Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Любовь зла и требует жертв, и отливающий золотом красавец карп, умирал сейчас там, наверху, лишенный всего к чему он так стремился, всего, чем он жил, и не было даже самого ничтожного шанса, что-либо изменить, и вернуться обратно, в чарующую и зовущую, прохладную глубину.

Он умирал, смертная пелена тусклой пленкой обволакивала карие глаза, которые нравились дамам, с которыми имел, в силу легкомысленности и любвеобильности, множество бурных и ярких, но весьма непродолжительных романов, не желая ограничивать себя семьей, стремясь облагодетельствовать собой, как можно большее количество речных красавиц. Стоило ему заметить прекрасную незнакомку, как он бросал все на свете и сломя голову, бешено работая плавниками, боясь, что она исчезнет как туманное виденье, мчался вдогонку. Чтобы увлечь, соблазнить, сделать своей, очередную отливающую золотом пассию, как очередной рыбий хвост в и без того многочисленной коллекции донжуана. Овладев ею, он тотчас же забывал о данных в порыве страсти обещаниях, стреляя глазами по сторонам, высматривая очередную жертву своего не затухающего желания. И лишь незнакомка оказывалась в поле зрения, он без лишних раздумий бросал былую пассию, устремляясь за новенькой. И его нисколько не волновало то обстоятельство, что он разбил очередное, уже неизвестно какое по счету, дамское сердце. И только глубокие воды знают, сколько угроз и проклятий, неслось ему вослед, от вчерашних подружек, какие только кары небесные не призывали на его голову, несчастные брошенные.

Он был счастливчиком и верил в свою исключительность, полагая, что раз умеет ускользать из рук двуногих монстров, выпутываться из смертельных для сотен собратьев, ситуаций, то ничего плохого с ним не случится. И поэтому не обращал внимания на шквал проклятий, сыплющийся на его голову, со стороны покинутых дам. Он особенный, он неуязвим, и эти проклятия для него, не больше чем простое сотрясение воды.

Он был везунчиком, но везение вещь проходящая, тем более, если не принимать мер для укрепления собственного благополучия. Но карп настолько привык бездумно доверять своей судьбе, уверовав до самой последней чешуйки в собственную исключительность, что эта уверенность, которая хороша, когда в меру, сыграла с ним скверную шутку.

В тот самый день, когда он встретил прекрасную золотистую богиню, с причудливо и плавно изогнутым станом, аккуратными плавниками нежно-розового цвета, когда влюбился по настоящему в представшее взору совершенство, которое искал все эти годы в череде многочисленных случайных подружек, случилась беда. Похоже именно в этот самый день, проклятия обильно сыпавшиеся на него все эти годы, собрались в единую кучу и превратившись в огромный грязный шар, накрыли его с головой, лишив зрения и рассудка. И он, как самый последний дурак, юный и неопытный карпенок, привлеченный манящим и зовущим женственным силуэтом, бросился очертя голову за прекрасным видением, явившимся из его долгих, зимних снов. Презрев страх и опасность, он ринулся туда, куда зарекался когда-нибудь возвращаться вновь, туда, где как он знал по собственному опыту, было смертельно опасно, туда, где буквально на каждом шагу, прятались расставленные коварными двуногими существами, обитающими на суше, смертоносные ловушки. Нет, он бы и дальше и впредь ни одним плавником не заплыл бы туда, где нашли смерть многие сотни его собратьев, гиблого места, из которого сам чудом выбрался несколько лет тому назад, поклявшись никогда, и не под каким предлогом не возвращаться туда вновь.

Но поступить иначе, в прекрасный летний день, когда на небе ни единой тучки и живительные солнечные лучи льются с небес на землю, на воду, прогревая ее до самого дна, даря свою ласку даже самым мелким и ничтожным обитателям реки, заглядывая отблесками лучей под каждый камушек на дне, будя и радуя всю речную живность, он не мог. Он встретил ту, что являлась к нему в долгих и тревожных, полных неведомой печали, зимних снах, когда так не хочется вставать и плыть куда-то в поисках пищи, когда затянувшаяся коркой льда река, дает так мало воздуха и скудного света обитателям глубин, что хочется только одного, - спать. Спать до тех пор, пока поверхность над головой не расчистится окончательно ото люда, когда обитатели реки вновь оживут увидев солнце. Он встретил ее и не мог упустить свою судьбу. И помчался за ней, готовый всегда и всюду следовать за этим прекрасным созданием, даже если для этого потребуется плыть на самый конец света, в места, где живут исполинские рыбы, один зуб которых многократно превосходит по размерам его, одного из самых рослых и крепких карпов, обитающих в здешней реке. Он готов был следовать за ней на край света, подвергнуться любым испытаниям, лишь бы заслужить ее любовь.

И он плыл, плыл за манящим, поразившим в самое сердце неземной красотой силуэтом, в предательские и враждебные камыши, с подстерегающими со всех сторон, опасностями. Он заглушил зазвучавший в мозгу, звоночек, сигнализирующий об опасности, настоятельно рекомендующий ему, отвернуть в сторону. Нахлынувшее на карпа любовное чувство, победило природную осторожность, и он устремился в камышовую гущу, полную опасностей. Он не мог поступить иначе, ведь там была она, его избранница, которую он не мог и не хотел потерять. Совсем еще юная и неопытная, иначе бы не оказалась здесь, подвергая себя смертельному риску, и он должен, обязан уберечь ее от неприятностей.

И он нырнул в камыши, и в этот самый миг солнышко, ослепительно сверкающее с небес, вдруг поблекло, укрывшись за одинокую, невесть откуда взявшуюся тучку. И вместе с пропавшим солнцем, окончилось везение, все эти годы бывшее на стороне золотистого красавца-карпа, и беда обрушилась на него карающим мечом.

Сначала исчезла она и только отчаянный крик просигналил о том, что случилось то, чего он так боялся все это время, спеша за прекрасной незнакомкой. Она угодила в одну из ловушек в изобилии расставленных на мелководье. Ловушки сгубили не мало речной братии и сколько их еще, не похожих друг на друга внешне, наделенных плавниками и жабрами, найдут здесь свою погибель.

Но, до других ему дела нет, не достойны они спасения, именно это говаривала ему не раз одна знакомая, древняя как мир, щука. Она говорила об этом так часто, что он и сам уверился в этой мысли, порой считая, что дошел до нее, своей головой. Раз они попались и не могут выбраться из ловушки самостоятельно, значит, глупы и недостойны жить.

Но разве она, прекрасная незнакомка, тоже недостойна жить? Если исходить из размышлений умудренной жизнью щуки, то да, если прислушаться к зову сердца, то нет.

Голос сердца оказался сильнее голоса рассудка, и красавец карп золотистой молнией метнулся в густоту камыша, с одной лишь мыслью, освободить любимую, вывести из западни в которую она так опрометчиво угодила, на открытую воду. И он вскоре нашел ее, прекрасную незнакомку, с расширенными от ужаса глазами мечущейся по тесному металлическому ящику, морды, как называют их двуногие демоны, в тщетной попытке найти выход.