Страна багровых туч. Глиняный бог - Аркадий Стругацкий

— Теперь вам скала не кажется символом смерти?

Маргарэт улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Я очень люблю Боба, — вдруг сказала она.

Мы медленно брели по мягкому теплому песку, и я старался понять, что же произошло в душе этой красивой девушки. Если бы в самом начале мне кто-нибудь сказал, что Маргарэт полюбит парня с физиономией Боба, я бы ни за что не поверил. А теперь это показалось мне само собой разумеющимся. Я нисколько не удивился, когда она прямо и открыто сказала, что любит его. Я даже ждал этого.

Как бы угадав мою мысль, Мэг сказала:

— Женщины всегда… любят героев. Так было во все времена. Невозможно оставаться равнодушной к человеку, который силой своего разума укротил чудовище, способное убить сразу миллионы людей. Это как в древних сказках. Там побеждали злых титанов, огненных драконов, страшных чудовищ. Боб победил водородную бомбу. Если бы каждый ученый сделал что-нибудь такое… тогда жизнь на земле была бы вечной…

— Она будет вечной, — почему-то с уверенностью сказал я.

— Только бы ничего не случилось с Бобом, — прошептала Мэг.

— С ним ничего не случится. Вы слышали, что сказал полковник Джейкс?

— Нас скоро отсюда увезут…

Я подумал и сказал:

— Важно, чтобы о том, что сделал Боб, узнало как можно больше людей!

Мэг остановилась и лукаво посмотрела мне в глаза.

— Вильям, вы много пьете и совсем не интересуетесь тем, что происходит в мире.

Действительно, я даже забыл, когда слушал радио в последний раз.

— А что происходит в мире?

— Вся страна взбудоражена. Все газеты полны сообщений о поступке Боба. Крупнейшие ученые одобряют его действия. Создана “Научная лига солидарности с Вигнером”. Вчера по радио один крупный физик выступил с идеей создания комитета по разработке активных научных методов борьбы с атомной опасностью. Он прямо так и заявил: “Пример молодого математика Боба Вигнера показывает, как много мы можем сделать. Наступила пора активно действовать. Ученые должны быть впереди…” Может быть, они действительно смогут придумать такой аппарат, о котором говорилось в рассказе?

Я взял руку Мэг и крепко пожал.

— Если все ученые заговорят таким языком, никакого специального аппарата не понадобится…

8

На другой день следователи уехали, и Бобу разрешили выйти. Мы ждали его, собравшись внизу у лестницы. Когда он появился, ведя под руку Мэг, мы устроили ему бурную овацию. Свистели и кричали так, будто бы нас было не три, а тридцать три человека. Я не ожидал, что больше всех будет орать Самуил Финн. Боб улыбался во весь рот и кланялся нам, как неопытный молодой актер. Сзади него стоял часовой и тоже улыбался.

— Какого черта вы разорались? — гаркнул внезапно появившийся полковник Джейкс. — Ну и наделали же вы хлопот, Вигнер!

— Служу отечеству, — отрапортовал Боб. — А ведь здорово я придумал, полковник!

— Мальчишка! Это только первый акт драмы. Скоро за вами приедут. Мне приказано вас с территории никуда не отпускать.

— Ну что ж… Только это не поможет. Можете считать бомбу заживо похороненной.

Полковник покачал головой и, ни слова не говоря, ушел. Мы все ввалились в бар.

— Я предлагаю выпить за молодоженов, — сказал я, разливая шампанское.

— За кого? — переспросил удивленно Крамм.

— За чету Вигнер. Давай, Боб, чокнемся.

Наш математик так и застыл с открытым ртом, затем перевел испуганные глаза на Мэг. Она лукаво улыбалась.

— Ну, что вы на меня смотрите? — обратилась она к Бобу. — Разве вы не хотите, чтобы я была вашей женой?

Боб начал лепетать несусветную чушь, и, чтобы ему легче было, мы снова стали орать во всю глотку.

— Ребята, наша база теперь ни к чему. Ее закроют, потому что пещера занята! — кричал подвыпивший Финн. — А если бы вы знали, какого парня родила моя жена! — Потом посмотрел на меня и глухо сказал: — Это не для тебя говорится.

— Брось сердиться. Давай помиримся. Такой день!

Все поддержали меня.

— Самуил, не сердись на него. Это он спьяну тогда наболтал.

Финн нахмурился и уставился на меня исподлобья. Но его глаза были не злыми, а очень веселыми.

— Хорошо. Согласен.

Мы с ним выпили, а потом расцеловались. В разгар веселья в дверях бара появился полковник Джейкс с каким-то парнем. Мы сразу притихли.

Незнакомец был высокого роста, блондин, с бледно-розовым, почти детским лицом. С виду совсем мальчишка, с красивыми, пухлыми, как у ребенка, губами. Он вежливо поклонился и тихо сказал:

— Добрый день.

— Это наш новый математик. Знакомьтесь.

Полковник Джейкс вышел, а мы продолжали молча рассматривать новичка.

— Моя фамилия Скотт, Роберт Скотт, — наконец произнес парень. — Разрешите присесть?

— Пожалуйста. — Финн кивнул на свободный стул.

— А как вас зовут? — Голос у новичка был мягкий и тихий.

Мы молчали.

— Я недавно окончил математический факультет в Чикаго, — продолжал он. — И вот сразу после защиты дипломной работы меня направили сюда. — Он улыбнулся, затем порывисто встал и сказал: — Давайте выпьем за знакомство.

Подошел к стойке бара и стал разливать джин. Он не имел никакого представления, как вести себя среди взрослых людей.

— Пожалуйста, берите, — сказал он, расставляя стаканы. На его лице во всю щеку пылал румянец.

Мы продолжали хранить мертвое молчание, пристально наблюдая за новым математиком.

— А кто из вас мистер Вигнер?

— Я, — хрипло ответил Боб.

— Блок памяти для счетной машины “Феано” разработал я под руководством профессора Колинза. Он вас знает…

Боб слегка кивнул головой.

— “Феано” — хорошая машинка. Удобная, правда? — продолжал лепетать Роберт Скотт, чуть касаясь губами своего стакана.

Мы ничего не отвечали. В баре стало как-то неуютно.

Несколько минут царило молчание. Скотт совсем потерялся. Затем ни с того ни с сего, обращаясь к Крамму, заговорил:

— Дельта-квантование — замечательная вещь. В сущности, это совершенно безотказный метод составлять какие угодно алгоритмы. Даже такие, которые нельзя выразить в аналитических функциях.

Боб закусил губу и встал. Поднялась из-за стола и Маргарэт.

— Пойдем, Боб…

Они вышли из бара, и Роберт Скотт проводил их удивленным взглядом.

— Они муж и жена? — спросил он робко.

Ему никто не ответил.

— Пейте, — сказал он просительно и потом совсем тихо добавил. — Пожалуйста…

Мне вдруг стало его жалко.