Тряпичная кукла - Ферро Паскуале

— Не беспокойся, я никому не скажу… синьорина герцогиня… ребята не должны знать, нам запрещено с вами разговаривать, иначе могут уволить наших родителей и нас самих, поэтому прошу тебя, храни этот секрет, а не то нас ждут неприятности.

Я почувствовала облегчение от слов Тонино, потому что могла продолжать встречаться с друзьями, а самое главное — видеть Тонино, который стал моим сообщником и, будем откровенны, к которому я испытывала настоящее влечение.

— Почему ты делаешь это для меня? — только и смогла выдавить я надломленным голосом, залившись румянцем.

Он посмотрел на меня с нежностью и ответил:

— Мне нравится, когда ты краснеешь… разве ты не поняла? Сейчас не время объяснять. Когда мы сможем увидеться наедине? Тогда я всё тебе расскажу.

Мы решили увидеться в следующее воскресенье, он не пойдёт на мессу в церковь, и мы сможем встретиться раньше, тогда он мне всё объяснит. Неделя всё никак не заканчивалась, я не могла учиться, голова моя витала в облаках, но вот наконец наступило воскресенье. Тонино уже сидел под платановым деревом, когда я пришла. Не сказав ни слова, он взял меня за руку и отвёл в сарай, который стоял неподалёку. Как только мы туда зашли, Тонино поцеловал меня, я почувствовала его язык с привкусом молока и почти упала в обморок. Тонино улыбнулся и сказал: «Ну теперь ты поняла, чего я хочу от тебя?» Я опустила глаза и заметила, что ширинка его брюк вся мокрая, мне хотелось спросить что случилось, но крики друзей вынудили нас покинуть это укромное местечко. Тонино только успел сказать: «Пусть это будет нашей тайной».

Я вернулась домой вся в поту, по-прежнему чувствуя вкус поцелуя деревенского парня, мужской запах тела. Всё время, что мы играли с ребятами, Тонино не отрывал от меня взгляда.

Проходили дни, недели, теперь у меня были самые настоящие отношения с молодым человеком. Однажды мальчишка из нашей компании крепко, с нежностью обнял меня, Тонино весь покраснел и убежал. Я расстроилась, мне захотелось поговорить с Тонино, тогда мы решили увидеться вечером, тайком от ребят, от семьи, от всего мира.

В тот вечер, когда у меня было назначено свидание, дворецкий всё никак не уходил. Я лежала под одеялом, одетая в тюлевое платье моей очкастой сестры-уродины, которое я украла у неё. Платье ей совершенно не шло, она была в нём похожа на старую куклу, а когда его надела я, оно сразу преобразилось, я говорю это не для того, чтобы похвастаться, но я всегда была очень красивой. В конце концов дворецкий погасил свет и ушёл. Я ещё немного подождала, потом бегом пересекла лужайку и увидела под платаном Тонино. Стояла ранняя весна, и было совсем не жарко, но я чувствовала невероятный жар, пронизывающий всё моё тело. Тонино подошёл ко мне, я опять ощутила вкус молока на губах, мы страстно целовались, а Тонино настолько осторожно обращался со мной, что даже не снял с меня трусики. Мы были двумя подростками, играющими в тайных любовников. Время шло, как-то раз Тонино сказал мне, что мы уже действительно стали парой и он хочет настоящей близости. Я была в панике, тянула время, но Тонино не отступал. Он был прав, я на самом деле любила его.

И я решила открыть ему правду, это стало откровенным шоком для парня. Но реакция Тонино была простой до наивности, как будто бы он ничего не понял. «Сегодня в полночь на прежнем месте…» — сказал он.

Тонино пришёл вовремя, я ждала его полностью обнажённой, одетой лишь в лунный свет… Парень смотрел на меня, немой от восторга. Между тем у меня выросли небольшие груди, длинные волосы закрывали соски, руками я прикрывала лобок. «Как же ты прекрасна, — прошептал Тонино, — убери руки… ну же, не стесняйся». Я сделала это решительно, без колебаний: лучше, если он узнает всё сразу. Тонино смотрел, смотрел и не понимал, потом, когда он осознал, побледнел и, не сказав ни слова, ушёл, оставив меня, обнаженную и одинокую. Я выплакала все свои слёзы, слёзы, омывшие моё неземное тело, слёзы, не отпускавшие меня долгие дни и ночи. Моя бабушка перед смертью подарила мне фарфоровую коробочку, в которой хранила свои лекарства. Я вспомнила, что там оставались ещё какие-то таблетки, и приняла их все. Что тут началось! Семья не хотела вызывать мне неотложку, в это время я захлёбывалась пеной и слюной, а мои родственники советовались о том, что делать. «Если мы не отвезём его в клинику и он умрёт, они заберут поместье, и мы всё потеряем», — выпалил мой отвратительный братец. Тогда они сразу же взяли и посадили меня в машину. А потом столько всего произошло: поездка в больницу, поступление, срочная транспортировка в отделение интенсивной терапии, спасение и издевательства. И семейке моей тоже досталось — мои родственнички услышали множество унизительных ироничных комментариев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На следующий день приехал дворецкий, чтобы отвезти меня домой. Моя мать-герцогиня сидела на диване, и если я была бледной из-за промывания желудка, разных медицинских процедур, то на ней совсем не было лица. Дворецкий помог мне дойти до дивана и устроиться рядом с мамой, потом ушёл. Наступила тишина, казалось, она будет длиться вечно. Наконец герцогиня нарушила молчание.

— Этого я тебе никогда не прощу, — ледяным тоном произнесла она, — мы были унижены, осмеяны… а всё из-за чего? Ничего не знаю и не хочу знать. Ты проницательный, умный мальчик, я хотела заключить с тобой соглашение: через несколько месяцев тебе исполнится восемнадцать лет, мы устроим праздник для самых близких, тех, кто в курсе твоей проблемы, затем ты уйдёшь из дома. У тебя будет пожизненная рента, которая обеспечит тебе достойное существование… Мы подумали, может быть, тебе уехать в Австралию, что ты об этом думаешь? Тогда ты сможешь жить своей жизнью, а мы, наконец, — своей.

Я была очень ослаблена, у меня не было сил, я смогла только сказать:

— У меня нет никакой проблемы, проблема у вас… мы поговорим об этом, когда мне станет лучше.

Мама резко встала и, ничего не ответив, вышла. Я попросила дворецкого отвести меня в комнату, затем позвонила нотариусу и всё рассказала. «Благословенная девица, что ты наделала? — в голосе молодого человека слышалась тревога. — Сейчас не думай ни о чём, постарайся побыстрее поправиться, завтра я приеду навестить тебя». Нотариус приехал, долго беседовал с моей матерью, потом пришёл ко мне в комнату с коробкой конфет «Бачи Перуджина», уселся в кресло и неотрывно смотрел на меня, чем впервые привёл меня в смущение.

— Я долго разговаривал с герцогиней… должен сказать тебе, что ты совершила серьёзную ошибку, они все в бешенстве, ужасно напуганы скандалом. Я думаю, они сделают всё возможное, чтобы на всю жизнь упечь тебя в психушку, и уже знают, как это устроить, я советую тебе договориться с ними, ты уедешь в Австралию и будешь жить самостоятельно, — он говорил, а в глазах стояли слёзы, казалось, что молодой человек вот-вот расплачется.

Нотариус поднялся, чтобы выйти, но я преградила ему дорогу.

— Почему ты принёс мне «Бачи Перуджина»? Их обычно приносят на помолвку.

Он внезапно резко повернулся, его лицо было в слезах.

— Ты что, действительно ничего не поняла?.. Я люблю тебя, — ответил нотариус и ушёл.

В следующие дни я чувствовала себя гораздо лучше, врач посоветовал длительные прогулки на свежем воздухе, и, когда погода была хорошая, я бродила по усадьбе, держась на расстоянии от «нашего» платана, но судьба всё решила по-своему. Я лицом к лицу столкнулась с Тонино, он был один, нёс с собой корзину яблок, мы долго смотрели друг на друга в полной растерянности, потом он достал из корзины ароматный фрукт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот возьми, съешь яблоко, смотри, какая ты бледная, как похудела… но ты стала ещё красивее», — с этими словами Тонино надкусил яблоко, затем протянул его к моим губам.

Я тоже откусила, аккуратно, по-женски, глядя прямо в глаза Тонино. Он бросил корзинку на землю, обнял меня так крепко, что стало больно, и поцеловал, потом сделал шаг назад и сказал:

— Мне всё равно, мужчина ты, женщина… или ещё кто-то. Я безумно люблю тебя.