Мотыльки - Ольга Дмитриевна Павлова

Ах, небо, добраться б до того треклятого зеркала, что создал когда-то Эскиль! От Ричарда волшебник уже знал, что в подвалах замка есть комната, где регент хранит все, что имеет отношение к магии, – да это и не секрет, просто спросить так, чтоб не навлечь подозрений, прежде было не у кого. Уничтожать артефакты опасно: поди предугадай, как высвободившаяся магия себя поведет… Вот Ивьен и держит их за тяжелой дверью, обитой железом и аспидом. Да еще охраны выставил столько, что целым отрядом штурмовать можно. Беса лысого туда попадешь!

А ветер – как перчатку – швырнул в лицо пригоршню бело-розовых лепестков.

Лиар Нейд Альвир, наследный принц Эверрана. Эверран, столица

Последние дни для Пиара Нейда сплелись в один сплошной комок и намертво прилепились друг к другу – не отдерешь. Тогда, после боя, его еще хватило на то, чтоб отправить людей в Кион и другие окрестные деревушки – нужно было расспросить местных, оглядеться. По всему выходило, что анвайскую шайку они извели полностью, если не считать нескольких человек, сбежавших с поля боя. Едва ли в ближайшее время они решатся высунуться… Прочесать этот район, помочь пострадавшим от набегов деревням – это все обязательно нужно сделать, но у его отряда сил уже не было. Решил позднее прислать кого-нибудь из столицы.

Двоих тяжело раненных устроили в деревушке на берегу Сандары, похоронили погибших, а те, кто мог держаться в седле, уже на следующий день выехали в Эверру. Дорожная тряска, скверно обработанные раны… Уже к середине пути принц пожалел, что не остался в деревне. Порезы воспалялись и не желали закрываться, кровили. В какой-то момент принц подумал, что вовсе не дотянет до города, но потом стало немного лучше: Рик нашел какие-то травы и начал пропитывать повязки их соком. Удивительное дело, это помогало. Сам мальчишка в бою не пострадал, только простужен был напрочь и совсем измотан. Пока он перевязывал Пиара, у него то и дело начинала идти носом кровь…

Уже на подъезде к Эверре наткнулись на отряд гвардейцев, отправленный из Гербара графом Сэйграном. Еще бы… А вот беса лысого дядя бы так суетился, если б Лиар не бросился туда сам! Хорошо, что так вышло, помощь в Холмах все еще не будет лишней.

В общем, до столицы Лиар Альвир кое-как дотянул, а потом как сломалось что-то… Все, что он помнил про первые дни после возращения, – это омерзительный привкус лекарственных трав, запах собственной крови и отупляющая боль, нудная, как светские беседы. Сжатые губы Анатэ, тонкие пальцы Эйлен, мнущие хрусткое кружево накидки, усталое лицо Вальда, на котором сочувствие мешается с осуждением… Запавшие, обведенные сизым контуром глаза Жаворонка…

Теперь, когда слабость и жар пошли на убыль, добавился страх: скоро прибудет дядя, и ничем хорошим это для принца не обернется. Вообще, разрывали душу тревожные предчувствия, да так, что деваться от них было некуда. Хотелось метаться по комнате, хотелось заколотить все окна и двери, закрыться, спрятаться… А еще лучше – спрятать людей, которые ему дороги.

Отчего же оно так гложет и грызет? На днях вон было… Сидел, откинувшись на подушки, просматривал сводки с южных границ, прихлебывал альдорское… На одеяле старательно вылизывался Волчонок, Рик развалился в кресле и шуршал страницами. Тянуло жаром от камина. И так хорошо было, так неповторимо уютно… А потом вдруг как мешком по голове – ощущение, предчувствие… Это все ненадолго. Это вот-вот отберут, отнимут. И такая жуть взяла!

Неужели дело только в регенте? А может, в том, что у Жаворонка вид такой болезненный?.. Вдруг с ним что?! Хотел мальчишку Анатэ показать, а он отказался. Попробовал настоять – закивал, сказал: «Нет проблем! Подчиняюсь, ты же главный!» – причем так охотно, что идиоту стало бы ясно: он просто слиняет сейчас и в ближайшее время Альвир его не разыщет. Вот же дурак упрямый!

Хотя чего там, Нейд и сам к лекарям без крайней нужды не совался… Да и жил ведь как-то Жаворонок столько лет без пиаровской помощи! Причем в таких условиях жил, что сам принц на его месте давно бы помер. Он хорошо это понимал… А все одно дергался.

Да и странный он в последнее время – Рик Жаворонок. То засиживается до поздней ночи, трещит без умолку… Сам к принцу тянется – искренне, без притворства! А то будто начинает избегать, глаза прячет. И с каждым днем второе происходило все чаще. Фениксовы перья, неужели задел чем-то, обидел, сам того не заметив?

Принц передернул плечами и незаживший порез, перечеркнувший правый бицепс, мигом откликнулся болью. Широкий, зараза, не скоро затянется. Вообще, последствия этой поездки едва ли когда-нибудь сгладятся до конца… Ребят жалко. Семеро мертвы, еще двое сейчас балансируют на самой грани – одним богам ведомо, выживут или нет. А остальные теперь смотрят на принца как-то иначе – чуть ли не с ужасом. Да он бы сам себя испугался, наверное… Скольких он там положил – человек шесть? И сам выжил, тоже дело непростое в такой-то мясорубке!

И ведь несколько раз же видел, что удар у противника верный, видел, но уйти уже не успевал! И то ветер поднимется, то у разбойника рука дрогнет… Будто сама Тиол от Лиара сталь отводить взялась. И ведь не в первый раз так: вон под Вентрой, когда Санд на него арбалет навел, тоже ведь порыв ветра спас!

Спасибо тебе, рыжая госпожа, видит небо, я благодарен. Только знаешь?.. Ты не меня береги, мне что, я живучий… Его береги. Небом тебя прошу.

В самом деле у принца кольчуга – лучшая из тех, что вообще можно достать в Эверране, у принца охраны полный замок… Да и сам он с мечом кое-чего стоит. А у Жаворонка что? Потертая куртка, да хрупкая скорлупа из напускного, насквозь фальшивого цинизма – результат скитаний по лесам и тюрьмам. Как шрам, как старое увечье.

Вспомнилась дрожь, охватившая собственные пальцы, когда Рик ушел на разведку и не вернулся к ночи. Нет уж, не приведи небо еще раз так…

– Ты его все-таки береги, – шепнул он уже вслух. Потом, придерживаясь за стену, пошел к письменному столу – нужно было закончить разбирать скопившиеся бумаги.

Арко Сигвальд (Орвик, рядовой восьмого отряда столичной стражи). Эверран, столица

Скрипнули рассохшиеся ступени – это, наверно, возвращался мужик, поселившийся в комнате напротив. Шумный и вечно пьяный хмырь