Фантастические тетради - Ирина Ванка

Но Голл Гренс остался крайне недоволен. Он даже губы надул от досады и совершенно по-человечески покачал головой.

— Очень, очень паршиво. Просто никуда не годится.

— Почему же? — испугался Альба.

— Тридцать километров по горам ты не пройдешь. И на себе… — Голли приподнял его на полметра от земли и легонько потряс, очевидно, надеясь, что от этого все лишнее должно отвалиться, — …и на себе тебя тащить неудобно. Ай-яй-яй, и одного тебя здесь не оставишь.

— Дойду, — обиделся Альба, — я выносливый. Может, не быстро, но точно дойду.

Голли испугался, что его новому знакомому сделалось дурно от одной мысли, что его оставят в заброшенном особняке без стакана простокваши, а на одних лишь витаминных брикетах. Оттого он и молотит чепуху.

— Дойду, дойду, — успокаивал его Альба. Он что, по-русски перестал понимать? Он не знает, что лучше сдохнуть в горах от усталости, чем в кровати от ожиданий? До чего ж тупой гуманоид! Давай поворачивайся и иди!

Гуманоид действительно повернулся, но прежде чем пойти, улыбнулся так вкрадчиво и задушевно, будто оттаял от глубокой заморозки.

— Альберт Белозерский… — произнес он, — вот это да… Ну, идем.

Глава 6

Выбравшись из зарослей сада, Голли остановился, чтоб еще раз оглядеть Альбу. Но Альба был нарочито бодр и энергичен, несмотря на то, что обещанная гора еще только-только начинала подниматься над горизонтом.

— Вот здесь, — объяснил Голли, — проходит граница верхнего и нижнего павильона, которая когда-то менялась, в зависимости от успеха боевых действий. Проходить ее надо строго по тропе, а еще лучше — иди по моим следам, иначе выскочишь на другой ярус и вообще не выберешься. Эту тропу я вытоптал сам.

Альба послушно пристроился вслед за ним и даже остановился, чтобы закатать штанины, а заодно почтить память павших в этой совершенно непонятной ему войне.

— Там, наверху, — спросил он, — обитает племя людоедов?

— Вот именно, — подтвердил Голли и захохотал, — это племя называется «мой папаша». Они с Феликсом в прежние времена устроили здесь настоящие боевые действия. И дрались бы до сих пор, если б я не растащил их. Сейчас между ними дипломатическая война, но я люблю обоих. Я вообще люблю землян.

— За что? — удивился Альба.

— За что… — Голли задумался, пытаясь вникнуть в самую сердцевину этого неожиданного для него вопроса. Похоже, задуматься на эту тему ему пришлось впервые. — Они искренни. Самые искренние существа из всех, что я знаю. А я, поверь, повидал их немало, — важно произнес он и прибавил шагу по узкой кромке «пограничной полосы».

— Из-за чего же они дрались, твои земляне?

— Это длинная история, — отмахнулся Гренс. — Сначала они любили друг друга. Учились в одной школе, сидели за одной партой. Когда выросли, поняли, что стали совершенно разными людьми, но искренне желали друг другу добра… каждый по-своему. Началось с того, что Феликс не позволил отцу достойно умереть, как он выразился, «вытянул за шнурки с того света», когда отец уже морально был готов там остаться… морально и физически. Мой бедный отец до последнего момента не мог поверить, что это не Земля. А когда поверил, они рассорились насмерть. Феликс долго терпел, прощал, но не выдержал, после того как отец меня отлупил. С этого и началась война, то есть я хочу сказать, что они впервые подрались. Точнее, не подрались, это Феликс надавал отцу по мозгам и сказал: «Если ты еще раз посмеешь ударить ребенка, я перестану считать тебя человеком». Конечно, это было…

— Непедагогично, — помог ему Альба.

— Непедагогично, — согласился Голл, — может быть, но Феликс считал, что никто не вправе ударить существо, которое по каким-то моральным или физическим причинам не может ответить тем же. И меня воспитывал соответственно.

— Странно, нормальных землян как раз таки учат постоять за себя.

— Так то ж нормальных землян. А мне против отца руки распускать — нет! Вдруг зашибу насмерть? Что делать? Ты бы видел, как он вел себя в лаборатории в прошлый раз. Ты бы знал, как Феликсу было стыдно за него. Бионики сказали: «Хватит! Еще раз убьется, ты его сюда не тащи. Лучше закопай, как положено, и воткни осиновый кол». Но Ксарес запретил закапывать. У него на этот счет своя этика. Короче, паршивая может получиться ситуация, безвыходная… Когда отец захотел вернуться на Землю, его не пустили; когда отец захотел вернуться в Акрус, его опять не пустили; потом он сбежал в заповедник, обосновался там и запретил пересекать границу всем, особенно Феликсу.

— А ты?

— Я то здесь, то там… Не могу же я его бросить.

— С тех пор он больше тебя не бил?

— Как же… если бы! Я привык. Ему это для нервов полезно, а мне — вместо массажа. Главное, чтоб Феликс не знал. Они такие разные…

Альба на момент представил себе душераздирающую сцену побоища между Феликсом, олицетворявшим собой до сих пор одно сплошное спокойствие, и неизвестным ему монстром, засевшим в горах. На душе у него похолодело, а в голове образовалась полная каша. Голл Гренс на время замолчал, будто почувствовал, что его подопечному землянину понадобится время, чтобы справиться с новыми впечатлениями. Но дорога была долгой, тропа пошла на подъем, и с каждым шагом Альбе приходилось сильнее упираться в землю скользкими подошвами ботинок.

— Отец усыновил меня в 12 лет, по вашему земному календарю — больше двадцати лет тому назад.

— Я думал, мы ровесники, — удивился Альба.

— А мы ровесники. До 40 лет у акрусиан мальчишеский возраст. По крайней мере, так считает отец. Он был моим учителем в школе и еще в то время в Акрусе наделал скандалов. Представь себе, он заставлял своих учеников приходить к нему лично, рассаживал нас вокруг и рассказывал часами. Он терпеть не мог программ на мозговых стимуляторах и всегда говорил: «Только глядя в глаза, можно чему-то научить». Коллеги считали его ненормальным, а нам нравилось, хоть мы и отставали по времени, рисковали остаться недоучками. Я был самым бестолковым, самым младшим и самым худым учеником в этом классе. Сначала он меня жалел и подкармливал. Потом забрал к себе.

— Что он тебе преподавал?

— Генезис ранних акрусианских цивилизаций.

— Ты уверен, что он землянин?

Голли усмехнулся.

— Ты не видел моего отца. Тебе Феликс рассказывал что-нибудь о гуминомах?

— Нет.

— А свою историю в Ареале?

— Нет.

— Так что ж вы, молчали всю дорогу?

— Нет. Изучали его компьютер, но я не научился.

— Зря. Без этих, как ты выражаешься, компьютеров здесь, как на Земле без кислорода. Так и будешь всю жизнь сидеть в противогазе.