Миллионы глаз - Лев Зильвер

Павел говорил долго, горячо, настойчиво, и постепенно растерянный, напуганный Ладынин убеждался, что действительно лучше всего принять совет приятеля: зайти там, за границей, к какому-то чортову Фрицу, а пока обо всем молчать.

Друзья уходили вдвоем. В соседней комнате мать была занята шитьем. Увлеченная работой, она не подняла головы и не ответила на поклон Павла.

Прошло три дня. Вечером семья Ладыниных была в полном сборе дома. Отец, устроившись в углу комнаты, щелкал счетами: рабочего дня нехватало для его бухгалтерских дел. У стола шила мать; здесь же за столом читал Василий.

Вечернюю газету принесли с опозданием. Первым взял отец, пробежал глазами, поднял голову.

— Вася, а что же тебя нет? — спросил он и протянул газету сыну.

На первой странице было напечатано: «Комитет по делам физкультуры и спорта утвердил состав команды легкоатлетов для участия во всемирной спартакиаде». Следовало десять фамилий, среди них фамилии Ладынина не было.

— Вася, а ты? — тревожно переспросил отец.

У Василия словно оборвалось сердце. Несколько мгновений пустыми, невидящими глазами смотрел в газету. Хотел сказать, что это ошибка… Пропуск… Язык не поворачивался. И вдруг резнула мысль, внезапная и простая. Поднял голову и взглянул на мать.

Прасковья Сергеевна сидела в той же позе, только лицо ее казалось сейчас постаревшим, бесконечно усталым. И как-то сразу все сделалось очень простым и понятным. Закрыв глаза, Василий до боли сжал руками голову. Мать поднялась и подошла к сыну.

— Вася, родной, не могла я, нужно так… Я ждала, надеялась, ты сам скажешь, а ты молчал… Плохое с тобой творилось… И разговор твой с Павлом слышала…

Смутно, словно издалека, донеслись ее слова. Рука матери ласково скользнула по его щеке. И неожиданно Вася схватил руку матери и прижался к ней сухими, горячими губами.

В эту ночь был арестован Павел.

Миллионы глаз

Глава I. В институте

Стенные часы прохрипели и начали медленно бить. Последний удар гудел в пустынном кабинете долго и низко, растворяясь в тишине.

За столом сидел и писал человек. Бой часов отвлек его от работы. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Военный инженер первого ранга Алексей Федорович Сергеев с утра не выходил из кабинета. Он заканчивал последние расчеты по своему изобретению. Скоро в производство. Великолепным успехом увенчались почти полуторагодовые искания и экспериментирования. Теперь все. Огромный вклад вносится в оборону родины…

Сергеев открыл глаза и только сейчас сообразил, что так и не досчитал ударов часов. Он снял с настольной лампы абажур и, жмурясь от резкого электрического света, взглянул на часы.

— Ого! Одиннадцать.

Встал, разминая плечи, задумался и снова склонился над цифрами и чертежами.

В дверь тихо постучали.

— Кто?

— Я, Алексей Федорович, открой.

Сергеев узнал голос секретаря партийного комитета Логинова.

— Сейчас, — быстро ответил он, свернул чертежи, убрал их в несгораемый шкаф и подошел к двери.

— Здравствуй, затворник, — проговорил Логинов входя. — Я думал, кроме меня, никого не осталось. Посмотрел — в твоем кабинете свет: дай, думаю, зайду, вместе домой поедем. Ну, как дела?

— Да как будто ничего…

— Знаем мы это «ничего». — Логинов засмеялся.

Он подошел к окну. Опытный завод примыкал к главному корпусу научно-исследовательского института. За широкими переплетами ярко освещенных заводских окон виднелись станки, величественные агрегаты. Здесь, в цехах опытного завода, претворялась в жизнь творческая мысль изобретателей. Последнее время завод жил особенно напряженно. Готовились принять на производство изобретение старшего научного сотрудника Сергеева.

— Смотри, — сказал Логинов, показывая на завод: — все готовы, дело за тобой.

— У меня тоже почти готово, — ответил Сергеев.

— Нехорошо, — продолжал Логинов, — что много болтают кругом о твоих работах. Чорт знает, откуда только просачиваются слухи? Изобретение оборонное, а около нас всякие люди могут быть. Надо поговорить с начальником института. Зайдем завтра к нему?

Сергеев кивнул головой:

— Ты прав. Непременно завтра надо поговорить, — и, вспомнив о времени, заторопился: — Поедем, пора спать.

Уже выходя, на лестнице, Логинов спросил:

— Жена еще не приехала?

— Нет, — ответил Сергеев, — каждый день ждем с Мишкой телеграммы. Отпуск у нее кончился сегодня — завтра должна приехать.

Они, переговариваясь, вышли из института.

Над городом спускалась синяя июньская ночь. Дремала окраинная улица. Одинокие фигуры часовых темнели у здания института.

В машине Сергеев сказал:

— Знаешь, я всю жизнь вложил в эту работу. Я много ночей не сплю, и я совсем не устал.

Глава II. Взрыв на заводе

Огромное клыкастое пламя разорвало ночь. Взрыв потряс улицу. Со звоном посыпались стекла. От волны горячего воздуха у ворот завода закачалась черемуха, осыпая белые цветы, с шумом полетела на мостовую тяжелая вывеска магазина. Завыли сирены. И вскоре на ярко освещенной улице у горящего завода появились пожарные машины.

Из центра города, от большого серого здания с большой скоростью шла машина. Она шла, не считаясь с красными огнями светофоров, не замедляла ход на поворотах, и было видно, как человек в машине перегибался к шоферу и, видимо, требовал еще большей скорости. У каменного подъезда института автомобиль остановился. Человек бросился вверх по лестнице. Там бегали люди, слышались возбужденные голоса.

Начальник института столкнулся с вошедшим.

— Товарищ Дымов, — начальник был бледен, у него срывался голос, — товарищ Дымов, вы уже здесь? Очень хорошо… Вы понимаете, на заводе не было ничего взрывоопасного. Ничего. Это диверсия. Явная диверсия. Это…

— Подождите, — остановил начальника Дымов и тихо спросил: — Материалы Сергеева не были на заводе?

— Нет, он еще не сдавал их. Он где-нибудь здесь должен находиться… — Начальник огляделся.

— Вам кого? — спросил, подходя к ним, Логинов.

— Сергеева.

— Он дома, — вытирая со лба пот, ответил Логинов: — мы с ним час тому назад вместе уехали из института.

— Вызовите, пожалуйста, Сергеева, — попросил Дымов, — он, наверное, еще не знает о пожаре.

— Да, конечно, не знает, живет далеко. Я — тут рядом… Только сел ужинать, слышу, взрыв — бросился сразу…

— Надо немедленно позвонить Сергееву, — повторил Дымов, проходя в кабинет начальника института.

Глава III. Телеграмма с юга

Громкий звонок разбудил Мишу.

Миша вскочил с постели и, не одеваясь, побежал в переднюю. Телеграмма из Крыма: «Встречайте пятнадцатого, поезд десять, вагон шесть. Целую. Мама».

— Наконец-то! — обрадовался Миша и на всю квартиру затянул: — «Торреадор, смелее в бой…»

— Мишка, ты с ума сошел! — крикнул из кабинета отец. — Перестань! Сейчас соседи в стену стучать начнут…

Миша просунул голову в дверь кабинета, продолжая: «Торреадор, торреадор…»

— Да замолчи! — смеясь, замахал руками отец. — Кто там звонил?

— Поезд десять, вагон шесть!.. — пропел Миша.

— А-а, — догадался отец. — Ну, вот и хорошо, завтра поедем встречать, — и взял телефонную трубку. — Курский вокзал? Справочную… В восемь тридцать приходит поезд. Марш в постель, сынок! Проспим…

Но Мише не хотелось сразу уходить.

— А что ты не ложишься? — спросил он отца.

— Иди, иди, я еще полчасика посижу.

На столе зазвонил телефон.

— Слушаю. Да, Сергеев… Машина выслана? Выхожу.

Миша увидел, что лицо отца передернулось и побледнело.

— Что случилось, папа?

Сергеев, бросился в переднюю, крикнув на ходу сыну:

— Ложись, Миша, не дожидайся, я задержусь…

Глава IV. Случай с Платонычем

Без десяти минут восемь у подъезда загудела машина. Миша побежал к двери.

«Ну, вот и приехал, — подумал Миша об отце, — сейчас вместе на вокзал».

Но в автомобиле сидел один шофер Платоныч. Он подал Мише записку. Отец писал: «Сын, поезжай на вокзал один. Извинись за меня перед мамой. Я очень занят».

— Что такое? — опросил Миша, усаживаясь рядом с Платонычем. — Где папа?

— Как где? — ответил Платоныч. — Ты что же, парень, не знаешь, что ли, — на заводе ночью взрыв был?! Ну, все там и сейчас.

— Взрыв?

— Ну да. Так рвануло — на улице ни одного стекла целого не осталось. Там милиция кругом стоит, никого не пропускают.

Платоныч дал газ. Автомобиль мягко рвануло вперед.

— Как взрыв? Отчего? — допытывался Миша.

Но Платоныч отвечал односложно:

— Вот разберутся — узнаем.

На углу Садовой Платоныч обернулся к Мише: