Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов

территории всей Бразилии или большей части Сибири. Свирепая красно-желтая буря, поднятая близнецами Номмо, вмиг долетела до редколесья из суховатых акаций рядом с внутренней дельтой реки Нигер, и смурная девица, сидевшая в палатке из шкур муфлона и козы, принялась более тщательно заматывать голову плотной куфией. Снаружи гудел ветер, но обитателей бедуинского шатра, надежно закрепленного на прочных деревянных дугах, шум не беспокоил. Правда, стало очень душно и почти жарко. На мужской (восточной) половине – в паре шагов от нее – дядюшка Орион и Орел, сидя на коленях, стучали нардами, подсвечивая фонариками на генераторах, работающих от сжимания и разжимания ладоней. Триктрак, триктрак, триктрак… В игре она не разбиралась, но по довольному хмыканью старика и яростным вскрикам Орла было понятно, что побеждал опыт.

– Куда это ты в бурю собралась? – прогундосил злившийся после очередного проигрыша птенчик.

– Лучше скажи, зачем цветочной эссенцией надушился? – сказала она. – Целый флакон на себя вылил?

– Как зачем? У меня с тобой первая ночь под одной крышей.

– Значит, на романтику настроился… Тогда зачем саранчу с чесноком нажарил? Да еще вонючую тарелку сюда притащил.

– Это же афродизиак. Небось не слышала у своих арабов такое слово?

– Тебе бы помыться, Орел, как следует, хотя бы песком.

– Если ты мне спинку потрешь, то давай! – визгливо отреагировал он. – И все остальное… Не откажусь!

– Опять? – неубедительно произнес дядюшка Орион. Его лидерство с прибытием легендарного джихадиста Омара Хомахи должно было вот-вот закончиться.

Выпускница йеменской Военной академии вздохнула. На родине ее научили сидеть в засаде подолгу, терпеливо – и совсем не уставать, но этот юнец с очевидными признаками биполярного расстройства сумел утомить всего за полдня.

– Зачем тебе я? – спросила она. – В тюрьме ты наверняка сам кого-то натирал. Вспоминай и наслаждайся.

Не дожидаясь еще одного хамского выпада, она сдвинула круговую дверь-ограду, сплетенную из стеб-лей злаков, и выбралась наружу. Вход в бедуинскую палатку всегда с южной стороны, а джип они припарковали с северной. Видимость была нулевой. Под гнетом яростного ветра ей пришлось встать на четвереньки. Наверное, высоко над Землей по обшивке МКС сейчас так же ползет какой-нибудь русский космонавт. Но даже в открытом космосе ему комфортнее, чем ей. В скафандре чистый кислород, в жилом модуле его ждут астронавты, вменяемые люди (хоть и американцы), с хорошим образованием, а не беглые африканские уголовники. Спустя пару минут, почти задохнувшись, она по-пластунски подползла к колесам, наполовину засыпанным песком. Ей пришлось напрячь мышцы, чтобы открыть дверь, и она забралась внутрь внедорожника. Хвала Аллаху – Господу миров! Не обращая внимания, как братья Номмо раскачивают огромный внедорожник из стороны в сторону, достала из-под сиденья спутниковую трубку и набрала номер Стайера.

– Ассаламу алейкум, господин майор! Как ваши дела?

– Мир и тебе! Ты вроде уже звонила сегодня из местечка Фьор… Тьфу… Прости меня, Аллах!

– Из коммуны Фредериксхавн, из городка Скаген.

– Да, так проще, из датского Скагена.

– Господин майор, вы не могли бы зайти в интернет и посмотреть информацию на одного человека по имени Хомахи? Омар Хомахи… Я многое узнала сама, но хочу кое-что подтвердить.

– У вас нет интернета? Я был лучшего мнения о Дании.

– На Балтике штормит. Очень сильный ветер. И на побережье перебои с электричеством.

– Я и слышу, голос странный. Тебе повезло, я как раз у компьютера. Перезвони через полчаса. Помнишь, какой у нас в Йемене тормозной интернет?

Стайер дал отбой, и она посмотрела на тактические часы. Продержаться полчаса в этой душегубке будет непросто. Воздух был переполнен пылью. По спине, животу и ногам бежали струйки пота. Хорошо бы утром отойти от шатра подальше в пустыню, если буря стихнет, конечно, раздеться и помыться сухим способом, как это делают кочевники. Не ко времени вспомнился гостиничный номер с кондиционером и ванной, где из обоих кранов щедро бежала вода. Тогда, в начале осени, у нее возникли непредвиденные сложности с одной особой миссией, и ей пришлось задержаться в Тимбукту. Впервые в жизни она пошла устраиваться на ночевку в гостиницу. Благодаря декоративным линзам, добытым поставщиком повстанцев, ее зеленые глаза стали обычными черными. Яркий, многоцветный, как это распространено среди местных женщин, хиджаб и очки в серой оправе с простыми стеклами довершали образ симпатичной, но простенькой сотрудницы гуманитарной миссии с незапоминающимся названием. Она спросила хозяина, и черный двухметровый консьерж указал на круглоголового толстяка в желтой олимпийке, читавшего у маленькой конторки. Симпатичный отельер, вопреки традициям, протянул ей руку:

– В исламе так не принято, но я самый начитанный из всех фульбе. Меня зовут Баба Файер. А ты кто?

Разговаривая с ней, он листал справочник La bibliothèque brûlée des frères Lumière[7], издававшийся в Алжире. Там обычно публиковались занимательные, но внесистемные сведения вроде таких: «Три президента Израиля родились в Белоруссии. А вот еще посмотрите на фото пистолета Beretta M1934, из которого застрелили Махатму Ганди». Она помахала перед его носом удостоверением на имя аль-Мадинат аль-Мунаварра, гражданки ЮАР. Толстяк предложил поболтать на первом этаже в баре. Ей понравилось открытое добродушное лицо (без дурацкой синей тагельмусты на башке!), и она согласилась.

В тесноватом помещении с пятью пластиковыми столами наличествовали египетское пиво и вино Merlot с криво наклеенной этикеткой, но отсутствовал сладкий бедуинский чай – только за это можно было поставить заведению жирный плюс. В свои двадцать пять смуглянка впервые сидела в кафе без вооруженного родственника, как это принято в родном суровом Йемене, да еще в компании с чужим мужчиной, пьющим пиво. Огромный черный бармен Оскар сварил ей прекрасный крепкий кофе.

На барной стойке стоял радиоприемник, настроенный на волну государственного радио из столицы Бамако.

«…В Танзании в возрасте пятидесяти семи лет умерла самка черного носорога по кличке Фауста. Это был самый старый носорог в мире. Местные жители заметили ее в кратере Нгоронгоро еще в 1965 году, когда ей было три года. Она свободно прожила в кратере пятьдесят четыре года, но последнее время из-за проблем со здоровьем провела под наблюдением танзанийских ветеринаров. К сожалению, у Фаусты не было детей. Восточный черный носорог – вид, находящийся под угрозой полного исчезновения…»

– Из какого ты города в ЮАР, Мадинат? – спросил Баба Файер, но в лицо не посмотрел.

Он пытался ее проверить, будучи, скорее всего, осведомителем французской секретной службы DGSE либо стукачом местного Министерства безопасности. Его добродушие и открытость – бутафорское прикрытие, как и ее очки от фальшивой близорукости.

– Из Претории.

– А! Мой однокурсник живет в Претории! Я был однажды у него в гостях… А в каком районе ты живешь, Мадинат?

Она сделала вид, что не услышала вопрос, наклонила