Арзамас - Димич Ивана

Мама

Оставь меня в покое!

Дочка

Открой рот! Вот так. Посиди пока здесь, а я поищу торт. (Заглядывает в холодильник, в кухонные шкафы, наконец, находит торт в тумбочке у кровати.) Вот твой торт, мама.

Мама

Да, я его здесь спрятала, чтобы его никто не трогал.

Дочка

А почему ты сказала, что это я у тебя украла торт?

Мама

Я никогда такого не говорила, что ты болтаешь.

Дочка

Неважно. Давай, ты приляжешь, отдохнешь немножко.

Воспоминание о будущем

«Можно сказать "да", — подумала одинокая поэтесса, — потому что и любое "нет — нет" в то же время и чему-то "да — да". Надо мне набраться храбрости сказать "да" счастливому покою». «Неплохо хорошо себя чувствовать», — решила она и улыбнулась, потому что вспомнила трехэтажный дом в Бостоне. Эта поездка в большой город, единственная, как потом окажется, произвела на поэтессу сильное впечатление. Когда она вернулась из путешествия и восстановила свой прежний душевный покой, то смогла начать обо всем раздумывать, и сенсации извне ее не тревожили. «Истинность чувств не должна измеряться только количеством пережитой боли», — заключила она под влиянием нового, охватившего ее воодушевления. «Тогда у меня получится, — взволновала ее мысль, — что при воспоминании о будущем я смогу угадать лицо своей истинной судьбы. И мне откроется эта тайна, в которой любовь дремлет под ольхой, держа трепетно и нежно мое сердце на ладони».

С океана подул сильный ветер, и все окна и двери, повернутые к морю, потребовалось срочно закрыть, чтобы не побились стекла.

Темпо[6]

Мама

Мне надо сходить в Темпо.

Дочка

Куда тебе в Темпо, если ты едва с постели встаешь? Нам надо десять минут, чтобы до ванной дойти.

Мама

Мне надо идти, у меня там есть кое-какие дела.

Дочка

Какие дела? Скажи, что ты хочешь купить, я схожу.

Мама

Мне надо пойти сфотографироваться. Мне надо получить удостоверение личности.

Дочка

Мама, удостоверение личности получают в полиции, а не в универсаме.

Мама

Не мели чушь! Спроси Мирьяну, она там получила удостоверение личности за полчаса.

Дочка

Это карточка «бус-плюс».

Мама

Что это — «бус-плюс»? Вызови такси, мне надо ехать.

Дочка

Это проездной.

Мама

У меня пожизненный проездной. Вот, посмотри.

Дочка

Он уже недействителен.

Мама

Вызови мне такси.

Дочка

Давай, ты немножко полежишь. Давай, помогу.

Мама (ложится.)

Разбуди меня, когда придет такси.

Дочка

Конечно, разбужу, только принесу тебе лекарства.

Шаг вперед

«Теперь я совсем ясно вижу, только от нашего умения будет зависеть наша судьба и наши желания вне времени и пространства. Мы должны заполнить все белые пятна своим взаимным существованием. Нам некуда деваться», — подумала Эмили Дикинсон, быстро встала и раскрыла все окна. Потом села и стала торопливо писать, едва поспевая за своими мыслями.

«Почва все время подрагивает от грядущих перемен. Облака мечутся в противоположных направлениях, горы скрежещут, дожди срыгивают в небесной колыбели. Туманы сгущаются над перегретыми озерами, деревья обливаются потом, водовороты превращаются в открытые раны. Пространство ускользает, дрожит и судорожно рыдает. Время проявляет себя в сдержанности и умноженных страхах, все должны внести свой вклад. Поэтому мысль так медленно катится, все сливается во взгляде глаза в глаза.

Обстоятельства вынудили меня покинуть теснины и сбросить оковы ледяных страхов. Пока все мои незатянувшиеся шрамы дрожат в ознобе, я осмеливаюсь, из глубокой немоты, их извлечь и поименовать. Это передо мной окно в Бостоне, и я делаю шаг к нему».

Спектакль

Дочка

Мама, что случилось? Что такое? Как ты упала с кровати? (Пытается ее поднять.)

Мама

Я должна собираться. За мной заедет Драгослава на такси. Мы идем в театр.

Дочка

(Усаживает мать на полу, прислонив к кровати, безуспешно пытаясь уложить.) Мамочка, мама, ты ушиблась? Как ты упала? Давай, наденем ночнушку.

Мама

Нет! Я иду в театр! Я спешу! Я должна одеться. За мной заедет Драгослава.

Дочка

(С трудом укладывает мать на кровать. Ей удалось ее поднять только наполовину. Приносит платье. Начинает плакать.) Мама, Драгослава не придет.

Мама (меняет тон.)

Бедный мой ребенок, как ты мучаешься. (Опять меняет тон.) Не беспокойся, сейчас таксист меня поднимет, когда приедет Драгослава. Дай мне платье. Который час? Смотри, чтобы я не опоздала.

Дочка

Не опоздаешь, не волнуйся. Рано еще в театр. Прими лекарство.

Мама (глотает лекарства.)

А, тогда я могу немного поспать. Убери отсюда это платье, смотри, чтобы не помялось. Не буду же я спать в платье.

Дочка

(Убирает платье, надевает на мать ночную сорочку.)

Поспи, мама.

Полет по спирали

Поэтесса уже была серьезно влюблена, когда ее радость постепенно начала терять свое космическое измерение. Болезненное расстояние вызвало усиление беспокоящего действия окаменевших взглядов и обманчивых воспоминаний. Одиночество и действительность вызвали только нервическую меланхолию. Дарованные слова, стерильные и остывшие, переселились на потолок, исчезающий под растениями, висевшими, как прозрачные сосульки. Иллюзии, подумалось ей, располагают невероятным арсеналом приманок. Так ей, облагороженной отшельничеством, осталось только то, что она сама подарила. Впрочем, в ее распоряжении был груз слов, это изобилие блага, которое она могла вручить оконному проему как невозвратные дары, такие, которыми не покупается ничья преданность и которые не служат ничьему тщеславию.

А надо было на все взглянуть и под другим углом, и она отправилась в путь по бескрайней пустыне вдоль океана, чтобы телесная усталость открыла ей новые горизонты. Взгляд искоса умножил перспективы, скручивания и кривые. И, наконец, она создала красноречие в танце. «В некоторых мертвых языках, — всплыло у нее из памяти, когда она уже сидела за своим письменным столом, — появляется омонимия, когда одно и то же слово обозначает и дар, и яд. Эта семантическая двойственность утешает и указывает на развязку. Дар, приносимый смертью, есть дар освобождения. Но только до тех пор, пока я могу дарить, — пришло ей в голову, — я не смогу умереть. Спасение пришло, парадокс в том, что я всё-таки должна его дождаться. Я буду ждать, и писать стихи. Это единственное, что я умею», — с тоской подумала поэтесса и наклонилась над тетрадью.

Увольнение

Мама

А что на ужин?

Дочка

Пита с сыром и йогурт.

Мама

Смотри, чтобы йогурт был не холодный. Ты знаешь, что я не люблю пить холодное.

Дочка

Не волнуйся, всё как надо.

Мама

А что это за женщины сегодня были?

Дочка

Из агентства. Мы возьмем круглосуточную сиделку.

Мама

Мне никого не надо. И эти, которые днем приходят, мне только мешают.

Дочка

Мне надо. Ты не можешь оставаться одна, пока я на работе, ты слишком старая.

Мама

Я старая? Что ты говоришь? Сколько мне лет?

Дочка

Восемьдесят восемь.

Мама

Ого, кто бы мог подумать?! Так это значит, что я буду жить до ста лет.

Дочка

Конечно. Ешь.

Мама

А кто эти женщины, что сегодня приходили?

Дочка

Мы наймем женщину из агентства, за тобой присматривать.

Мама

Мне никто не нужен, я все могу сама.

Дочка

Ты не можешь ходить.

Мама

Да, у меня болят ноги.

Дочка