Сборник рассказов - Ларри Нивен

— У меня, должно быть, хватило ума сунуть ее в карман, — объяснил я. — Вчера ночью я, видно, почувствовал себя таким хитрецом, что решился обокрасть «монаха».

Моррис ветел таблетку в пальцах, как драгоценный камень. Она была бледно голубого цвета, с розовым треугольником, выжженным с одной стороны.

— Не знаю, право, посылать ли ее на анализ или принять самому. Да ниспошлется нам чудо. Возможно, тогда…

— И не помышляйте об этом. С моей стороны было очень неумно забыть, как быстро портятся эти таблетки. Обертка порвана. Таблетка уже часов двенадцать как испорчена.

Моррис грязно выругался.

— Отправьте ее на анализ, — предложил я. — Химики выделят РНК и сумеют, вероятно, определить, какие вещества используются в качестве основы. Думаю, что и содержащаяся в таблетке информация еще сохранилась. Но только не принимайте эту чертову штуку сами. Два-три случайных изменения в структуре РНК, и ваши мозги превратятся в решето…

— У нас даже нет времени, чтобы отправить ее немедля в лабораторию. Можно положить ее в морозилку?

Я вложил таблетку в маленький пластиковый мешочек для бутербродов, отсосал из него воздух, завязал и поместил в морозильник. Вакуум и холод сохранят таблетку. Надо было мне вчера так поступить.

— С чудесами покончено, — горько сказал Моррис. — Вернемся к делу. Наши сотрудники будут патрулировать подходы к бару, еще несколько человек засядут внутри. Кто именно, вам не скажут, гадайте, если есть охота. Кое-кому из ваших клиентов сегодня дадут от ворот поворот. Если они потребуют объяснений, им посоветуют следить за газетами. Надеюсь, что все это не нанесет большого ущерба вашему бизнесу.

— Напротив, мы на этом еще заработаем. Прославимся ведь. Вы и вчера так делали?

— Делали. Мы не хотели, чтобы бар был набит битком. «Монахам» могли не понравиться охотники за автографами.

— Вот почему зал вчера остался наполовину пуст.

Моррис посмотрел на часы.

— Пора открывать. Все готово?

— Сядьте у стойки, Билл. И ведите себя непринужденно, черт побери!

Луиза пошла включить свет.

Моррис уселся почти в центре. Его большая квадратная рука уцепилась за стойку.

— Еще один джин с тоником. А потом подайте мне тоник без джина.

— Хорошо.

— «Непринужденно»! Как я могу вести себя непринужденно? Фрейзер, мне пришлось сказать президенту Соединенных Штатов Америки, что если он не примет мер, наступит конец света. Мне пришлось лично сказать ему это!

— Он поверил?

— Надеюсь, что да. Он разговаривал так чертовски спокойно и ободрительно, что захотелось вопить и топать ногами. Бог мой, Фрейзер, что произойдет, если мы не сумеем построить пусковой лазер? Попробуем и не сумеем?

Я дал ему классический ответ:

— Глупость всегда заслуживает высшей меры наказания.

Моррис заорал мне в лицо:

— Будьте вы прокляты со своим высокомерием и со своими монстрами-убийцами вместе!..

Секунду спустя он вновь обрел хладнокровие.

— Не обращайте внимания, Фрейзер. Просто вы рассуждаете, как капитан звездолета.

— Как это?

— Как капитан звездолета, способный обратить Солнце в сверхновую. Вы лично здесь ни при чем. В вас говорит таблетка.

Шут его возьми, а ведь он прав! Я сердцем чуял его правоту. Таблетка повлияла на образ моего мышления. Но ведь это аморально взорвать солнце, греющее чужой мир. Или нет? Я не мог больше полагаться на собственные представления о добре и зле!

В бар вошли четверо и заняли один из больших столов. Люди Морриса? Нет, торговцы недвижимостью, решившие обмыть сделку.

— Что-то меня все время тревожило, — признался Моррис. — Много найдется причин, от которых самообладание трещит по швам. Например, приближающийся конец света. И все-таки есть что-то еще, что никак не давало мне покоя.

Я поставил перед ним джин с тоником. Отхлебнув, он продолжал:

— Отлично. И, наконец, я понял, что именно. Понял, когда сидел в телефонной будке и ждал, пока меня по цепочке говорящих улиток не соединят с президентом. Фрейзер, вы учились в колледже?

— Нет, только в школе.

— А между тем вы говорите совсем не как бармен. Вы употребляете сложные выражения.

— Неужели?

— Сплошь и рядом. Вы говорили о «взрывающихся солнцах», но сразу поняли меня, когда я упомянул о сверхновой. Вы говорили о водородной бомбе, но сразу поняли, что такое термоядерная реакция.

— Разумеется.

— У меня сложилось влечатление, вероятно, дурацкое, что вы выучиваете слова, как только я их произношу.

— Parlez — vous Francais?[3]

— Нет, я не знаю иностранных языков.

— Совсем не знаете?

— Нет. Нас в школе этому не учили.

— Je parle un peu. Et toi?[4]

— Merde, Morris, ecoutez. Ох, надо же…[5]

Он не дал мне ни секунды передышки, а сразу спросил:

— Что означает слово «фанак»?

Опять такое чувство, будто голова замусорена чем попало.

— Может означать все, что угодно. Выпуск любительского журнала, письмо в редакцию, розыгрыш… Моррис, что происходит?

— Усвоенный вами курс лингвистики был гораздо обширнее, чем мы предполагали.

— Верно, черт побери! Я только сейчас, сообразил. Уборщицы из «Тип-Топ» говорили по-немецки, но я их понимал.

— Испанский, французский, «монаший», жаргон поклонников фантастики, техническая терминология… Вы освоили обобщенный курс, обучающий понимать со слуха любой язык. Думаю, это немыслимо без телепатии.

— Без чтения мыслей? Вероятно, да.

За сегодняшний день я не раз с чудовищной точностью определял, что у кого на уме.

— Вы можете читать мои мысли?

— Ну, не совсем. Я улавливаю направление ваших мыслей, но не сами мысли. Моррис, мне отнюдь не улыбается провести остаток дней в одиночке.

— Этот вопрос мы обсудим позже. — «Когда моя позиция станет более выйгрышной», хотел он сказать. «Когда отпадет нужда в том, чтобы бармен помог облапошить» монахов». — Сейчас важно то, что вы способны читать их мысли. Этот фактор может оказаться решающим.

— А «монахи», по всей вероятности, способны читать мои мысли. И ваши.

Я предоставил Моррису возможность обдумать мои слова, а сам уставлял напитками принесенный Луизой поднос.

«Длинная ложка» быстро заполнялась людьми. Только двое из них оказались сотрудниками секретной службы.

— Что, по-вашему, приняла вчера Луиза? Ваши профессии мы определили, наконец.

— Есть у меня одно предположение. Но довольно смутное. — Я огляделся. Луиза продолжала принимать заказы. — Скорее, просто догадка. Обещайте, что будете пока держать ее про себя.