Полина - Александр Сиваков

– У нас пищесинтезаторы совсем не работают, – пожаловался второй голос. – Мы уже несколько дней на одной воде, даже без хлеба, сидим.

– И деньги для Белохвостикова! – Выкрикнул третий. – Он уже грозился сделать подставную контору, взять большой кредит и уйти на дно.

Я поискала глазами Белохвостикова – в зале его не было.

– Я сейчас кому-то залягу на дно! – Пообещала я. – За хвост – и головой об стену! Я за этими деньгами как раз и еду. И за зарядками. И ещё много за чем. Всё это уже дома – осталось только привезти.

– Давай-давай, вези, – разрешил первый голос. – И побыстрее, а то мы скоро друг друга начнём есть.

Я поймала себя на том, что напряжённо вслушиваюсь в интонации активистов – и разозлилась на себя – ещё не хватало бояться своих же!

– Надеюсь, ещё день без меня протянете, – в моём голосе никто не заметил сарказма (да и откуда ему было там взяться) – а завтра утром я буду с вами и буду решать ваши проблемы.

По поводу "с вами" и "ваши проблемы" я, допустим, перегнула палку, но моя речь оказала нужное действие – окрики с места прекратились.

– Всё, ребята, идите учиться, а я – домой. Удачи!

Я ожидала, что кто-нибудь скажет "тебе тоже", но все промолчали. Это обидело меня чуть ли не больше, чем всё происшедшее в этой школе вместе взятое.

Глядя в пол, я вышла из актового зала и начала подниматься на второй этаж. В конце лестницы я встретила Никиту. Точнее, не встретила, а чуть не наступила на него – мальчик сидел на самой верхней ступени, устроив локти на колени, а подбородок – на сплетённых пальцах рук.

– Ого, Иванова, – тихонько удивился он. – Наотдыхалась? Решила чуть-чуть поучиться? Подумай ещё раз – тебе это нужно? Ехала бы ты обратно, а? Без тебя тут гораздо спокойнее, чем с тобой.

– Ещё один "доброжелатель", – вздохнула я, глядя поверх головы местного начальника службы безопасности. – На редкость неудачное утро. Только что в актовом зале чуть не побили, не успела отдышаться от негативных эмоций – и тут ты со своими шуточками.

– Половина наших тебя уже в лицо забыла, – сообщила Никита. – А вторая половина помнит твою физиономию только для того, чтобы набить её, за тот рацион, который ты нам организовала.

– Сами бы могли додуматься и в каком-нибудь ближайшем магазине купить зарядки – они стоят копейки.

– Не все же такие шебутные, как ты – в голову что-то стукнуло – и она учесала на две недели чёрт знает куда.

– Это называется "лёгкая на подъём", – поправила я.

Мы ещё немного попикировались, и через пару минут я поняла, что Никитка за время моего отсутствия нисколько не изменился.

– Что происходит у вас в комнате? – Наконец задала я мучавший меня вопрос.

Никита недоумённо уставился на меня:

– В смысле?

– Пойдём – покажу!

– Пойдём.

На Никиту младенческие принадлежности не произвели особенного впечатления. Он с какой-то брезгливостью приподнял за шнурки крохотные детские пинетки, бросил обратно на кровать.

– Не вижу ничего странного. Марек – псих ещё тот. Вот если бы тут всего этого не было, я бы начал опасаться – где он всякие свои штучки прячет.

– Свои штучки?! – Взвизгнула я не своим голосом. – Ты не видишь ничего странного?! Я в тебе ошиблась!

– Ого, – тихонько удивился Никита. – Вот с этого места поподробнее.

Я не обратила внимания на его издевательский тон.

– Я решила, что ты – единственный, кто остался нормальным в этой дебильной школе, теперь вижу, что была не права! Пошёл вон!

– Куда? Это моя комната.

– Тогда я пойду вон! В смысле… просто… пойду…

Никита наблюдал за мной снисходительно, словно папа – за малолетним отпрыском.

– Сядь, – вдруг сказал он. – И не суетись.

Неожиданно сама для себя я подчинилась и плюхнулась на первый подвернувшийся стул. Никита устроился рядом.

– Ты вообще в курсе, сколько он всего сюда привёз? Причём такого, что ни одному нормальному человеку в голову не придёт тащить с собой с другого конца глобуса? В первую же минуту, как только он начал свои вещи раскладывать, я сразу понял, что он – полный придурок.

– Поэтому ты к нам в комнату и прибежал? – Вспомнила я.

– Полный придурок! – С убеждением повторил Никита. – Я спать с ним в одной комнате боюсь!

– Его ненормальность в чём-нибудь выражается?

– Он – асоциальный тип, – продолжал Никита свои обвинения. Мальчик был не в силах остановится, встретив благодарного слушателя. – Он – из тех, кто может пописать в раковину, нимало не стесняясь, что рядом кто-то есть.

– Он при тебе хоть раз это делал? – Уточнила я.

– Не делал, потому что здесь раковины нет! Но это не важно; была бы – сделал, я уверен. И говорить с ним вообще ни о чём нельзя – я пробовал. Ему даже повода не нужно давать – обольёт грязью, смешает с грязью и окунёт…, – он запнулся.

– … в грязь, – подсказала я. – Слишком много повторений однокоренных слов в одном предложении. У писателей за это членский билет на шесть месяцев отбирают.

– Я не писатель! – Буркнул мальчик. – И вообще, я тебе серьёзные вещи говорю, а ты…

– А я издеваюсь над тобой, – снова докончила я. – Плохая я, да? Куда хуже Марека.

Никита мрачно поглядел на меня, демонстративно плюнул себе под ноги и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я хмыкнула – территория осталась за мной. Вот и говорите после этого, что я – не политик. Даже прославленный Бисмарк вряд ли бы смог завоевать два десятка квадратных метров за полторы минуты.

Вернувшись к себе в комнату, я принялась бродить из угла в угол, обдумывая план дальнейших действий.

Всё-таки что ни говори, но человеческая психика – очень гибкая вещь. Двенадцать часов назад для меня не было большей проблемы, чем встретить отца Мишутки и внятно объяснить, каким образом я оказалась его дочерью. Теперь, за одну ночь переместившись на другой конец галактики, я тут же с головой окунаюсь в школьные проблемы – и Мишутка с его родственничками теперь где-то на периферии сознания.

Ладно, хватит раздумывать, пора действовать. Во-первых – папа. Нужно узнать, где он, что с ним, и не нужна ли ему моя помощь.

Меня здорово нервировала детская одежда на Марековой кровати, поэтому у Никиты я надолго не задержалась. Кстати, уж не её ли испугался наш почтенный психолог? Я бы от такого подарка тоже потеряла бы самообладание, но только не до такой степени, чтобы бояться войти к себе в комнату. Тем более, Никита говорит, что Марек сам привёз её с собой…

Как же тут всё запутанно!

Оказавшись у себя в комнате, я начала собираться. Точнее – хотела начать, но поняла, что собирать мне особенно нечего. Взяла своё удостоверение – на сей раз правильное, именно моё, тут же вспомнила, что поддельное, на имя Кати Брагиной, осталось на Цитрее.