Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

— Доброго здоровья и тебе, крепок ещё.

— А это Родион, что ли? Глянь-ка, паря, как вымахал за это время!

Родион засмущался от такого внимания к себе.

— У тебя и прибавка в доме уже есть? — спросил Лаврен.

— Есть. Дочка, бегает уже, никому покоя не даёт, — ответил Евсей и заулыбался.

— Вот оно времечко, давно ли по реке сопли морозили, а поди ж ты, уже и дочка в доме бегает. Ну, проходите, а то так и будем посреди улицы говорить.

Долго просидели Лаврен с Евсеем. Старик узнал, как устроились его земляки на новом месте, как приняла их землица.

— Оно и так бывает: глядишь, место доброе, а прижиться никак нельзя, не принимает земля. То неурожай, то сгорело, то ещё чего. Помается человек и съедет на другое место. А другому всё как по маслу — любое дело с прибытком.

— Прибыток есть, зимой соберутся вечерком бабы посидеть да поболтать, так ребятишки такой хай поднимут, хоть из дома убегай.

— Ишь, ты? Ничего, ребятишки — дело доброе, без них никак нельзя. А живёте ладом, без скандалов?

— Скандалит у нас только Настасья Дронова, — усмехнулся Евсей.

— Чего так? Вроде ничего была девка, спокойная.

— Так она Маркела палкой охаживает. — Евсей рассказал Лаврену недавнюю историю, смеялись долго.

— Значит, полюбовно полдеревни гонял, — сказал Лаврен. — Он и здесь любитель был помериться силами.

— Было дело, только против своей жены ни слова, ни полслова. Она его ругает, а он ей говорит:

— Я с самого первого взгляда на тебя так и сомлел. Ты на меня хоть добрым словом, хоть колом по хребту, а я смотрю на тебя и любуюсь.

— Так и говорит ей? — спросил Лаврен.

— Маркел ещё и подначит, мол, когда ты злишься, из тебя дым идёт. Тогда совсем держись. Но Маркел поймает её, подержит несколько минуток, пока она успокоится, потом гладит по голове да приговаривает какие-то слова. Нет, ничего, хорошо живут, Маркел её никому в обиду не даёт и сам пылинки сдувает. Она баба невредная. Но характер такой. Я спросил как-то Маркела, что, мол, успокоить нельзя, а он мне выдал:

— Мне такая тихая и спокойная, как у Кирьяна Дарья, баба не нужна, я ж закисну и скукожусь, как огурец в бочке. А Настя меня понимает, не даёт закиснуть, да и свой характер заодно потешит. Вот так и живём.

— Хотелось бы мне пожить с вами немного, только не отлучишься сейчас отсюда. Илья Саввич в Тайшете живёт, делов у него там много, да и по-семейному получилось так. Жена у него полтора года назад померла, помнишь же, больная была, так он сразу и уехал отсюда. Оставил Нестора на хозяйстве, а меня в пригляд определил. С собой дочку малолетнюю забрал было, но пришлось вернуть сюда. Илья Саввич стал девиц водить, погуливать, а дочка хоть и мала ещё, но характером в батюшку, такие концерты устраивала там, чуть было дом не спалила, вот и привёз он её сюда, от греха подальше.

— Так она малая совсем, — удивился Евсей.

— Десять годочков минуло. Так-то девочка неплохая, не в пример братцу, с головой, но маловата ещё, чтобы к делу приставить. Учили её немного в Канске, два года обучению предавали, читать, писать умеет, только этого маловато, а жизнь когда ещё свои уроки начнёт давать! Здесь только и слушается Аннушку, свою воспитательницу да Никитичну — повариху, другие ей не закон. Нестора, брата, будто и не видит совсем: сядет где-нибудь в уголок и смотрит в точку — всё по матери убивается. Завтра повезут её в Тайшет, там церковь освящать будут, вот и захотела она побывать на таком празднике, даже Илья Саввич не посмел отказать ей.

— Мы тоже едем завтра с ними, мне надо поговорить с Хрустовым.

— Так и поедете вместе, чего по одному болтаться. А дело серьёзное, может, и я тут смогу решить?

Евсей рассказал старому другу, что собирается ещё сходить за золотом, а если получится, то и попробовать завести торговые отношения с карагасами. Снарядить пару подвод с товаром да обменять их на пушнину, а если повезёт, то и на золото.

— Это я не могу решить, езжай к самому, а тебе скажу так — тянет золото. Только не приближайся к нему, держись на расстоянии. Недавно приезжал мужик с Благодатской, рассказывал, что часто стали люди пропадать в тайге. Пойдут золото мыть — и ни слуху, ни духу. Если решишься, то один не ходи и боронись чужого человека в тайге, не зря люди пропадают. А так, конечно, дело стоящее, если с умом подойти, да и карагасов не обижать.

Утром к лавке поехали вместе с Лавреном, он должен был передать с обозом ещё какие-то бумаги. Возле крыльца стояли две подводы, груженные доверху, рядом — коляска на рессорах.

Родион только подошёл посмотреть диковинный экипаж, как с крыльца к нему бросилась нарядно одетая девочка.

— Родя, это ты? Какой ты стал большой! Здравствуй, Родя.

— Лизавета?

— Да, я это, не узнал, что ли?

— Не узнал.

— А ты чаще приезжай! Где ты был?

— Я?

— Знаю, живёте вы на заимке в лесу!

— Откуда знаешь?

— Тятя говорил, а я подслушала. Только не говори мне, что подслушивать нельзя, мне про это Аннушка говорит постоянно.

— А ты её не слушаешь?

— Почему не слушаю? Слушаю, но делаю по-своему. А мы в Тайшет едем, там церковь открывать будут, я хочу посмотреть, говорят, что народу будет страсть как много.

— Мы тоже в Тайшет.

— Правда? Поедем вместе, хочешь, со мной поедем на этой коляске. Хочешь?

— Здесь места маловато, мне не достанется.

— А ты умеешь лошадью управлять? Умеешь, чего я спрашиваю, вот и будешь управлять, а возница на другой телеге поедет.

Лизавете даже и не попытались возразить. С ними в коляске была только Аннушка — воспитательница Лизаветы.

22

Тайшет приготовился к торжеству: подмели улицы, убрали от дворов мусор и дрова, обильную грязь, оставшуюся от недавних дождей, застелили лапником. Лавки на Базарной площади вымыли, вычистили окна, настелили тротуары. В город приехали гости из губернии вместе с архиепископом Тихоном из Иркутской епархии. Приехали купцы и промышленники, а также состоятельные горожане, пожертвовавшие немалые деньги на храм.

Урядник Иван Савельев, с самого