EBOLA. Восставшие - Zima

Не взирая на усталость и страх, путники мчали во весь опор, в этот миг впервые в жизни, так четко и ясно ощущая – что такое настоящая надежда!

Выход со станции Площади Революции

Преодолев ленту эскалатора, они побежали к стеклянным дверям. Голос и шаги звучали все тише. Похоже, человек, которому они принадлежали, удалялся. Понимая это, путники бежали из последних сил. Только бы успеть! Оказавшись в переходе, Док с Кристиной боязливо огляделись. Отсюда в разные стороны расходились туннели, заваленные обгоревшими трупами. Но вот в конце одного мелькнула спина в защитной форме. Кристина крикнула. Ее голос эхом прогромыхал во все стороны, но военный не обернулся. Плотнее прижав маски к лицам, они рванули в сторону мужчины. Читая на ходу указатели, доктор убедился, выход вел на Красную площадь. Неужели они добрались до Кремля?! После всего пережитого, так сложно в это поверить.

Но вот просвет! Впереди двадцать бетонных ступеней, верхние из которых заливает дневной свет. Они спасены! Рванув вперед, они едва успели достигнуть середины лестницы, как путь преградило черное дуло автомата. Видимо, военный все же услышал крики, но вместо приветствия он навел на них оружие.

– Не стреляйте! – Поспешно вскричал доктор и поднял руки вверх. – Мы здоровые нормальные люди,

Некоторое время военный напряженно вглядывался в их лица, точно чего-то ожидая. Сквозь пластик противогаза виднелся лишь пристальный взгляд карих глаз. Кристина заслонила собой брата, хотя понимала, едва ли это спасет его от пули. Казалось, прошла вечность, прежде чем мужчина отвел в сторону дуло. Но за все время добровольной службы, он успел повидать достаточно, чтобы избавиться от малейших заблуждений. Поглядывая на мальчонку, то и дело выглядывавшего из-за спины девушки, он все же решил, что эти трое безопасны.

– Рыжий, у нас выжившие, – сообщил он, дотронувшись до рации, – мужчина, девушка и ребенок.

Послышалось короткое шипение, затем бодрый мужской голос ответил: – Наверх, в изолятор!

Военный кинул быстро и четко – за мной! Повторять дважды не пришлось.

Площадь Революции, Манежная и Красная площадь

Яркий утренний свет резал глаза. Значит, они провели в подземке всю ночь. Щурясь и прикрываясь от солнца ладонью, Док в ужасе смотрел по сторонам. Открывшееся зрелище, повергало в шок. Он с трудом узнавал центр города. Манежная площадь охвачена безумием: повсюду танки, солдаты, огонь, паника и хаос. Со стороны Александровского сада слышались мощные взрывы, сопровождаемые густой завесой дыма. Грохот автоматных очередей чередовался с шипением огнеметов. И сквозь эту жуткую какофонию острый, как лезвие бритвы, прорезывался визг, точь-в-точь как в подземке. По перекошенным лицам солдат, стало ясно, они тоже едва выдерживают этот звук.

К утру зараженные прорвали кордоны, выставленные в центре, и теперь нападали со всех сторон. По сужающемуся кругу, стало ясно, военных неизбежно оттесняют к Красной площади. Солдаты, кто пытался отстреливаться обычными патронами, безжалостно сметались. Обычный пистолет, пулемет и уж тем более нож – оказались бессильны остановить полчища монстров. Они неслись со всех сторон. От пуль падали первые, но за ними следовал нескончаемый поток новых демонов. Спасал только огнемет. Пылающая струя – единственное, что могло сдержать поток монстров. Военные, вооруженные огнем, защищали не только себя, но тех несчастных, кто оказался рядом.

У стен Кремля развернулась не менее кровавая бойня. По всему периметру стояли военные и они отстреливали зараженных, выбежавших из подземных переходов. Всем было ясно, пора отступать. Им не выстоять.

Добежав почти до ворот Кремля, доктор обернулся. Отсюда вся Манежная как на ладони, и тут он увидел их, впервые так близко и четко. Полчища обезображенных изуродованных вирусом существ кидались на живую шеренгу солдат, вновь и вновь отбрасываемые назад. Это были уже не люди. Человеческий облик стерся под натиском нового неизвестного штамма. По остаткам одежды еще можно было определить половую принадлежность особей, но их поведение безоговорочно свидетельствовало, что теперь эти границы исчезли. Их тела сплошь покрывали кровавые язвы, полопавшаяся кожа обнажала гниющую плоть. Движения резкие хаотичные и какие-то нелепые. Со стороны казалось, что ими, как марионетками дергая за невидимые нити, руководит кто-то другой.

Но более всего поражали глаза. Красные, налитые кровью, они казались неподвижными. Немигающий остекленевший взгляд смотрел строго перед собой. Чтобы посмотреть в бок существам приходилось поворачивать голову. Это не возможно было не заметить. А еще монстры делали странные абсурдные повороты головы, точно желали что-то стряхнуть. Руки со скрюченными пальцами они прижимали к бедрам, но только когда бежали. Действуя как обезумевшие животные, они кидались на военных, на друг друга, стараясь покусать.

Переглянувшись, доктор и девушка, поняли друг друга без слов. Вне сомнений, все трое родились в рубашках. Просто чудо, что они добрались до Кремля. Попадись они этим монстрам, неизбежно бы погибли.

Впереди высилась Никольская башня. И судя по траектории движения, их спаситель мчался именно к ней. Миновав Кремлевский проезд, сопровождавший их солдат что-то быстро сказал в рацию и не замедляя шага подскочил к воротам. Несколько быстрых ударов и вот открылись узкие едва заметные двери. Вчетвером, они заскочили внутрь. Не прошло и секунда, как за их спинами дверь вновь захлопнулась.

Кремль

Первое что бросилось в глаза – множество боевой техники, словно вот-вот должен был начаться майский парад. Чуть поодаль группа таких же напуганных людей, которых куда-то вели. На секунду показалось, их ведут, как арестантов, нацелив в спины оружие. Заметив это, Кристина скользнула взглядом по солдату и поняла, что не ошиблась. В то время, как они глазели на танки, мужчина незаметно перестроился и теперь оказался за их спинами, превратившись из спасителя в конвоира. Его палец неизменно лежал на курке.

Девушка почувствовала, как задрожали коленки. После всего пережитого хотелось только одного – оказаться в тишине своего дома. Она смотрела на ракеты, мощную броню танков, вооруженных до зубов солдат в респираторах, и вдруг с ужасающей ясностью осознала, что двери за их спинами закрылись навсегда. Привычного мира больше нет. Он уничтожен, превращен в прах. В тот же самый миг над головой раздался пронзительный крик. По небу черной пеленой летели птицы, заслоняя собой облака. Их сотни, а может быть тысячи. Стая за стаей они стремительно покидали город и словно прощаясь, посылали на землю тревожные крики.

Сжав зубы, девушка изо всех сил пыталась побороть панику. Мозг посылал отчаянные сигналы шагать дальше, но тело не слушалось, замедляясь. Это усталость. А еще жар, страх и горе. Нельзя, мне нельзя сдаваться, только не теперь – твердила она себе. Но сколько бы ни уговаривала, кольцо вокруг горла сжималось все сильнее. Жар полыхал снаружи, полыхал внутри. Где-то там в области солнечного сплетения она остро ощущает, как жжет, набухает тугой комок чувств, готовый в любой момент развязаться. Тех самых чувств, что она старательно высушивала и лентами сворачивала под сердцем последние месяцы. Перед глазами плыли лица родителей и друзей.

Данила пристально разглядывал спасенных. Мужчина и мальчик подозрений не вызывали. Не смотря на испуг, они вели себя довольно смирно. А вот поведение девушки оставляло вопросы. Глаза выглядели воспаленными, она держалась за правый бок и дрожала. За последние дни Данила достаточно насмотрелся на зараженных, кидающихся на людей, словно бешенные псы, а потому был крайне напряжен. Когда вокруг творится полное безумие, любое отклонение от нормы – угроза. Не сводя с нее глаз, Дэн отсчитывал – одиннадцать, двенадцать….прикидывая через сколько секунд нажать на курок.

– Нет, прошу вас, это всего лишь шок. – Взмолился доктор, заметив реакцию солдата. Он сделал шаг вперед и мягко вытянул руку вперед, словно желая отвести автомат в сторону. – Не стреляйте.

Краем сознания она понимала, что происходит что-то нехорошее. Но ни сил, ни желания вникать больше не осталось. Медленно подняв голову, девушка встретилась глазами с военным.

Поймав этот взгляд, полный невыплаканных слез, Дэн на секунду замер. Было в нем нечто такое, что заставило его задержать дыхание. Голубой цвет радужки сгущался, превращаясь в глубокий антрацит. Точь-в-точь как небо, когда взмывая выше облаков, приближаешься к стратосфере. И где-то там в потаенном уголке живота, он вдруг почувствовал знакомое волнение. Ее глаза таили в себе бесконечность и большую опасность… двадцать пять, двадцать шесть….тридцать. Дальше считать не имеет смысла. Отведя автомат в сторону, Дэн заметил, как из глаз девушки заструились слезы. Страх, напряжение и ужас этого дня сломили бы кого угодно, что уж говорить о молодой девчонке. Само по себе чудо, что они выжили в метро.