Эмма - Джейн Остeн

Жалко, что, воздавая ему должное, она не могла открыто назвать одну важную услугу, которую ей оказало бы его здравомыслие, если б она в свое время послушалась его совета и удержалась от самой опасной и глупой из своих женских прихотей — коротких отношений с Гарриет Смит, — но этот предмет был чересчур деликатен. Эмма не решалась его затронуть. Имя Гарриет редко мелькало в их разговорах. С его стороны это, может быть, объяснялось тем, что он просто об ней не думал, но Эмма склонна была скорее приписать его молчание чуткости: он, видно, догадывался по некоторым признакам, что дружба между ними идет на убыль. Она и сама понимала, что, когда бы их с Гарриет разлучили иные обстоятельства, они вели бы оживленную переписку, меж тем как ныне сведения, которыми она располагала, почти целиком основывались на письмах Изабеллы. Возможно, от него это не укрылось. Эта необходимость что-то скрывать от него мучила ее, пожалуй, не меньше, чем сознание, что Гарриет несчастлива по ее вине.

Изабелла, как и следовало ожидать, слала о своей гостье, в общем, неплохие вести: поначалу она казалась несколько подавленной — что очень понятно, когда вам предстоит визит к зубному врачу — но, совершив его, сделалась снова такою же, какой они ее знали раньше… На проницательность Изабеллы особенно полагаться не приходилось, но все же, если бы Гарриет не настроена была, к примеру, играть с детьми, это бы не укрылось от нее. Очень утешило и воодушевило Эмму известие, что Гарриет пробудет в Лондоне дольше, чем предполагалось, — похоже было, что две недели, о которых шла речь, обернутся по крайней мере месяцем. В августе мистер Джон Найтли с женою собирались наведаться в Хайбери и предложили Гарриет ехать вместе, а до тех пор пожить у них.

— А Джон о вашей приятельнице не пишет ни слова, — сказал Эмме мистер Найтли. — Вот его ответ — хотите взглянуть?

То был ответ на его сообщение брату, что он хочет жениться. Эмма протянула за ним руку с готовностью — с живым нетерпеньем узнать, что там говорится, которое ни на йоту не уменьшилось из-за того, что об ее приятельнице там не сказано ни слова.

— Джон по-братски рад моему счастью, — продолжал мистер Найтли, — но он не мастер расточать комплименты, и хотя вас, я знаю, тоже любит, ему столь чуждо пышное суесловье, что всякая другая на вашем месте, пожалуй, сочла бы, что он слишком скуп на похвалу. Но вам я могу показать его письмо без опасений.

— Что ж, он пишет разумные вещи, — заметила Эмма, кончив читать. — Уважаю его за искренность. Он ясно дает понять, что в выигрыше от этой помолвки, по его мнению, бесспорно, одна я, но не исключает, что я со временем могу стать лучше и ваша уверенность, что я достойна любви вашей, подтвердится. Ежели бы он пытался выразиться в каком-нибудь ином смысле, я бы ему не поверила.

— Милая, он хочет сказать совсем не это. Он только пишет, что…

— А мы с ним очень мало расходимся в оценке двух действующих лиц, — перебила его с серьезною улыбкой Эмма, — гораздо меньше, может быть, чем ему кажется, — и он бы понял это, если б у нас был случай объясниться на этот счет без обиняков и церемоний.

— Эмма, дорогая моя…

— И кстати, — прибавила она, улыбаясь уже веселей, — если вы боитесь, что ваш брат ко мне не слишком справедлив, то погодите, покуда мы откроем нашу тайну батюшке, и послушайте, что скажет он. Будьте покойны, вам от него достанется куда меньше справедливости. Он будет считать, что это вам одному привалило счастье, улыбнулась удача, а всеми достоинствами обладаю одна я. Хорошо еще, если я с первой минуты не превращусь для него в «бедняжечку Эмму»! Это у него последняя степень состраданья к обиженной судьбою добродетели.

— Ох, — вырвалось у него. — Если бы вашего батюшку было так же легко, как Джона, убедить, что мы стоим друг друга и по всем законам и приметам должны быть счастливы вдвоем!.. Но меня позабавило одно место в письме Джона, — вы не обратили вниманья? — где он пишет, что моя новость его не ошеломила, что этого, по его предположениям, более или менее следовало ожидать.

— Сколько я поняла, он лишь догадывался, что вы задумали жениться. Но что на мне, не подозревал. Это для него как раз явилось неожиданностью.

— Ну да, но занятно все-таки, каким образом он ухитрился хотя бы в этой мере проникнуть ко мне в душу. По каким признакам он судил? Какие перемены в настроении моем или разговоре подвели его, не когда-нибудь, а именно теперь, к мысли, что я хочу жениться? Сам я таковых перемен в себе не замечал, но, значит, что-то было… Наверно, когда я приезжал к ним недавно, то перемена была. Я, кажется, меньше, чем всегда, играл с детьми. Помню, мальчики жаловались как-то вечером: «Дядя теперь все время говорит, что устал».

Наступило время поделиться своею новостью с другими и посмотреть, как ее примут. Как только миссис Уэстон окрепла и в состоянии была принять мистера Вудхауса, Эмма, с расчетом в будущем на мягкие увещанья своего друга, решила объявить ее сперва дома и тотчас вслед за тем — в Рэндалсе. Но как все-таки было признаться батюшке?.. Она назначила себе определенный час — иначе могла бы дрогнуть в последний момент и снова отложить до другого раза, — когда мистера Найтли не будет, но с тем, чтобы он потом появился и по горячим следам довел дело до конца… Не сказать было нельзя — и сказать надобно было весело. Не убивать его окончательно, сообщив об этой катастрофе минорным тоном. Преподнести ее как радость, а не беду… Собравшись с духом, она предупредила отца, что он услышит сейчас кое-что неожиданное, и затем в нескольких словах объявила, что, ежели получит его согласие и благословенье — каковые, она надеется, он даст с легким сердцем, способствуя тем всеобщему счастью, — то хотела бы выйти замуж за мистера Найтли, вследствие чего Хартфилд пополнится постоянным присутствием человека, которого он, как известно, любит, после своих дочерей и миссис Уэстон, больше всех на свете.

Бедный мистер Вудхаус! Это был тяжелый удар, и сначала он всеми силами старался отговорить ее. Вновь и вновь напоминал ей ее же слова о том, что она никогда не выйдет замуж, убеждал, что холостая жизнь гораздо лучше, — приводил в пример печальную судьбу бедняжек Изабеллы и мисс Тейлор… Ничто не помогало. Эмма не отходила от него, ласково улыбалась и повторяла, что так надо, что Изабелла и миссис Уэстон — совсем другое дело, что их обеих замужество разлучило с Хартфилдом, действительно произведя в нем печальное опустошенье, — меж тем как она из Хартфилда не уедет, а наоборот, останется тут навсегда, а перемены в числе его обитателей и составе их общества — только к лучшему; что для него же самого, когда он вдумается и привыкнет к этой мысли, в сто раз удобнее и приятней будет иметь мистера Найтли все время рядом. Разве не любит он мистера Найтли всем сердцем? Не станет же он это отрицать? К кому, как не к мистеру Найтли, неизменно обращается он за деловым советом? Кто для него самый полезный человек, кто так охотно пишет за него письма, так готов всегда и во всем прийти к нему на выручку? Кто еще так умеет ободрить, кто так внимателен к нему, так предан? Разве не славно было бы всегда иметь его под боком?.. Да. Все это так. Мистер Найтли у них желанный гость во всякое время, он рад бы видеться с ним хоть каждый день, но ведь они и так видят его каждый день… Отчего же им нельзя жить, как жили до сих пор?..