Короли рая - Нелл Ричард

Она не потрудилась добавить: «И само собой, я немедленно сообщу ему, если этого не сделаешь ты», наслаждаясь тишиной ожидания.

– Мы известим его, что произошел сбой в испытании, а как только определим причину, отправим ему итоги.

Нуо смотрела, как в глазах Распорядителя мелькнул гнев, и поняла, что скрепила свой альянс.

– А как насчет самого мальчика и других посвященных? Что мы должны им сказать?

– Я полагаю, у вас есть предложение?

Она спрятала улыбку.

– Боюсь, у нас нет выбора, Ваша Милость. Как-никак, он выдержал испытание. Он расскажет своим друзьям, что произошло в той комнате, – и он расскажет своим сокурсникам. С его точки зрения, почему бы и нет? А пока мы должны официально признать его Помазанником до тех пор, пока не установим, что итоги были ложными. Если это так, мы отменяем приглашение с нашими глубочайшими извинениями, а затем быстро накажем заговорщиков другим в назидание. Хотя, очевидно, не самого принца, поскольку он гость Императора.

Ее враг сосредоточенно моргал, и его постукивание ногой по тонкому деревянному полу ощущали все.

Он вполне может уничтожить меня за такое, подумала Нуо, когда все будет сказано и сделано.

Но у нее все равно нет выбора. Если она сумеет избавиться от него, пусть даже лишь в своих предсмертных муках, то послужит тем самым Богу. Этот человек порочен с первого дня. Нет, поправила она, вспоминая свои студенческие годы вместе с ним, когда наблюдала, как он запугивал блестящих ученых и даже священников своими связями, своими деньгами, оскверняя сакральное учение с весьма тленными целями. Он был порочен задолго до этого.

– Очень хорошо, Мастер Обрядов. Можете приступать. Но действуйте тихо, без какой бы то ни было помпы. Это абсолютно ясно?

– Да, Ваша Милость, ясно. И очень мудро.

Она попросит студентов устроить довольно крупное мероприятие «самостоятельно», решила Нуо, и «совершенно без ее ведома». Затем она позаботится о том, чтобы они пригласили важных гостей и разместили повсюду имя и лицо принца. Она надеялась, что этот мальчик прилежный и благоразумный и достоин той чести, которую соизволил оказать Жу. Но она полагала, это не имело значения, и в любом случае зависело не от нее.

Остаток встречи прошел как в тумане: мысли женщины устремились в будущее, ко множеству способов, которыми мог отреагировать Экзарх. Дождется ли он расследования и назовет заговорщиками своих последних нескольких врагов? Подкупит ли он первосвященников или студентов, чтобы их обвинить? Или просто отправит наемных убийц?

Неважно, подумала она, я приму меры предосторожности, и будущее есть будущее, а сегодня есть сегодня. Сперва я защищу этого мальчика, воспитаю его и, возможно, подготовлю новую священную книгу, чтобы запечатлеть его слова. Затем я помолюсь, чтобы Сын Неба остался доволен.

Осень. 427 год Г. Э.

Эгиль провел пальцами по нагой спине своей возлюбленной. Их длинные волосы слились воедино – ночь, вторгшаяся в красноватый рассвет, – затем он протянул руку и обхватил ее грудь.

– Еще? – пробормотала женщина. – Я слишком устала. – Ее спина выгнулась ему навстречу, и она заерзала. Он обхватил ее лицо ладонью и повернул голову, успев поймать улыбку, прежде чем она ее спрятала.

– Как всегда. – Он прижался губами к ее губам и скользнул рукой по ее груди, по маленькому бугорку на животе, и медленно спустился в промежность.

– Отец!

Пара издала дружный вздох.

– Да? – Он улыбнулся и поцеловал возлюбленную, чье желание тоже нарастало, в щеку.

– Там снаружи какой-то человек. Просто стоит и мокнет до нитки. Он очень высокий.

Тепло и похоть, разливавшиеся внутри Эгиля, обратились в лед. Волус давно отвел свой взор, и темная ночь громыхала и проливала дождь. Их дом и близко не стоял рядом с дорогами для путников.

Это просто Айдэн, вернулся за новостями, понадеялся Эгиль. Время неподходящее, но все может быть.

– Возьми оружие, – прошептал он, и бывшая жрица, а ныне беременная подруга в его постели, встала без слов.

Эгиль слез с мягкой обивки, завернулся в тонкий халат и натянул меховые тапочки на искалеченные ступни. Молодая женщина рядом с ним надела на голую грудь холодный кожаный панцирь и обнажила меч.

Он взглянул на ее по-прежнему обнаженный зад, и она закатила глаза и сунула ноги в его холщовые штаны со взглядом, который спрашивал: «Ну, ты доволен?»

При свете очага они подкрались к выходу. Эгиль подождал, пока члены семьи не займут свои места, готовые убивать, и, сделав глубокий вдох, затем еще несколько, потянул дверь на себя.

Он очухался?

Казалось, звук отдавался эхом, как будто Эгиль лежал в колодце, и он не был уверен, снится это ему или нет. Чей это голос?

Он приподнялся на локтях; затылок прострелило болью, а в плоть ему впивался мелкий камешек. Нет, он поморщился и пошевелился, в снах боли не бывает.

Он посмотрел вверх, на потолок своего дома, затем вниз, на шкуру у входа, возле которой, очевидно, приземлился, и смутно вспомнил, как приближался к двери.

– Ты в порядке?

Его возлюбленная стояла на коленях рядом с ним, положив ладонь ему на лоб.

– Вроде нормально. Что стряслось?

Он посмотрел на прекрасное лицо Джучи, отметив серьезное выражение и сомкнутую челюсть, но ее взгляд скользнул к очагу. Она промолчала.

– Ты упал в обморок.

Глубокий бас заполнил дом Эгиля, отражаясь от стен, вторгаясь ему в уши и отдаваясь в груди. Он обернулся, дрожа и зная, что увидит. Призрака. Мертвеца. Року.

Великан грелся у огня. Его смуглая кожа выглядела обожженной солнцем, а тонкая Северная одежда – промокшей. Он встретился взглядом с Эгилем и ждал, демонстрируя нечто похожее на терпеливость.

– Я… мы… я…

– Вы думали, я мертв, да, знаю.

Эгиль хотел встряхнуть головой, но вместо этого затрясся всем телом. Если честно, он никогда по-настоящему не верил. Неким образом он всегда в глубине души знал, что Рока не умер, не мог умереть, если только этого не видели другие. Такой человек мог умереть лишь в легенде – в пасти какого-нибудь монстра или купаясь в крови своих врагов, окруженный свидетелями.

– Сколько… сколько времени прошло, Букаяг?

Кривая улыбка растянула его все такую же уродливую, Носсом тронутую челюсть. Мужик стал крупнее – если такое было возможно – и выглядел здоровее. Его лицо и конечности приобрели теперь некую округлость, тогда как раньше он состоял лишь из скелета, оплетенного жгутами мышц.

– Два года, Эгиль. Чуть больше.

Два года. Клянусь всеми богами, всего-то? А такое ощущение, будто целая жизнь.

– Теперь скажи мне, ибо я ждал: почему бы мне просто не задушить твою жрицу?

Джучи встала с мечом в руке. Маленький мальчик, которого они любили как сына, тихо шевельнулся в углу, подняв нож.

О, моя богиня. Моя прекрасная Джучи. Здесь не место для отваги, любовь моя. Это не человек, которого ты можешь победить или убить, а стихийное бедствие.

– Потому что у тебя нет меча, и я бы тебя выпотрошила, как рыбу. И я не жрица.

Она говорила так спокойно, так уверенно, и сердце Эгиля защемило любовью и страхом. Но она ошибалась, очень сильно ошибалась. Она не понимала, сколько бы он ни рассказывал ей за последние два года, она вряд ли смогла бы понять.

Рока позволил воцариться молчанию; его улыбка исчезла, взгляд стал твердым и жестоким.

– Госпожа, я говорю не с тобой, а с моим вассалом. Я видел тебя в Алвереле, о да, я помню. Я говорю с Эгилем, потому что, в отличие от тебя, он имеет влияние на твою судьбу.

Эгиль поднялся на колени.

– Она для тебя не угроза, госпо… Букаяг. Ты даже не представляешь, что творилось в долине, когда ты ушел. Воины вождей нарушили строй, и твои люди, они… они перебили всех. Женщин, детей – всех, кого могли поймать. Айдэн защитил Джучи, а я украл коня, и… мы сбежали, сбежали вместе и даже не оглянулись. С тех пор она помогала нам, даже помогла некоторым из твоих вассалов избежать Ордена. Она больше не с сестрами. Они бросили ее, решили, что она мертва. Теперь она не с ними, клянусь.