Пассионарная Россия - Георгий Миронов

Граф В. Н. Коковцов стал известен в России уже в 1904 г., став министром финансов, т. е. заняв традиционно ключевой пост в правительстве. 1 сентября 1911 г. был смертельно ранен Петр Аркадьевич Столыпин. Владимир Николаевич Коковцев был с ним в его последние дни и часы, ибо известен как ближайший соратник Столыпина.

Уже 6 сентября он назначается председателем совета министров с сохранением должности министра финансов. Острая неприязнь императора к его предшественнику не была ни для кого секретом. Так хотелось бы сказать: государь сумел переступить через свое неприятие Столыпина и его линии и ему хватило мудрости выдвинуть на этот ключевой пост «человека Столыпина», но обладавшего к тому же умением лавировать, идти на компромиссы в интересах дела… Однако все разъясняет фраза, перередаваемая мемуаристами: Николай II как будто бы заметил Коковцову, вручая бразды правления; «Надеюсь, что Вы меня не будете заслонять, как Столыпин».

Был ли Коковцов менее яркой личностью, чем Столыпин, способной уйти в тень, «играя короля»? Возможно… Однако для России именно в этом качестве он оказался необычайно полезен и с этой точки зрения может быть поставлен в один ряд с такими известными фигурами, как Витте и Столыпиным. Отличаясь, как и они, высоким профессионализмом, размахом мышления, имея, что называется, «государственный ум», обладая осмотрительностью и необходимой на таком посту в России осторожностью и неторопливостью, он был, по признанию многих современников, человеком необычайно порядочным и цельным, обладал качествами, которыми после него уже, пожалуй, мало кто мог на этом посту в России похвастаться. Впрочем, хвастаться Коковцов не любил, был скромен, хотя и далек от самоуничижения, придворного холопства. И в манере поведения, и в своих управленческих действиях он, тут Николай II был прав, не заслонял его…

Однако Коковцову в большей степени, чем Витте или Столыпину, удавалось смягчать некомпетентность Николая II, государя хорошего при двух условиях – когда у него во главе правительства отличный профессионал и когда он этому профессионалу вполне доверяет… Коковцов такое доверие завоевать сумел. Характерно, что он стал министром финансов после неудачи в русско-японской войне, а премьер-министром – после того, как стало ясно – реформы Столыпина явно «пробуксовывают».

В труднейший период истории России он сумел обеспечить стабильность экономики и сбалансированность бюджета страны. Это был период в жизни страны, когда активно развивалась промышленность, рос уровень сельского хозяйства, хорошо шла торговля, осуществлялись многие социальные реформы. Так ли уж безоблачной была жизнь в те годы? Опять же нет, как говорил М. Горький, не нужно «шить портянки из бархата», не стоит ни очернять, ни приукрашивать нашу историю. Если бы все, что задумали Витте, Столыпин, Коковцов, удалось реализовать, – революции 1917 г. просто не было бы, ибо не было бы ее социальных причин. Если же революция тем не менее имела место, значит, сделано было не все, чтобы ее предотвратить, и объективно «вина царского правительства» – налицо.

Субъективно же, особенно когда речь идет о времени до 1914 г. (промежуток 1914–1917 гг. – вообще цепь трагических для России субъективных ошибок ее правителей, по драматическому парадоксу совпавших с крайне неблагоприятной объективной ситуацией во внутренней жизни и международном положении России, впрочем, созданной во многом все теми же субъективными ошибками) – правители России, казалось, сделали все возможное, чтобы наше Отечество могло начать принципиально новый виток своего восхождения… И признание за эту попытку изменить судьбу России мы во многом должны испытывать к Владимиру Николаевичу Коковцеву.

Когда речь идет о судьбоносных фигурах типа Витте, Столыпина, всех государей российских, Ленина или Сталина, всегда важно попытаться понять истоки личности, определившей целый период нашей истории…

… Родился В. Н. Коковцов в столичной чиновничьей семье. Когда он учился в Александровском лицее, там еще свежи были пушкинские традиции. Однако после окончания лицея в 1872 г. стать, как хотелось, студентом Петербургского университета и посвятить себя юриспруденции ему не довелось. Умирает отец, и он поступает на службу. Обычная, казалось бы, карьера человека добросовестного, образованного, со своими идеями, которые он, однако ж, никому не навязывает, с развитым чувством собственного достоинства. Но и с умением «показаться», понравиться начальству, с принципиальностью при решении тех или иных вопросов, но и с умением пойти при их решении на разумный компромисс.

Таким был, судя по воспоминаниям современников, Владимир Николаевич, пока в 1904 г. не получил принципиально меняющее карьеру предложение возглавить министерство финансов. Судьба улыбнулась ему, собственно, еще раньше. Ведь еще в 1896 г. он становится товарищем (заместителем) министра финансов, а в период 1902–1904 гг. занимает достаточно влиятельный пост государственного секретаря. И если российская общественность обратила на него внимание, когда он вышел на первые роли, С. Ю. Витте, который, по его словам, его «вытащил», отметил его уже давно. В своих «Воспоминаниях» Витте уделяет Коковцову немало доброжелательных пассажей, неоднократно подчеркивая, в частности, что тот был на государственной службе своего рода его крестником: именно С. Ю. Витте выдвинул его вначале в статс-секретари департамента экономики Министерства финансов, затем взял его себе в заместители, а когда сам стал министром финансов, рекомендовал его на «самостоятельную работу», посоветовав Николаю II назначить Коковцова на пост государственного секретаря.

Явная симпатия, которую Витте питал к Коковцову, не мешает ему в «Воспоминаниях» находить у него и некоторые недостатки, к ряду которых он относит некоторую «боязливость», нерешительность при принятии важных государственных решений, особенно касающихся капитальных вложений. А может, и, слава Богу, что был осторожен? Экономику вот сбалансировал, даже в период разорительной русско-японской войны… Впрочем, уже в следующей главе своих «Воспоминаний» Сергей Юльевич относит осторожность и благоразумие своего протеже к числу его достоинств.

Однако мнение Витте о Коковцове, как и положение финансов России, не было чем-то постоянным. И, скажем, во времена заключения Портсмутского мира он отзывался о Коковцове гораздо сдержаннее: «по природе умный, но с крайне узким умом», или так: «человек честный, но по натуре карьерист». Не исключено, что причина лежит в свойственной Витте обидчивости – ведь несколькими страницами ранее Сергей Юльевич вспоминает о критическом мнении (по одной из позиций Витте во внешней политике), высказанном В. Н. Коковцовым и переданном Витте министром иностранных дел графом Ламздорфом…

Возможно, дело в том, что по сути своей личности В. Н. Коковцов не умел (или не желал) быть самоуверенным лидером, каковыми являлись Витте и Столыпин, яркие не только по мышлению, но и по внешнему рисунку поведения на людях. Скромный, всегда сдержанный В. Н. Коковцов экспрессивному (хотя бы по внутреннему состоянию психики), эмоциональному и «моторному» Сергею Юльевичу мог казаться «бесцветным чиновником». Хотя, думается, и по богатству знаний, и по пользе, приносимой Отечеству, вряд ли мог быть отнесен к «традиционной когорте» российских правительственных чиновников.

Да и сам Витте, после множества критических замечаний в адрес Коковцова (не трудно заметить в них ревность старшего по возрасту и отставного политика; недаром он часто подчеркивает, что, когда Коковцов работает вместе с ним, – он отличный чиновник, в его отсутствии – «ломает дрова» и «варит кашу», которую потом мудрому Витте приходится расхлебывать), пишет: «Министром финансов… был назначен Владимир Николаевич Коковцов; это было вполне соответствующее назначение, так как В. Н. Коковцов, несомненно, являлся одним из наиболее подходящих кандидатов на пост министра финансов».

Заметим, что остальным членам кабинета Витте дает просто уничтожающие оценки: государственного контролера Шванебаха, считал он, с таким же успехом можно было назначить митрополитом, А. Н. Стишинский, назначенный главноуправляющим земледелием и землеустройством, – ренегат, реакционер и, по предположению Витте, – поляк, что, видимо, в его глазах также было серьезным недостатком; Щегловитов, назначенный министром юстиции, просто уничтожил суд, все традиции судебной реформы, «его будут поминать лихом», новый министр народного просвещения Кауфман – к делу этому никогда не имел касательства, об университетской жизни понятия не имел, от всякой науки он был довольно далек… На этом фоне характеристика, данная Коковцову, выглядит просто панегириком…

Заканчивая рассмотрение вопроса о взаимоотношениях Витте и Коковцова, процитируем размышления Витте в связи с назначением Коковцова Председателем Совета министров. Во-первых, Витте признает, что из всех выдвигавшихся эта кандидатура была наиболее приемлемой. Во-вторых, рассуждая о том, какую линию выберет Коковцов, который при Столыпине, уважая его, часто не соглашался с рядом его реформ и методами их проведения, Витте приходит к важному для понимания целесообразности эволюционного хода развития России выводу о неизбежной преемственности стратегии внутренней и внешней политики при смене кабинетов. Вспоминая выступление Коковцова в Государственной думе уже в новом качестве, он так его характеризует: «суть этой речи заключалась, в сущности, в том, что направление политики не может меняться в зависимости от того, кто председатель Совета; политика делается не министрами, а идет сверху; что, когда он был только министром финансов, то мог и не соглашаться с направлением, которое вел Столыпин по указанию свыше, но раз он министр финансов и председатель Совета министров, то, конечно, другого направления, кроме того, которого держался Столыпин, держаться не может, и это так, с точки зрения Коковцова, естественно, что он удивляется, как могли подумать, что он может держаться какого бы то ни было другого направления, кроме того, которого держался Столыпин».