Дэн Сяопин - Александр Панцов

С 12 по 18 августа 1977 года Дэн принял участие в XI Всекитайском съезде компартии. Он рассматривался уже как третий по значению лидер в партии и государстве: после Хуа Гофэна и Е Цзяньина. Четвертым считался Ли Сяньнянь, а пятым — Ван Дунсин. Именно эти пятеро — Хуа Гофэн, вновь избранный на 1-м после съезда пленуме Председателем ЦК компартии, и остальные четверо, названные его заместителями, — вошли в состав нового Постоянного комитета Политбюро, по сути дела, коалиционного. В нем Дэн мог опираться на Е Цзяньина, а Хуа Гофэн — на Ван Дунсина. Ли Сяньнянь же тогда вел собственную игру и хотя по взглядам оставался близок к Дэну, открыто это не демонстрировал. Кое-кому из вхожих в резиденцию ЦК партии Чжуннаньхай лиц он казался «скользким»; один из дэновских спичрайтеров даже считал, что Ли «явно не любил Дэн Сяопина»139. Но кто знает наверное? Двух ветеранов многое связывало: не только борьба с «четверкой» под руководством Чжоу Эньлая, но и революционное прошлое. Так что, скорее всего, Ли просто осторожничал.

На самом съезде Дэн в присутствии более чем полутора тысяч делегатов произнес третью по значению речь — заключительную, в то время как Хуа Гофэн выступил с политическим отчетом, а Е Цзяньин — с докладом об измениях в уставе партии. Дэн вновь призвал всех раскрепощать сознание и искать истину в фактах. И заявил, что «дело и слово должны соответствовать друг другу, а теория и практика тесно соединяться»140.

Выступление Дэн Сяопина контрастировало с отчетом Хуа Гофэна. Последний хотя и объявил «культурную революцию» завершенной, сделав уступку ветеранам, но продолжал защищать ее, твердя о непогрешимости Мао. Он сказал, что прошедшая революция была всего лишь «первой» в ряду многих последующих «культурных революций» и ее «победоносное завершение… не означает конца классовой борьбы». По его словам, «борьба будет затяжной и извилистой, а временами даже очень острой. Политические революции, похожие по характеру на культурную революцию, будут иметь место в будущем еще много раз». Он, правда, призвал при этом «превратить Китай в великую, мощную и современную социалистическую державу к концу XX века», но от маоистских методов экономического развития не отошел. И даже потребовал организовать новый «всесторонний большой скачок», поклявшись к тому же «уничтожать буржуазию и все другие эксплуататорские классы по мере их появления»141. Было похоже, что именно так Хуа Гофэн и собирался модернизировать страну.

Дэн же сконцентрировался на практической работе по модернизации. Как заместитель премьера он взял на себя руководство работой в области науки и просвещения, поскольку считал это направление приоритетным. По его инициативе в партии стало меняться отношение к интеллигенции, которая при Мао третировалась как «буржуазное отребье», были восстановлены вступительные экзамены в вузах, отмененные в начале «культурной революции», и начало уделяться повышенное внимание развитию науки и техники. «Я играю роль начальника тыла, моя работа заключается в том, чтобы выискивать таланты, поддерживать ученых и учителей, доставать деньги и оборудование», — говорил Дэн142.

Между тем в Китае продолжала развиваться кампания критики «четверки». Чего только о ней не писала китайская печать! Вдову и преданнейших учеников Мао обвиняли даже в фашизме, каппутизме и тайном сотрудничестве с коварным Гоминьданом! Массовыми тиражами издавались критические материалы и сборники карикатур. Повсеместно проходили митинги и демонстрации возмущенных граждан, сообщения о которых публиковались в печати. Партийные журналисты захлебывались от восторга по поводу «величайшей победы». «Пекин бурлит от радости! Весь Китай приятно возбужден! — докладывали корреспонденты «Жэньминь жибао». — По обе стороны Великой стены, по обоим берегам Янцзы… сердца людей наполнены счастьем, боевой дух достиг облаков. ЦК партии во главе с Председателем Хуа Гофэном одним ударом разгромил „группу четырех“… „Мы должны довести до конца борьбу с 'группой четырех', закрепив и упрочив достижения культурной революции“»143.

Но чем дольше велась кампания, тем яснее становилась ее фальшь. Ведь если Цзян Цин и иже с ней и были в чем-либо виновны, так это в разжигании той самой «культурной революции», в преданности которой так фанатично клялся Хуа Гофэн. И если они были плохими людьми, то, стало быть, их жертвы — хорошими. Но тогда как же можно было разоблачать «четверку» и не критиковать «полный беспорядок в Поднебесной»? Сама логика борьбы с «группой четырех» выбивала почву из-под ног Хуа.

И этим не преминули воспользоваться Дэн и маршал Е Цзяньин. В декабре 1977 года они добились от Хуа Гофэна назначения на пост заведующего организационным отделом Центрального комитета партии своего человека, бывшего секретаря ЦК Коммунистического союза молодежи Ху Яобана, тесно связанного с Дэн Сяопином с первых лет Китайской Народной Республики. Будучи сам репрессирован в ходе «культурной революции», Ху стал немедленно делать всё от него зависящее, чтобы восстановить честные имена всех жертв хунвэйбиновского террора.

Этот невысокий (ростом даже чуть ниже Дэна) и хрупкий на вид партийный работник был на самом деле исключительно энергичным и деловым. За две недели до назначения ему исполнилось шестьдесят два, то есть по меркам Дэна, которому шел семьдесят четвертый год, и 81-летнего Е Цзяньина он был совсем молодым. Выходец из бедной крестьянской семьи провинции Хунань, он смог получить только незаконченное среднее образование. Но всю жизнь тянулся к знаниям, поражая всех жаждой чтения. И в итоге достиг феноменальных успехов, став одним из наиболее образованных ганьбу в компартии.

Ху Яобан вступил в партию в 1933 году в Жуйцзине, где работал в бюро комсомола. Участвовал в Великом походе, занимал ряд должностей в Главпуре Красной армии, а в конце 1937-го — начале 1938 года посещал лекции в Антияпонском университете в Яньани. Там же подружился с Чжо Линь, будущей женой Дэна, которая, как мы помним, училась тогда в школе по подготовке кадровых работников. В годы последней гражданской войны был на политработе в войсках Не Жунчжэня и Пэн Дэхуая, а после образования КНР вплоть до 1952 года работал под руководством Дэн Сяопина секретарем комитета компартии северной Сычуани. В его ведении тогда находилась, в частности, и родная деревня Дэна. Именно Дэн поспособствовал его переводу в Пекин — секретарем ЦК Новодемократического союза молодежи (так с 1949 года назывался китайский комсомол). А в 1957 году Ху избрали уже первым секретарем вновь образованного КСМК. Но в декабре 1966-го его, как и Дэна, репрессировали, и он пошел по кругам ада, через мучения на митингах «критики и борьбы» и перевоспитание в «школе 7-го мая» в провинции Хэнань. В марте 1973 года его реабилитировали, после чего он стал одним из наиболее преданных Дэн Сяопину сторонников упорядочения. Дэн послал его тогда на работу в партком Академии наук КНР — реорганизовывать научные кадры. И Ху в этом очень преуспел, но в 1976 году в связи с новой опалой Дэна лишился поста и был подвергнут критике. И только в марте 1977 года, в новой обстановке, вернулся в эшелоны власти — на этот раз с помощью Е Цзяньина144.