Охота на судьбу - Андрей Удовиченко

— Может, и так. Только вот что-то маловато энтузиазма вызвал у них наш приход, — почесал щетинистый подбородок Раэль.

— Не нравится мне все это, — проворчал Узур, — ох, как не нравится. Прям тишь да благодать!

Ни единого отклика не последовало от обитателей ставки при приближении отряда ко входу в лагерь. Мертвая, давящая тишина, нарушаемая редкими порывами налетавшего с севера ветра, царила вблизи расположения кочевого племени на холме.

— Эй, там, на стене! Мы пришли с миром! — окликнул смотрителей Раэль.

— О-о-о-о-й! — с ужасом вскрикнула Мьяла, первая заприметив причину, по которой наблюдатели на стенах не проявляли активности.

Покрытые отвратительными язвами синюшные тела мужчин в разорванных кожаных доспехах были нанизаны на заостренные верхушки бревен частокола, на которых многочисленными кровавыми полосами виднелись следы некогда стекавшей ручьями крови.

Специального приглашения «к оружию!» после увиденной картины участникам предпрития не потребовалось. Мирный флаг, развевающийся на пропахшем смертью ветру, тут же сменился множеством топоров, копий и луков, после чего бойцы отряда, сгруппировавшись в боевой порядок, с осторожностью перешли границу частокола.

Украшенные телами кочевников стены лагеря оказались лишь прелюдией к той гибельной пьесе, которая брала свое начало в его пределах. Раскиданные по траве искореженные останки воинов, оторванные конечности, ошметки внутренностей и накатывающий волнами смрад разложения не могли не вызвать приступы тошноты у большинства участников дипломатической экспедиции. Первой поддалась нестерпимым рвотным позывам Мьяла, под гнетом которых девушка была вынуждена склониться над травой.

— Но как?! Кто?! — первым нарушил гробовую тишину Узур.

— Какое-то заражение.

— Но их кто-то убил!

— Это не орки, не люди и не гоблины, — прозвучали различные предположения от воинов.

— Какое-то заражение, — задумчиво произнес себе под нос Раэль, повторив комментарий, донесшийся из толпы, — ни одного ворона.

И действительно, любители полакомиться падалью сторонились пиршества. Помимо обычных признаков разложения, на телах явствовали следы какой-то неизвестной болезни, которая, скорее всего, и оттолкнула разборчивых в еде падальщиков от испореченного блюда.

— Эй, все сюда! — с тревогой воскликнул один из воинов, — здесь живой!

Участники дипломатической миссии тут же сгрудились вокруг выставленного посреди лагеря деревянного стола. Человек, а точнее то, во что превратилось его тело под воздействием неведанного заболевания, с натягом подходил под определение «живой». Крепко-накрепко привязанный к деревянному столу кожаными ремнями, мужчина лежал на спине и, похоже, только сейчас заметил сгруппировавшихся вокруг него перешептывающихся людей и гоблинов.

Постепенно затуманенный, устремленный вдаль безразличный взгляд человека начинал реагировать на «волнения извне», а его глаза стали фокусировать свое внимание то на одном, то на другом участнике похода. Наконец, убедившись в том, что все собравшиеся вокруг него, не являются галлюцинациями или плодом его болезненных фантазий, мужчина внезапно задергался, словно пребывая в конвульсиях, пытаясь выбраться из стягивающих его тело ремней.

— Он! Они! Они! Боль! Мертвые! — хрипел человек, лихорадочно озираясь по сторонам.

— Я, кажется, узнаю его, — сказал Узур, — это Фогульд, правая рука главы племени кочевников.

Заслышав свое имя, человек прекратил кричать, вперив безумный взгляд в гоблина.

— Развяжите же его, — со смесью отвращения и сострадания, шепотом произнесла Мьяла.

— И верно, — почесав затылок, скрежетнул Узур, — надо развязать!

Восклицание гоблина было встречено без энтузиазма. Сгрудившиеся вокруг стола воины как-то сразу замялись.

Еще бы! Кому была охота притрагиваться к зараженному человеку! Не хватало еще подцепить эту ужасную хворь!

— Так что здесь все-таки произошло, Фогульд? — спросил Раэль и, подойдя к мужчине, разрезал охотничьим кинжалом стягивающие его кожаные ремни.

Первым делом кочевник предпринял попытку встать со своего деревянного ложа. Однако его измученное, испещренное язвами тело было неспособоно на какие-либо энергичные действия, и потому, лишь самую малость приподняв торс, что, по всей видимости, отняло у него уйму сил, Фогульд вновь плюхнулся на спину, при этом издав хриплый вздох отчаяния.

— Они! Он! Все! Смерть! — не успев перевести дух, захрипел кочевник.

— Успокойся, — перебил его Раэль, — кто этот «он»?

— Сначала болезнь, потом смерть и колдун, — с ужасной отдышкой прокряхтел Фогульд, — колдун и мертвые…

— На вас наслали болезнь? — участливо спросила Мьяла.

— Проклятие. Расплата, — произнес кочевник, сильно раскашлявшись.

— Расплата за что? — осведомился Раэль.

— За войну, — протянул Фогульд, окинув взором подернувшихся коричневым гноем глаз, полных раскаяния, собравшихся вокруг него гостей.

— Ну, это не новость! — хмуро бросил Узур, — никто и не сомневался, что эти подлецы развязали войну.

— Расскажи о колдуне, — продолжал Раэль.

Попытка Фогульда ответить на вопрос охотника вышла не столь удачной. Поддавшись порывам нестерпимого кашля, кочевник, свесив голову со своего ложа, закряхтел так, словно вот-вот был готов отойти в мир иной, но в итоге, все же переборов фатальный спазм в груди, звучно крякнув, сплюнул омерзительный темно-коричневый сгусток на траву, вновь обретя дыхание.

— Ты хотел рассказать о колдуне, — навел потерявшего нить повествования кочевника на мысль Раэль и отдал бедолаге свою флягу с водой.

Сделав несколько больших глотков, Фогульд продолжил.

— Мы все заболели. Ужасно и тяжело. Ничего не помогало, — отрывисто и с короткими передышками рассказывал Фогульд, — люди начали умирать. Не было сил хоронить. Тяжело. Много умерло. Но не до конца, — выстрелив последней фразой, кочевник окинул всех собравшихся лихорадочным взглядом, смешанным с ужасом и граничившим с помешательством.

— Не до конца, — повторил Раэль себе под нос, и по спине охотника пробежали мурашки от возникшей в уме догадки.

— Мы не верили, — продолжал Фогульд, — но мертвые вставали. Они были безумны и очень сильны. Мы были слишком слабы, чтобы сражаться. Они убивали живых. Не щадили никого. Убивали страшно. Рвали на куски, — сдавленно прохрипел кочевник, — мне повезло, я потерял сознание, и меня не тронули. Потом пришел он. Черный балахон. Они не тронули его. Шли за ним. Я молил отпустить меня. Он привязал меня. Сказал, что скоро вернется.