Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Соджуна будто плетью вытянули, он замер сам, и конь под ним остановился. Син Мён, заметив такую реакцию, усмехнулся:
— Я знаю, что ты вывез тела и предал земле. Ты же знаешь… знаешь, что на площади выставлялись головы предателей. Среди них были головы и Пак Шиу, и его сыновей, правда, неузнаваемые. Я не смог сделать этого же для отца и брата моего друга Ким Сынъю, потому что Ким Чжонсо все знали в лицо. Он был прекрасным полководцем! Отцом солдатам! За ним было радостно и легко идти, вот только… Эх!
И столько горечи было в этом возгласе, что капитан отвернулся. Син Мёна он уважал и ценил, но, соприкоснувшись с его горем, теперь и понимал лучше.
— А та девушка… старшая дочь принца Суяна, она… она покинула резиденцию? — вдруг тихо спросил начальник стражи, так тихо, что Соджуну пришлось наклониться к нему, чтоб расслышать.
— Вы говорите о госпоже Ли Сэрён? — спросил он неуверенно.
— Теперь она ее высочество принцесса Сэрён.
Соджун лишь раз видел ее. Ей было шестнадцать лет, и она единственная из всех детей Суяна не говорила о дворце. Капитан слышал, как она ругается с матерью и наотрез отказывается переезжать.
— Она… она не хотела переезжать во дворец.
Син Мён понимающе закивал:
— Да, это и понятно. Она дружила с принцессой Гёнхе и даже готова пойти к ней служанкой, но ее высочество не желает видеть дочь человека, свергшего ее брата.
И тогда Соджун вспомнил об одном разговоре, который слышал в венценосной семье. Он глянул на начальника стражи и вздохнул.
— Я слышал это от других…
— Слышал, что я буду зятем его величества короля Седжо, женившись на его благородной дочери Сэрён? — перебил, усмехнувшись Син Мён.
Он будто совсем протрезвел, даже поводья отобрал у Соджуна, тронул пятками скакуна, тот пошел резвее, а по лицу начальника стражи скользили тени.
— Она лучшая из всех женщин, что я знаю, и я женюсь, если придется. Но она… она быстрее повесится на хвароте[9], чем выйдет за меня. И не потому, что не любит меня, а потому, что любит другого. Она невеста моего друга Ким Сынъю.
Соджун опешил.
— Сын Ким Чжонсо, сторонника короля, и дочь принца Суяна[10]? — кое-как пролепетал он.
Син Мён усмехнулся:
— Так же невозможно, как единственный сын министра финансов и жена изменника. Однако ты ради любимой даже из отчего дома ушел.
Остаток пути они проделали в тишине, и, когда ворота закрылись за спиной Син Мёна, Соджун отправился домой.
Было далеко за полночь, когда он расседлывал коня. Сначала он хотел попросить Анпё, но, подойдя к домику услышал колыбельную, что пела Гаыль, и кряхтение ребенка. Губы невольно расплылись в улыбке.
«Хоть одна прекрасная новость»,— усмехнулся он и поплелся в конюшню.
В купельной над потухшим очагом стоял ведерный чан с водой. Угли почти погасли, однако вода была теплой. Соджун поставил фонарь на стол и увидел стопкой сложенную одежду, улыбнулся заботе и стал стаскивать с себя надоевшую за эти дни униформу.
Он натирал шею мочалом и все думал и думал о Син Мёне, о его страшной судьбе, такой судьбе, что и врагу не пожелаешь. Пытался примерить на себя: а сам бы смог так? И выходило, что не смог. Как ни думал, а сходился на этом.
Он думал о завтрашнем выходном, когда увидит ребенка Анпё, увидит всю семью, и был так погружен в свои мысли, что крайне удивился, когда открыл дверь в собственную комнату.
Лучина, догорев, свалилась в чашу с водой, и потому в комнате царила темнота. Свет полумесяца позволял едва различать предметы. Перед тюфяком стоял столик, накрытый тканью. От него доносился запах тушеного мяса и пряных гарниров: Елень позаботилась. Это она, решив, что Соджун будет голоден, оставила ему ужин. Пустой желудок тут же отозвался громким урчанием, и капитан улыбнулся. Он присел у столика, зажег лучину, снял ткань, а потом ел и улыбался, не думая ни о чем. Так было проще. Так было легче жить. И совсем не хотелось думать, а что еще уготовила ему Судьба…
[1]Дворец Кёнбоккун – дворец короля.
[2] Евнухи – слуги короля мужского пола. Корейские придворные евнухи набирались из мужчин, которых лишали естества заранее, в возрасте 14–16 лет. Они обладали меньшим политическим влиянием, чем, например, евнухи Древнего Китая, однако имели и немало привилегий. Им, в частности, разрешалось не только жениться, но и продолжать род, усыновляя девочек и мальчиков; последних, впрочем, тоже полагалось оскоплять.
[3]В 1461 г. принцесса Гёнхе и её супруг были обвинены в заговоре. Гёнхе разжаловали в рабыни с потерей всего имущества и прав, а супруг был казнён четвертованием. Позднее королева Чонхи настояла на том, чтобы Седжо восстановил принцессу в статусе. Примечательно, что пятилетний сын Гёнхе под репрессии не попал
[4] Ким Чжонсо (1383–1453) генерал, изначально назначенный в завещании королем Мунджоном регентом молодого монарха, так как тот был слишком молод для управления народом. Все политические процессы взяли под свой контроль главный государственный советник Ин Хван Бо и генерал Ким Чжон Со. В 1453 г. правительство было свергнуто в результате переворота. Ин Хван Бо и Ким Чжон Со были захвачены и после пыток казнены перед воротами дворца Кенбоккун. (Тот самый кровавый день переворота, когда погиб Пак Шиу).
[5]У короля Седжона Великого было восемнадцать сыновей и четыре дочери. Каждый из принцев мог претендовать на престол, но для этого нужно было обойти главных претендентов – детей от законной (первой) жены. Принц Суян был рожден законной супругой, как и принц Анпхён, которого отправил в ссылку, а затем выслал яд, так как видел в нем соперника. Не остановившись на этом, великой королевской милостью он отправил яд шестерым единокровным братьям. Эти шестеро вошли в историю под сводным именем юкчонъён 육종영 六宗英 – “шестеро славных королевской крови”. Последнего
