Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий

веселье! — тут же вмешивается Шон. — А подумать, что она беременная, ни одной из вас в голову не пришло?

— А причем тут беременная? — тут же в ответ взвивается Леся, моментально забывая свой же совет молчать в тряпочку. — Беременная — это же не слабоумная!

— А вот в этом я начинаю сильно сомневаться, — язвительно прищуривается Шон.

— Да вообще, это был мой гениальный план почти полностью! — с гордостью выпрямляется Рыж.

— А вот тут как раз у меня нет сомнений! — закатывает глаза мужчина. — Из тебя эти самые идеи так и прут, только смотри, успевай фонтаны затыкать!

— А ты разок попробуй не затыкать и дождаться результата! — упирает руки в боки Леся.

— Да с чего бы мне это делать, я то в своем уме! — уже откровенно гневно отвечает Шон.

— Ты просто боишься, что в итоге я окажусь полностью права, и это ты будешь тем, кому придется пересмотреть свои взгляды!

Так, очевидно, начавшись с одного, наше бурное выяснение, кто не прав в конкретной ситуации, плавно перетекает в скандал всеобъемлющего масштаба.

— Послушайте, мужчины, — решаю я выступить в роли миротворца. — Ну, все же хорошо.

— Вот это ты называешь хорошо? — разводит Арсений руки, указывая на окружающий бардак.

— Да это тут при чем! — не сдержавшись, повышаю я голос. — Это случайность!

— Да при всем, Василиса! Ты даже не представляешь, сколько возможно проблем наплодила, отняв у меня любую возможность все хоть как-то контролировать!

— Контролировать! И как ты, собственно, намеревался это делать, находясь без сознания?

— Не важно! Как-то смог бы!

Так, а вот теперь и я вскипела.

— Знаешь, что… ты такой… черта с два ты изменился! — мой голос срывается, а горло перехватывает от подступающих гневных слез. — Я переживала, старалась, так хотела сделать для тебя что-то. Лесю, вон, получается, подставила… А-а-а! К черту!

В отчаянии взмахнув руками, я бросаюсь в сторону калитки, просто не желая видеть Арсения прямо сейчас, потому как очень хочется стукнуть его. И пусть в данный момент их с Шоном взгляд на ситуацию кажется более логичным, но сейчас — это не тогда. А сутки назад поступить именно так казалось мне абсолютно правильным, и не понимаю, за что я должна оправдываться, если все же нормально. И тут я налетаю на деда Мишу, входящего во двор со стопкой ящиков, заполненных рассадой.

— Так, что за шум, а драки нет?

Похоже, за нашими пререканиями мы совершенно не заметили возвращения хозяев. Закусив губу, я отступаю, позволяя ему увидеть царящий вокруг бардак. Ну вот, похоже, наша трагедия вошла в финальную фазу.

— Эт-т-то шо тут творится, а? Эт-т-то хто тут… От твою ж дивизию!

Дед Миша медленно опускает ящики на выложенную диким камнем терраску, так же медленно обводит взглядом двор, не задерживаясь на наших с Сеней лицах, бросает взгляд на хоздвор и, наконец, зычно гаркает:

— Майка, подлюка, на цепь посажу, злыдню дубоголовую! От же курва рогатая! Ты шо ж натворила, га?

Из сарайки раздается нестройный хор словно оправдывающегося блеяния.

— Дядь Миш, мы… мы все исправим, мы новые купим и посадим, — торопливо глотая слова и прижимая руки к груди, оправдываюсь я.

— Погодь, Ась, не дрындычи, ты то тут при чем?

— Папуль, ее Васей зовут, — вклинивается Леся.

— Сеня, ты как ее пропустил-то, а? — кручинится дед Миша, оглаживая сломанные ветки тонкого деревца.

— Дядь Миш, я…

— Дядь Миш, это я его отвлекла. Он сидел, сторожил, глаз не спускал. А тут я проснулась, вышла и…

— Вась, прекрати…

— Так, ладно, — взмахивает рукой дед Миша, обрывая наши неловкие лепетания. — Пока мать в городе осталась в паликмахерской, мы тут приберемся и что можно — порешаем. А теперь рассказывайте, чего это вы тут так вопили до моего приезда.

— Пап, да нормально все, разговаривали просто, — опять вставляет свои пару слов Леся.

— Ну да, ну да. Это поэтому вы мне тут чертей поминаете? А ну, быстро собрались все и в дом пошли. Солнышко мое где?

— На горке, с Чулькой гуляет, боярышник маме собирает.

— Добро. Пущай погуляет. Марш все в хату.

Гуськом мы тянемся в дом за хозяином. Леся споро выставляет на стол чашки, блюдца, снимает полотенце с огромной миски, доверху наполненной пирожками, Шон включает чайник, достает с полки сахарницу, железные банки с чаем и кофе, пока дед Миша устраивается за торцом огромного дубового стола.

— Значит так, молодежь. — Старик кладет на стол обе руки, смотрит в окно, где виднеются последствия битвы титанов, и говорит, веско роняя каждое слово: — Что мы имеем? А имеем мы хлопцев, трясущихся над своими девулями, и девуль, которые хоть и сисястые, да с мозгами дружат не хуже наших хлопцев. Это уж вы мне, отцу троих девиц, поверьте. Оно понятно, что нам, мужикам, хочется все и всегда контролировать. Да и опыта у нас в таких суровых делах оно поболе будет. Да только вот я вам, хлопцы, шо сказать имею — вы бы жинкам то своим доверяли бы. Они, ежели ваши, ежели Богом вам дадены, вас со спины лучше любого друга-товарища прикроют. Нам разум диктует, а им сердце говорит, как правильно делать надо. То конечно, и мы можем ошибаться, и они, все ж мы люди. Но ведь могем быть ободвои и правы, так ведь? И отказываться это видеть — не дело. А уж кричать и друг друга виноватить вообще хуже нет. Так шо вот вам мой наказ: перво-наперво пейте чаю-кофею с бабкиными пирогами и идите двор убирать, а уж потом, Сеня, ты позвонишь своим хлопчикам с работы и выяснишь, что да как. А там уж покумекаете все вместе, лады? А я пошел своим безобразницам хвостов накручу да нарядов вне очереди раздам. И смотрите, час у нас на все про все, мне мать надо будет ехать забирать, а к ее приезду вылизать надо что только можно. Все, пошел я.

ГЛАВА 32

Арсений.

Говорят, что совместный труд ради общей цели объединяет, но у нас не очень-то пока выходит. Мы практически в гробовом молчании в ударном темпе занимаемся устранением последствий моего ротозейства. Естественно, выходит, что наша основная рабсила — Василиса и Шон, потому как Леся особо наклоняться не может в силу своего интересного положения, а у меня, когда адреналин схлынул, рука разболелась просто безбожно, и, как ни стараюсь скрыть, но она практически бесполезна. А много ли наделаешь одной-то? Собственная временная непригодность и то, что Василиса упорно ускользает от моих прямых взглядов, да еще и предчувствие