Воины клевера - Максим Волосатый

— Вот это да, — прошептал Степа. — Вот бы нам так.

— Молчи, — толкнул его в бок Тооргандо. — Смотри и запоминай, второго такого раза не будет.

Дымная змея бросилась в атаку повторно, но тиххина было уже не остановить. Не переставая кричать, змей бросился напрямик, через дымное тело, прямо туда, где раскачивались в трансе шаманы. Перед ним сомкнулась стена щитов, ощетинившаяся копьями, но это было все равно что пытаться остановить горный обвал. Тиххин разметал строй, как груду песка, и со всей силы обрушился на шаманов. Удар огромной головы. был страшен. На месте шаманов осталось только кровавое пятно.

— Давай, давай, давай, — как заведенный повторял подпрыгивающий на месте Степа.

Тиххин дал. Бросок вправо, и группа щитоносцев уже никого не прикроет. Просвистело несколько стрел. Змей тут же, с виду совсем несильно, сунулся в ту сторону. Короткий вопль — и Стрелков стало на пару десятков меньше. Нелюди метались по лесу, постепенно теряя даже подобие порядка. Торки скакали по одному между деревьев, пытаясь рубить бронированные бока. Аталь выцеливали глаза Твари. Глем-мы… оборонялись. Как могли и как получалось. Но все это было совершенно бессмысленно. Тиххин вертелся, круша все, до чего мог дотянуться. Ударная группа Старших Рас доживала последние минуты.

И тут на самом краю травы, в некотором отдалении от места, где озверевшая Тварь добивала последних бойцов, величаво поднялась тонкая фигура. Причудливый шлем скрывал зеленоватые волосы. Плотный нагрудник из амулетов мог заменить собой хорошую кирасу. По прихотливой серьге в каждом заостренном ухе. На-халь Зеленого Лепестка начал свой последний бой.

— Убьется ведь, — прошептал кто-то, кажется Пелоц.

— Он своих спасает, — севшим голосом ответил ему Айонки. Халь тем временем, совершенно не обращая внимания на беснующегося тиххина, выпрямился во весь рост и застыл, запрокинув голову и глядя в безоблачное небо.

— Колдует, — со знанием дела прокомментировал Степа.

— Прощается, — грустно ответил ему Шамай. Степа сконфуженно заткнулся.

Но вот халь сказал Несуществующим все, что хотел сказать. Резким движением он раскинул руки, охватывая невидимые нити хальер. Вокруг ощутимо напряглось мироздание. Люди завороженно смотрели на силу, вступающую в пределы Пестика. Тиххин тоже почувствовал. Остановившись в своем безудержном стремлении размазать но земле все живое, он замер, пристально глядя на замершего халь. Тот начал сводить руки вместе. Поначалу движение было ровным, но, по мере сближения рук, некая сила начала противодействие. Каждый миллиметр давался аталь с огромным трудом. Тиххин тоже поначалу не шевелился, а потом медленно начал двигаться вокруг борющегося халь, постепенно ускоряясь. Аталь не сдавался. Миллиметр, еще, еще… Тиххин тоже ускорялся, как будто это его кружение и не давало халь закончить узор. Еще миллиметр, еще… Кружение тиххина слилось в одну сверкающую полосу. Даже возле могильника люди почувствовали дурноту от мощи, вложенной в это кружение. Оставшиеся в живых бойцы Старших Рас, стоявшие куда ближе к Твари, просто попадали на землю без движения. Стоял один халь, и никто не мог сказать, чего это ему стоило. И он не просто стоял, он заканчивал свой узор.

Люди возле могильника, затаив дыхание, наблюдали за схваткой. Кто кого?

— Ну же, давай, еще немного, — непонятно кого подбодрил Степа.

Движение тиххина смазалось, исчезло, превратившись в одну сплошную стену летящего серебра. Оно скрыло стоящего халь, и теперь оставалось только ждать.

Внезапно картинка окружающего мира дрогнула, смазалась. Откуда-то сверху раздался глухой гул, усиливающийся с каждой секундой. Тиххин сбился. Его движения стали не такими плавными, исчезла серебряная стена. В перерывах между бросками стал виден халь… Сомкнувший руки и удерживающий в этих руках нечто похожее на смерч. Вот он развернулся, стали видны даже безумные глаза. Аталь поднял руки…

— Ложии-и-и-сь!!! — дико заорал Щербин, бросаясь на землю. Мироздание содрогнулось. Ударная волна прошлась по поляне, таща за собой поваленные деревья, вырывая пласты земли и корежа тело замершего тиххина. В руках у аталь вспыхнуло нестерпимо яркое черное солнце. Люди зажмурились, и по могильнику хлестнул последний узор умирающего халь.

— Люди, лю-у-уди, есть кто живо-о-ой… — донесся до Ланьи полувсхлип-полустон.

Выкарабкавшись из-под кучи земли, Ирил встал на четвереньки и постарался помотать головой, чтобы вытрясти звон, заполнявший ее. Получилось плохо. Вместе с головой закачался весь мир, к горлу подступила тошнота. Ланья замер.

— Лю-уди… — стон перешел в хрип.

Ирил поднял голову и постарался сфокусировать плывущее сознание. У входа в могильник, вернее у того, что раньше было входом, привалившись к стене, сидела фигура, засыпанная землей. Куча не давала ей двинуться, и фигура хрипела, вытягивая шею, чтобы не задохнуться от земли, сыплющейся сверху.

— Лю-уди!

— Иду, — Ланья как был, на четвереньках, начал пробираться к сидящему.

Он хотел было встать, но не получилось. Пришлось так, по-простому. Добравшись до почти уже засыпанной фигуры, Ирил начал разгребать землю возле лица. Макушка, лоб, брови, безумные глаза. Лицо перепачкано так, что не разберешь, кто это. Нос, щеки, подбородок.

— Петрович!

— Его в душу ни маму через восемь рыл в самое дуло, — ругань вылетела изо рта Петровича вместе с приличной порцией земли. — Спасибо, Ирил. Я уж думал, все, конец мне.

— Руку давайте, — хрипел Ланья не хуже самого Петровича.

— Не могу, — Петрович помотал головой. — Я же узор держу, а то нас опять за полог утянет.

— Ну вы даете, — восхитился Ирил. — Вас не задело?

— Нет, блин, не задело, — расхохотался, кашляя, Петрович. — Просто по стене размазало — и все. А так не задело.

— Сейчас, — Ланья положительно отупел после удара. — Сейчас разгребу. — Освободив Петровича из-под кучи земли, Ирил протянул руку. — Давайте помогу.

— Нет уж, — Петрович посмотрел на него снизу вверх. — Я лучше просто посижу. Мне главное было не задохнуться. Пойди посмотри, что с остальными.

— Пойду, — согласился Ланья. — А что это было?

— Атака халь, — пояснил Петрович. — Ты помнишь, почему в Пестике нет халь Лепестков?

— Помню, — кивнул Ирил. — Потому что им слишком тяжело управляться с таким количеством силы.

— Именно, — Петрович поднялся повыше и поморщился. — Но когда приходит черный день, любой халь в Пестике превращается в бомбу. Ты узор не узнал?

Ланья помотал головой.

— Ничего особенного. Обыкновенная воронка ветра. Но сила, полученная халь, превращает ее в нечто инфернальное.