Стоунхендж - Юрий Никитин

— А с кой стати он сюда приплывет?

— Ну, мало ли сумасшедших на свете? Я знала даже такого, что ездил в дальние страны отвоевывать гроб!

Томас вытащил меч и воткнул перед собой в землю. Взгляд его не отрывался от блистающего лезвия. Глаза странно блестели на смертельно-бледном исхудавшем лице.

— Что ты задумал? — спросила Яра напряженно.

— Я не хочу умереть, как рыба, выброшенная на берег. Я человек.

— Никто не хочет...

Она умолкла, взгляд ее был прикован к двум темным точкам на грязно-сером небе. Они двигались, росли. Томас, не замечая их, проговорил изменившимся голосом:

— Только зверь стремится сохранить жизнь любой целой. Но у человека есть еще гордость, честь, достоинство. А если он еще и рыцарь...

— То у него эту жизнь попытаются отнять, — закончила Яра угрюмо. В ее руках появился лук. Она торопливо накинула петлю тетивы на угол, уперла в землю и, согнув с усилием, набросила петлю на другой конец. Туго натянутая тетива зазвенела.

Томас оглянулся, едва успел пригнуться, схватил, падая, меч. Над ним пронесся огромный крылатый зверь. На людей пахнуло запахом гнилой рыбы, водорослей. Звонко щелкнула тетива: Яра обернулась и быстро послала еще две стрелы вдогонку крылатым чудовищам.

Они развернулись в воздухе и снова ринулись на людей. Томас встал во весь рост и вскинул меч. Глаза его сверкали счастьем. Он погибнет, как отважный рыцарь!

Стрелы Яры, ударившись об оперение, со звоном отскакивали. Томасу показалось, что он видел искры, когда булатный наконечник с силой бил в серебристые перья.

— Нагнись! — заорал он.

— От креветки слышу, — ответила она зло.

Они встали плечом к плечу. Она пускала стрелы, Томас подался всем телом вперед и замахнулся мечом. Чудовищные птицы растопырили когти, а лапы были, как жерди, когти были с наконечники копий, а клювы, как короткие мечи древних римлян.

В последний миг Томас дал подножку Яре — та и не думала прятаться, — упал на колени, одновременно ударив мечом по пронесшейся над головой тяжелой туше.

Меч со звоном выбило из рук. Ему показалось, что он со всей дури рубанул по скале. Вверху раздался раздраженный удаляющийся крик. Торопливо перекатившись в сторону, он подхватил меч, ахнул. Лезвие выщербилось, словно он в самом деле ударил по камню.

Яра вскочила, но не разъяренная, а встревоженная.

— Цел?

— Ненадолго, — успокоил ее Томас, — Эти вороны всю стаю созвали...

В западной части небо пестрело темными, быстро увеличивающимися точками. Чудовищные звери, покрытые железными перьями, быстро снижались, Томас уже различал горящие багровым огнем круглые глаза.

Первые две птицы сделали короткий круг и снова ринулись на людей. Томас встретил доблестно, с мечом, Яра выпустила оставшиеся стрелы. В последний миг оба бросились на землю, но и птицы как будто ожидали их маневр: одна ухватила Томаса когтями за плечо и шлем, подняла в воздух, вторая бросилась на женщину.

Яра в страхе ткнула луком в раскрытую пасть. Тетива лопнула, напоровшись на острый, как бритва, зуб, хлестнула птицу по языку и небу. Птица страшно вскрикнула. Яра, едва живая от страха, не успела проводить взглядом чудовище, как в десятке шагов грохнуло металлом — в когтях птицы остался шлем рыцаря и стальной наплечник.

Томас с трудом поднялся, золотоволосый, с царапиной на бледном лице, безоружный: меч остался далеко. Яра подбежала встревоженная.

— Ты ранен?

Сердце его сжалось от боли и тревоги за нее. Платье на ее плече пропиталось кровью, в ее глазах была боль, но она спрашивала, не ранен ли он, сэр доблестный рыцарь!

Воздух был пропитан запахом рыбы. Томас стоял, выпрямив спину, смотрел гордо и бесстрашно. Яра встала рядом.

Но птицы почему-то не нападали. С суматошными криками, от которых лопались уши, носились над головами, орали, на землю падали металлические перья, шерсть, экскременты. Томас вскинул голову, хотя в шею стрельнуло, словно отсидел вместе с ушами.

С востока быстро приближалась... нет, не точка, а стремительно падал по крутой дуге огромный Змей! Крылья его были, как у исполинской летучей мыши, все тело покрыто толстыми плитами, Томас знал их несокрушимую крепость.

Змей был похож на дикого кабана, только размером со скалу с крыльями. Пасть его была, как пещера, в которой полыхает пламя. Томас успел даже разглядеть блестящие искорки на зубах, как вдруг Яра вскрикнула, указала на спину летящего чудовища.

Там сидел, прячась за гребнем от встречного ветра, человек в звериной шкуре. Ветер трепал ярко-рыжие волосы.

Змей с наслаждением врезался в стаю гадких птиц, послышался глухой удар. В разные стороны полетели перья, брызги. Змей дохнул огнем, еще пара птиц закричала в муке и пошла горящими факелами к земле.

Змей тяжело рухнул на остров. Под ногами Томаса и Яры качнулось, будто на землю обрушилась луна. Змей пробежал, тормозя растопыренными крыльями, вспахивая каменистую почву лапами. Человек спрыгнул, пошел с широкой улыбкой навстречу рыцарю и Яре, раскрывая объятия.

Яра бросилась со счастливым криком навстречу. Калика обнял ее, погладил по голове. Его зеленые глаза стали еще ярче, а худощавое лицо заострилось, скулы выпирали сильнее. Он встретился взглядом с Томасом — тот шел навстречу солидно, сдерживая ликующую щенячью радость, но губы все равно неудержимо раздвигались в улыбке.

— Как там, в аду?

— Сухо, — ответил калика.

— Чтоб ты да не нашел, где промочить горло? — удивился Томас.

Они обнялись, не выпуская Яру, что счастливо цеплялась за калику, словно тот мог исчезнуть снова.

Вблизи раздавался страшный хруст, треск, чавканье. Змей, тяжело скакал, волоча хвост, по острову, ловил и давил передними лапами трепыхающихся птиц, хватал страшной пастью. Растерзанные птахи исчезали вместе с перьями.

Томас вскинул брови.

— Как он ест такую гадость?

— Организм требует, — заметил калика равнодушно. — Для летания, наверно... Как собака иной раз траву жрет. Ну, как у вас тут?

Томас отстранился, держал калику за плечи, глядя в глаза. В глазах волхва старой веры было понимание. А спросил просто так. Он сам лучше них знал, как и что у них. Сумел же как-то отыскать на богом забытом островке среди северного моря!

— Как удалось? — спросил он негромко.

— Удалось? — удивился калика. — Неужто я уже стал похож на слабого да ленивого?

Томас прикусил язык. Вспомнил, что когда калика желает кого оскорбить, то желает удачи. А сильным да умелым удача лишь оскорбительна. Они умеют добиваться успеха.

Он внезапно вспомнил:

— Тебе один поклон велел передать.

— Кто? — заинтересовался калика.