Белый ворон Одина - Роберт Лоу

— Верните его обратно! — раздался голос Торгунны, и женщина попыталась отползти от борта струга, где укрывалась по моему приказу.

— Двигай на тот конец! — рявкнул я, испугавшись за ее жизнь.

Но тут впереди неожиданно выросла фигура Олава. Он заслонил Торгунну — так же, как накануне заслонил нас с Финном.

— Сейчас не время для сказок, маленький конунг, — проворчал Финн. — Не думаю, что Ночной Волк станет выслушивать твои истории.

Воронья Кость согласно кивнул. Однако не ушел, а ткнул пальцем куда-то вдаль.

— Мой дядя плывет, — объявил он.

И все увидели, что мальчик прав. На фоне молочно-белых клубов тумана проступил контур второй лодки. Она вынырнула из-за поворота, и вскоре мы услышали шумные шлепки весел о воду — словно шаги бегущего человека. На носу лодки стоял Сигурд (мы узнали его по сверканию серебряного носа) и выкрикивал проклятия Квельдульву.

Гребцы в Квельдульвовой лодке тоже обернулись, да так и застыли на месте от неожиданности. На память мне пришел Клеркон. Я вновь увидел, как он стоит посреди рыночной площади Новгорода, а мы с Финном приближаемся к нему с двух сторон. Как он тогда сказал? Впереди пропасть, позади волки… Теперь волк и сам угодил в ловушку.

Наши лодки еще больше сблизились, их разделяло расстояние в полтора человеческих роста. Зажав в зубах «костыль», Финн запрокинул голову и издал протяжный торжествующий вой. Квельдульв откликнулся, как и положено настоящему волку: немедленно ощетинился и злобно зарычал.

Он был по-настоящему храбрым и сильным воином, этот Квельдульв по прозвищу Ночной Волк. Я бы, пожалуй, не отказался иметь такого в своем хирде, когда бы не одно маленькое «но». Дело в том, что я не доверял этому человеку и ни за что бы не повернулся к нему в бою спиной. В тот день, впрочем, Квельдульв доказал, что не зря притязал на славу бешеного берсерка.

Он как стоял на носу своей лодки, так и прыгнул в сторону нашего струга. Просто оттолкнулся и взлетел в воздух в полном боевом облачении — лишь волчья шкура взметнулась в воздух. Поверх его шлема злобно щерилась звериная морда, так что казалось, будто настоящий волк вышел на охоту.

Свободной рукой Квельдульв ухватился за тонкий шест, прилаженный к носу нашего судна. Я уж не знаю, как ему это удалось, но только Квельдульв развернулся в полете и приземлился аккурат на наш борт. И в тот же миг его обутая в тяжелый башмак нога взметнулась и нанесла Финну сильнейший удар в живот. С утробным рыком тот отлетел назад, по пути раскидав стоявших рядом побратимов.

У меня было всего мгновение, чтобы занять привычную позу в полуприседе и замахнуться топором. Увы, мне помешал стоявший на пути Воронья Кость. А уже в следующую секунду я увидел падающий на мою голову меч. Я все же успел частично блокировать удар топором, так что Квельдульв лишь вмазал мне рукоятью по шлему. Но и того хватило. Неловко попятившись, я поскользнулся на обледеневших досках и со всей дури грохнулся на спину. Показалось, что из меня разом вышибли весь дух. Я упал рядом с Финном, беспомощно дрыгая руками и ногами. Мой побратим занимался примерно тем же. Наверное, мы забавно выглядели со стороны: два огромных черных таракана пытаются перевернуться и снова встать на лапки.

Для Квельдульва это был миг подлинного торжества. Каким-то невероятным образом ему удалось в кратчайшие сроки вывести из строя всех врагов. Теперь настал его черед разразиться торжествующим ревом. Подельники ответили ему восторженными криками. Они вновь схватились за весла, спеша поскорее достигнуть струга — пока к нам не подоспела подмога в лице воеводы Сигурда.

Мне наконец удалось кое-как подняться и сесть на палубе. В голове гудело, во рту было солоно от крови. Финн задушенно хрипел и скреб ногтями по палубе в попытке добраться до своего Годи. Рядом с ним яростно ругался Рыба: оказывается, Финн при падении сломал его драгоценный лук.

Квельдульв стоял и ухмылялся нам в лицо. В одной руке он держал за шиворот брыкавшегося Олава, в другой сжимал меч Квасира.

— Ну, кто там называл меня камнем? — прогремел он, бросив косой взгляд в мою сторону. — Теперь ты увидел, Финн Лошадиная Голова, как я дерусь! А вам, тупые побратимы, я дам совет: бросайте-ка за борт этих двух мозгляков и присоединяйтесь ко мне. Ибо эту партию в тавлеи я выиграл!

Ятра Одина! А ведь он прав — на сей раз наша песенка, кажется, спета. Но я все равно не сдамся без боя. Не хочу уйти на дно беспомощным, спеленатым тюком…

И тут краем глаза я увидел руку. Она кралась по палубе, подобно белому пауку — слабому и тщедушному. Бледные пальцы крепко сжимали ножницы. Самые обычные женские ножницы, которые используют, чтобы подрезать не в меру отросшие волосы… или отхватить прогоревший кусок рубахи… или, скажем, обстричь ногти мертвого мужа. Воронья Кость смотрел вниз и тоже наверняка заметил эту руку.

Торгунна напрягла все силы, какие у нее остались, и с размаху всадила ножницы в чужую ногу. Ту самую, которая убила ребенка в ее чреве.

Квельдульв взревел от боли и отпрянул назад. Вернее, он попытался отпрянуть, но Торгунна умудрилась пробить насквозь грубую кожу башмака, а также человеческую кость и накрепко пришпилить ногу Квельдульва к деревянной палубе. От неожиданности тот выпустил из рук мальчишку и стал метаться, пытаясь освободиться. Торгунна тем временем без сил опрокинулась на палубу. Воронья Кость приземлился на корточки рядом с ней. Квельдульву удалось-таки вывернуться, и он — слепой от ярости и боли — взметнул вверх Квасиров меч. В следующий миг клинок должен был обрушиться на беспомощную женщину, скорчившуюся у его ног.

Я полагаю, Квельдульв очень сильно удивился, когда перед ним возникла маленькая фигурка Олава. Мальчишка внезапно появился у него перед носом, словно подброшенный невидимой пружиной. Я вспомнил, что однажды он уже проделал такой номер на рыночной площади в Новгороде.

— За мою мать! — выкрикнул Олав с перекошенным от ненависти лицом, и думаю, даже на лодке Сигурда услышали его тонкий звенящий голос.

Наверное, Квельдульву, как некогда и Клеркону, показалось, будто ожил его самый страшный ночной кошмар. Это длилось всего мгновение, в течение которого Квельдульв ошарашенно глядел на лезвие моего топора (и когда только мальчишка успел подобрать его с палубы?). Затем лезвие — бескрайнее, точно край мира — обрушилось на голову Ночного Волка. Оно угодило ровнехонько в середину лба, развалив голову на две равные половинки.

Какую-то долю секунды Квельдульв еще стоял на ногах, а мы все, разинув рты, смотрели на него. Деревянная рукоятка топора торчала у него изо лба, и Ночной Волк потерял волчье обличье, став похожим на чудесного зверя единорога. Глаза его быстро затягивались пленкой, и последним, что я смог в них разглядеть, было выражение безмерного удивления. Меч Квасира выскользнул из его ослабевших пальцев и с грохотом покатился по дощатой палубе. Из рассеченного черепа хлынула черная кровь, перемешанная с желтоватыми мозгами. Квельдульв пошатнулся и с громким всплеском упал за борт.