Пять поэм - Гянджеви Низами

Кинтал-Рус поражает гилянского вождя Зериванда

Наступает утро. Продолжаются единоборства прославленных витязей. Из румского войска на бой выходит иранец Зериванд. Богатырь-рус, сразивший до того много воинов, бежит от Зериванда, но брошенное иранцем копье все же пронзает его. Зериванд сражает затем еще семьдесят русов. Тогда в поединок вступает богатырь русов Кинтал и поражает Зериванда.

Дувал бросается в бой

Снова утро. Единоборства продолжаются. Богатырь русов Джерем одолел нескольких сильных противников. Тогда в бой бросился Дувал, правитель Абхазии. Джерем убит, но богатырю русов Джовдере удается ранить Дувала. Дувал спасается в стане Искендера.

Появление неизвестного всадника

Над зеленою солнце взошло пеленой,Смыло небо индиго с одежды ночной,

И опять злые львы стали яростны, хмуры,И от них погибать снова начали гуры.

Снова колокол бил, как веленья судьбы,Снова кровь закипела от рева трубы.

Столько в громе литавр загремело угрозы,Что всех щек пожелтели румяные розы.

И опять Джовдере появился; огнемОн пылал, и усталости не было в нем,

И Хинди, эту гору узрев пред собою,На хуттальском коне приготовился к бою.

И хоть много ударов нанес он врагу,Бесполезно кружась на кровавом лугу,

Но, напрягши всю мощь и наморщивши брови,Всей душою возжаждавши вражеской крови,

Снес он голову руса; упала онаПод копыта лихого его скакуна.

И, гарцуя, Хинди звал врагов на сраженье,Всем, спешившим к нему, нанося пораженье.

Был прославленный муж. Его звали Тартус.Восхвалял его каждый воинственный рус.

Этот красный дракон, быстрым пламенем рея,Пожелал опрокинуть воителя Рея.

И помчался он в бой, громогласен и скор,Как ревущий поток, ниспадающий с гор.

Оба крепко владели всем воинским делом.Каждый в этом бою был и ловким и смелым.

Все ж был натиск Тартуса так лют и удал,Что рассыпался прахом индийский сандал.

Кубок тела Хинди он избавил от крови:Лить вино, бить сосуды, — ему ль было внове?

«Я тот хищник, — сказал он, снимая свой шлем,—Что всех львов повергает. — И молвил затем: —

Я слыву самым мощным и яростным самым,Я был матерью назван всех русов Рустамом.

Ты, что, хмуря чело, мнишь пролить мою кровь,—Ты себе не кольчугу, а саван готовь.

Не умчусь я, пока еще многих не скинуС их коней, не втопчу этих немощных в глину».

Пал отважный Хинди. Нет отчаянью мер!Извиваясь, как локон, стонал Искендер.

В бой хотел повернуть он поводья и строгоНаказать гордеца, но помедлил немного

И окрест поглядел: кто хотел бы за честьРумских сил постоять и помчаться на месть?

И увидел: с мечом, разъяренно подъятым,Скачет всадник, сверкая китайским булатом.

Он храбрец, он умело владеет конем,А под ним черный конь ярым пышет огнем,

Весь в железе он скрыт, только рдеющий лаломСжатый рот его виден под тяжким забралом.

И, гарцуя, мечом заиграл он, и вот —Стал на жаркую схватку взирать небосвод.

И была длань безвестного дивно умела,И Тартуса рука в страшной битве слабела.

И на руса направя стремленье свое,Вскинул всадник меча своего лезвие,—

И врага голова от руки его взмахаПала наземь и стала добычею праха.

И, огнем своих глаз в пыльной мгле заблестев,На безвестного новый набросился лев,

Но утратил он голову мигом. НемалоЕще новых голов наземь тяжко упало.

Сорок русов, подобных огромной горе,Смелый лев уложил в этой страшной игре.

И коня, цвета ночи, погнал он, в рубиныОбращая все камни кровавой долины.

И куда бы ни мчал черногривого он,—Разгонял он все воинство вражьих племен.

Кто бы вышел на бой? Торопливое жалоНеизбежною смертью врагам угрожало.

И смельчак быстроногому вихрю, — всегдаПоводам его верному, — дал повода.

Было сто человек в этой скачке убито,Сто поранено, сто сметено под копыта.

Искендер отдавал восхищения даньЭтой мощи, и меч восхваляя, и длань.

А наездник все бился упрямо, сурово.Лил он пламя на хворост все снова и снова.

И пока небосвод не погас голубой,Не хотел он покинуть удачливый бой.

Но когда рдяный свет пал за синие горы,И смежил яркий день утомленные взоры,

И всклубившийся мрак захотел тишины,И, от Рыбы поднявшись до самой Луны,

Затемнил на земле все земные дороги,И пожрал, словно змей, месяц ясный двурогий,—

Дивный воин, ночной прекращая набегИ коня повернув, поскакал на ночлег.

Так поспешно он скрылся под пологом ночи,Что за ним не поспели взирающих очи.

И сказал Искендер, ему вслед поглядев:«С сердцем львиным, как видно, сей огненный лев».

И, задумавшись, молвил затем Повелитель:«Кто ж он был, этот скрытый железом воитель?

Если б смог я узреть этот спрятанный лик,Мною спрятанный клад перед ним бы возник.

За народ в его длани я вижу поруку,И мою своей силой усилил он руку.

Чем подобному льву я сумею воздать?Да сияет над смелым небес благодать!»

Второе появление неизвестного всадника

Снова свод бирюзовый меж каменных скалВырыл яхонтов россыпь и свет разыскал.

И алан в поле выехал; биться умея,Не коня оседлал он для боя, а змея.

Даже семьдесят сильных, воскликнув «увы»,Приподнять не сумели б его булавы.

Он бойцов призывал. Не прибегнув к усилью,Он всех недругов делал развеянной пылью.

Хаверанцев, иранцев, румийцев на бойВызывая, он стал их смертельной судьбой.

Но вчерашний боец, с ликом, скрытым от взгляда,Вновь на русов помчался из крайнего ряда.

Натянул тетиву он из кожи сырой,И кольцо злого лука он тронул стрелой.

Не напрасно стрелу он достал из колчана:Этой первой стрелой уложил он алана.

Распростерся алан, как индийский снаряд,Со стрелою внутри… засверкал чей-то взгляд,—

То, с глазами кошачьими, брови нахмуря,Новый рус мчался в бой, словно черная буря.

Изучил он все ходы всех воинских силИ заплат на доспехи немало нашил.

И взыграл он мечом, словно молния в грозы,Он в железе был весь, он был полон угрозы.

Он, уверенный в том, что не выдержит враг,На коня вороного набросил чепрак.

Хоть он твердой душой был пригоден к победам,Но войны страшный жар не был смелому ведом:

Ведь бойца ремесло изучал он в тишиИ не знал еще яростной вражьей души.

И дракон, пожелавший зажать его в пасти,Разгадал, — у него этот воин во власти:

Больше нужного блещет оружья на нем,И чепрак да броня лучше мужа с конем.

И сразил смельчака он ударом суровым,И покров дорогой скрыл он смерти покровом.

Новый рус, препоясавшись, бросился в бой,Но и он породнился с такой же судьбой.

Третий ринулся враг, но все так же без прока:Пал он тотчас от львиного злого наскока.

Каждой новой стрелой, что слетала с кольца,Дивный воин на землю бросал удальца.

Все могли его навык в борении взвесить:Десять стрел опрокинуло всадников десять.

И опять незаметно для чьих-либо глазОн исчез в румском стане. И несколько раз

В громыхавших боях, возникавших с рассветом,Он являлся, и все говорили об этом.

Скоро враг ни один, как бы ни был он смел,Гнать коня своего на него не хотел.

От меча, что пред ними носился, блистая,Исчезали они, словно облако тая.

И, не думая больше о бое прямом,К ухищренью прибегли, раскинув умом.

Русы выпускают в бой неведомое существо