЯ! Я согласен, слышишь?! Я, Тартарарам побери, согласен! Ты победил! Возьми мою душу! Слейся с ней! Делай, что хочешь! Только убей этого ублюдка! Аннигилируй его так, как можешь только ты!

Он хотел прокричать, он хотел хотя бы помыслить — но и говорить и думать оказалось больно, очень больно, и он ничего не мог сделать.

Чего ты ждал, боевой маг? Этого?!

Да будет проклят мир, где плачет Эльза! Да будет проклят Тварец, создавший мир, где убивают Джетуша! Да будет проклято все!

Он не хотел видеть, но видел: Грисс Шульфиц прошел рядом — совсем близко! — и направился к Высокорожденному. Если бы Тень услышал! Если бы ответил! Всего один удар Меча!

Убог угрюм и зол. Ну да, кончено, ведь потерян один из необходимых для Великой Жертвы Элементов…

Холодным ручейком протянулся поток Силы — слабый, едва различимый. Грисс замер, повернулся, раздраженно глядя на Асирота.

— Тебе не надоело? Продолжишь и умрешь! Я пробил твой Онтис-с, тебе ос-сталось недолго, ес-сли не вос-с-сстановишь его и не подлечишьс-ся! 3-зачем бес-спокоишьс-ся о с-смертных? Их уже не с-спасти! Подумай о с-себе, Варрунидей!

— Лорд… Лорд приказал… защитить…

Слоновья башка, шатаясь, попытался взлететь. Клочья серого марева вырвались из-под Варрунидея, никак не складываясь в плотный туман. Из раны на лице-теле полилась кровь — густая, серебряная.

— Я не выполнил приказ… мне… мне нечего терять…

— Да пойми же наконец: ты мне ничего не с-сможешь с-сделать! Ни ранить, ни обез-здвижить, ни обмануть иллюз-зией!

— Ты… глуп…

Серебристая кровь тугой струей вырвалась из раны, брызнула на Грисса. Вспыхнула аура худого убога, отбивая декариновые капли. Часть упала в окружающую Тьму пятнами, часть на Уолта и Эльзу, часть на застывшего, неподвижного Лизара, которому надо было уходить, бежать, скрываться — ведь он следующий Элемент, недостающее звено в ужасном механизме Великой Жертвы…

А другого Элемента уже нет. Умер. Убит. Ушел навсегда.

Ну да, если понадобится, то и в Равалон за новым поднимутся, с такой-то магией, отклонением и нарушением, чего богов бояться?..

Тень… Больно думать… Ответь…

— Ну з-зачем? — Грисс покачал головой. — Ты же умрешь, ес-сли не прекратишь, Варрунидей.

— Ты… глуп… — упрямо повторил чаротворец. — Ты… не… не знаешь…

— Ну удиви меня, ес-сли с-сможешь, — Грисс усмехнулся, теряя интерес к Высокорожденному и полностью поворачиваясь к Асироту.

— Ты… не знаешь… Потому что… не один… из нас… Вы… вы все думаете… будто… Пожиратели Эфира нужны… чтобы уничтожить… Онто… Онтос… это… не так…

— О чем ты говоришь? — скривился худой убог. Он почувствовал неладное и не спешил убирать ауру, прячась за ней как за щитом.

— Мы… мы все… храним тайну… уничтожить… нужен… нужна жизнь… Младшего… или…

Варрунидей замолчал — и в тот же миг океан Тьмы поседел. Декарин тонким слоем инея покрыл смертных и Бессмертных. Кровь безостановочно лилась из чаротворца, и не только из раны: кажется, жидкое серебро выделялось каждой порой его тела, а в ответ сивую Тьму пучило воскоподобным кераргиритом. Что? Ах да, ну конечно: Унамит Герельт, кобольд из Гебургии. Он поделился сравнением.

Декариновые цунами метались в серебряных водах, звонко гремела исполинская энергия Разрушения. Там, где только что находился Варрунидей, разинула бездонный рот воронка, и в клокочущей пустоте надменно шествовала Бездна. Треснули невидимые запоры на незримой Двери, что отделяла Нечто от Ничто, треснули и осыпались дождем обломков, тихий, но оглушающий звук прокатился по бытию — звук порвавшейся струны на кифаре жизни.

Бездна — что это?

Не объяснишь, не опишешь, просто понимаешь — Бездна. Шествует. Идет к своей противоположности, к полнящемуся тысячами вещей миру, и на пути ее становиться не следует ни богам, ни убогам, ни уж тем более смертным. И даже если попытаешься ее запомнить, запечатлеть в памяти Не-Лик (ведь нет у Бездны определенности), ничего не получится. А у смертной букашки — так и подавно…

Грисс отчаянно засвистел, кутаясь в одеяния из Силы, Силы, потрясающей законы бытия, и подавился собственным свистом, когда Бездна выглянула из воронки и уставилась на худого убога буркалами Мощи, которой на законы бытия плевать.

Шевельнулась воронка, голос Варрунидея из последних сил произнес Слово. Аккордами грозной и чарующей одновременно музыки, может быть, той самой Музыки Сфер, которой внимают боги на Небесах, Слово раскатилось в пространстве, сотрясая сознания смертных. Все стало серебром, серебро полностью изгнало Тьму, и даже Бездна накинула серебряную накидку и серебряными перчатками коснулась Грисса — нежно, ласково, любяще.