Сокровища британской монархии. Скипетры, мечи и перстни в жизни английского двора - Марьяна Скуратовская

Затем началась одна из самых важных церемоний. С королевы сняли мантию и диадему и облачили в простой белый наряд для помазания. Она вновь села на трон Св. Эдуарда, а архиепископ Кентерберийский, взяв сосуд с елеем, окунул в него пальцы и помазал ее – ладони, грудь, а затем темя: «Да будут руки твои помазаны священным елеем. Да будет грудь твоя помазана священным елеем. Да будет глава твоя помазана священным елеем, как были помазаны короли, священники и пророки. И как царь Соломон был помазан Цадоком-священником и Натаном-пророком, так и ты будь помазанной, благословенной и освященной королевой над людьми, которую Господь наш поставил владеть и править. Во имя Отца, и Сына, и Святого духа. Аминь».

Над королевой держали золотой балдахин – священный момент должен быть скрыт от посторонних глаз! После окончания помазания балдахин убрали.

Королева опустилась на колени, архиепископ благословил ее, а затем поднявшуюся королеву облачили в Colombium Sidonis и золотую верхнюю тунику и препоясали золотым поясом.

Затем Ее Величеству по очереди подносили королевские регалии. Сначала – шпоры и мечи, их возложили на алтарь. Архиепископ надел на руки королевы особые браслеты-армиллы. Она встала с трона, ее облачили в имперскую паллу и вручили державу, которую затем тоже положили на алтарь. Архиепископ надел на безымянный палец левой руки королевы королевское кольцо, вложил в правую руку скипетр с крестом, а в левую – скипетр (жезл) с голубем. И – самый волнующий момент – на голову ей возложили корону Св. Эдуарда.

Под приветственные крики «Боже, храни королеву!» все, кто имел на это право, возложили короны на собственные головы (это очень красивое зрелище – одновременно поднимаются сотни затянутых в белоснежные перчатки дамских рук, держащих свои драгоценные венцы), затрубили трубы и раздался грохот пушек из Тауэра.

Итак, королева Елизавета II была помазана и коронована! Встав с коронационного трона, она прошла на свой трон. Первыми свою присягу ей принесли архиепископы и епископы, а затем принцы и пэры, начиная, конечно, с супруга, герцога Эдинбургского; они по очереди поднимались по ступеням трона, произносили слова присяги, прикасались к короне и целовали монарха в левую щеку. Это довольно длительный процесс; так, на коронации королевы Виктории он занял около сорока пяти минут.

Сойдя с трона, королева вновь подошла к алтарю, и, сняв корону и передав ее и жезл со скипетром сопровождающим, преклонила колена. Она возложила на алтарь хлеб и вино для причастия, а затем, согласно традиции, алтарное облачение и слиток золота. Королева и ее супруг приняли Святое Причастие, на ее голову вновь надели корону, вручили скипетр и жезл, и она вернулась на трон.

Позже монархиня в сопровождении лордов, несших регалии, прошла в часовню Св. Эдуарда. Там она сняла корону, с нее совлекли государственную мантию и надели пурпурную мантию. И, уже в короне Британской империи, со скипетром в правой руке и с державой в левой, под звуки государственного гимна, она вышла часовни. Церемония коронации была завершена!

Вот выдержки из дневника королевы Виктории, в которых она описывает день коронации – уникальная возможность посмотреть на ситуацию изнутри, глазами самого главного участника. Правда, девятнадцатилетняя королева уделяет куда больше внимания тому, что было до и после самой церемонии, чем самой коронации, но ее можно понять – это был самый главный день в ее жизни, дневник она писала для себя, и ей хотелось запомнить как можно больше живых подробностей. А сама коронация… Что ж, она отточена веками, всем все известно, поэтому спокойно можно написать «было много разного».

«Я проснулась в четыре утра от выстрелов пушек в Парке, и уже не могла заснуть. Шумели люди, оркестры, и т. д. Встала я в семь, чувствуя себя весьма бодрой. Парк представлял собой любопытное зрелище: множество людей вплоть до самой Конститьюшн-хилл, везде были солдаты, музыканты и т. д. Я оделась, легко позавтракав перед этим, и потом еще раз немного позже. В половину десятого я вышла в другую комнату, одетая в костюм для Палаты лордов.

В десять вместе с герцогиней Сазерлендской и лордом Альбемарлем мы сели в государственную карету и двинулись в путь… День был чудесный, везде были огромные толпы – я никогда раньше не видела такого. Их доброжелательность и проявления верности превосходили все, что только можно представить, и я не могу выразить, как я гордилась тем, что стала королевой такого народа.

Временами я боялась, что напор толпы окажется столь сильным, что кого-нибудь раздавят. Под оглушающие приветствия мы доехали до аббатства чуть позднее половины двенадцатого. Я прошла в комнату для облачения, которая находится довольно близко к входу; там уже находились восемь дам, которые должны были нести мой шлейф – леди Каролина Леннокс, леди Аделаида Паже, леди Мэри Тальбот, леди Фанни Каупер, леди Вильгельмина Стенхоуп, леди Анна Фицуильям, леди Мэри Гримстон и леди Луиза Дженкинсон. Одеты они были одинаково и очень нарядно, в белый атлас и серебряную парчу. На головах у них были венки из серебряных колосьев, сзади волосы были украшены венчиками из мелких розовых роз, и розовыми же розами были украшены их платья.

После того, как на меня надели мантию и юные леди стали подхватили ее должным образом, а лорд Канингем взялся за ее конец, я покинула комнату, и все началось… Зрелище было потрясающим, с одной стороныпрекрасные пэрессы в своих одеяниях, с другой стороны – пэры. Мои юные леди все время были рядом со мной, и помогали, если я в чем-нибудь нуждалась. Епископ Дурхэмский стоял рядом со мной, но, как сказал мне лорд Мельбурн, он отличался редкостной бестолковостью, и ни разу не смог подсказать мне, что же будет происходить в следующий момент.

Коронационный портрет королевы Виктории, 1838 год. Художник – Джордж Хейтер

Когда заиграл гимн, я проследовала в часовню Св. Эдуарда, маленькое темное место сразу за алтарем, где мои дамы сняли с меня платье и верхнее платье темно-красного цвета, и облачили в платье (тунику) из золотой парчи. Его надели поверх особого, не пышного платья из белого льна с кружевной отделкой. Также я сняла бриллиантовую диадему, и с непокрытой головой направилась в аббатство. Там меня усадили на трон Св. Эдуарда, а лорд великий камергер надел на меня далматику.

Затем было много разного. И в самом конце на голову мне возложили корону. Это, должна я признаться, был самый прекрасный, впечатляющий момент. И в то же мгновение все пэры и их супруги возложили на себя свои короны.

Восшествие на престол и принесение присяги – сначала подошли епископы, потом мои дядья, а затем пэры, по порядку. Все прошло очень хорошо.

Бедный старый лорд Ролло, которому восемьдесят два года, и который совсем немощен, упал и скатился вниз, попытавшись подняться по ступенькам, но, по меньшей мере, не пострадал. Когда же он снова попытался взойти, я встала и подошла к краю, чтобы он снова не упал…

Это красивая церемония. Сначала все притрагиваются к короне, а затем целуют мне руку.

После этого я сошла с трона, сняла корону и приняла причастие. Потом снова надела корону и взошла на трон, опираясь на руку лорда Мельбурна. Когда заиграли гимн, я спустилась с трона и прошла в часовню Св. Эдуарда в сопровождении своих дам и лорда Виллоуби. Там я сняла далматику, тунику, и надела пурпурное бархатное платье и мантию, а затем вернулась на трон, опираясь на руку лорда Мельбурна.

Потом я снова сошла с трона, и в сопровождении всех пэров, моих дам, пажей, с регалиями в руках, направилась в часовню Св. Эдуарда. Пока процессия выстраивалась, я снова надела свою корону (которую снимала на несколько минут), взяла державу в левую руку, а скипетр в правую, и мы прошествовали через все аббатство, приветствуемые радостными возгласами, в ту первую комнату для облачения. Там были герцогиня Глостерская, мама и герцогиня Кембриджская со своими дамами. И там мы все ждали по меньшей мере час, со всеми моими дамами.

Архиепископ (самым неловким образом) надел мне кольцо не на тот палец, и в результате я снимала его с большим трудом – в конце концов, это удалось, но мне было очень больно.

Около половины пятого я снова поднялась в карету, с короной на голове и скипетром и державой в руках, и мы проделали тот же путь, но обратно. Толпы стали еще больше, если только это возможно. Бурный восторг, любовь и верность были очень трогательными, и я всегда буду помнить этот день как ЛУЧШИЙ в моей жизни! Я прибыла домой вскоре после шести, и даже не чувствовала себя уставшей. В восемь мы ужинали.

В столовой мы оставались до двадцати минут двенадцатого, а потом вышли на мамин балкон и любовались прекрасными фейерверками в Грин-парке».