Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец пригласил в свою карету неизбежного Лашеза, капитана Го и меня. Полковник Менар, начальник штаба, со своими помощниками следовал за нами в почтовой карете. Высокий забавный дворецкий отца ехал впереди, выполняя функции курьера. Путешествовали мы в униформе. На мне была очень красивая фуражная шапка[19], она мне настолько нравилась, что мне никогда не хотелось снимать её с головы, и, поскольку я часто высовывался в окно кареты из-за того, что меня по-прежнему укачивало, случилось так, что ночью, когда мои товарищи спали, шапка упала на дорогу. Экипаж, запряжённый шестёркой крупных лошадей, ехал быстро, и я, не осмеливаясь его остановить, потерял свою шапку. Плохое предзнаменование! Но мне предстояло испытать гораздо более страшные несчастья в жуткой кампании, в которой мы должны были принять участие. Однако случай с шапкой меня глубоко огорчил, и я воздержался о нём говорить из страха стать предметом насмешек по поводу того, как вновь испечённый солдат не умел хранить свои вещи.
Отец остановился в Маконе у своего старого друга. Здесь мы провели 24 часа и затем продолжили путь на Лион. Мы были уже в нескольких лье от Лиона и меняли лошадей на перевалочной станции Лимоне, когда вдруг заметили, что на всех почтовых служащих шапки были украшены трёхцветными лентами и трёхцветные знамёна украшают дома. Когда мы поинтересовались, чем объясняется такая декорация, нам ответили, что генерал Бонапарт только что прибыл в Лион. Отец, уверенный, что Бонапарт находится где-то в глубине Египта, посчитал эту новость абсурдным вымыслом. Однако он был крайне смущён, когда, позвав к себе начальника почтовой станции, только что прибывшего из Лиона, услышал от него следующие слова: «Я видел генерала Бонапарта, которого я прекрасно знаю, так как я служил под его началом в Италии. Он остановился в Лионе в таком-то отеле. С ним вместе прибыл его брат Луи и генералы Бертье, Ланн и Мюрат, а также большое число офицеров и один мамлюк».
Трудно было не поверить столь убедительным доводам. Однако революция принесла столько неожиданностей, партии в то время прибегали к таким удивительным изощрениям, выдумывая то, что служило реализации их планов, что отец сомневался даже тогда, когда мы уже въезжали в Лион. Все дома были освещены и украшены флагами. В небо взмывали фейерверки. Толпа заполнила улицы до такой степени, что это мешало продвижению нашего экипажа. На площадях танцевали. Воздух содрогался от криков: «Да здравствует Бонапарт, который пришёл, чтобы спасти нашу родину!»
«Я, конечно, думал, что его вызовут, но я не думал, что это произойдёт так скоро. План был хорошо подготовлен. Нас ожидают большие события. Это подтверждает лишний раз мою мысль, что я хорошо сделал, что уехал из Парижа. По крайней мере, я нахожусь вдали от армии и буду служить своей стране, не принимая участия ни в каком государственном перевороте, который, как бы он ни был необходим, мне бесконечно неприятен». Сказав это, отец погрузился в глубокую задумчивость и пребывал в ней в течение всего времени, потребовавшегося нам, чтобы прорваться через толпу и доехать до особняка, в котором для нас было подготовлено жильё.
По мере нашего продвижения толпа становилась всё плотнее, и, когда мы подъехали к воротам, мы увидели, что двери украшены фонариками и их охраняет батальон гренадеров. Здесь уже поселился генерал Бонапарт, которому и были предоставлены апартаменты, ранее подготовленные для моего отца. Отец, человек вспыльчивый, на этот раз не сказал ни слова, и, когда дворецкий спустился с весьма удручённым видом, объясняя, что он вынужден был подчиниться приказу муниципалитета, отец ничего не ответил, а хозяин отеля добавил, что он подготовил для нас квартиру в другом, также очень хорошем отеле, хотя и второго плана, который принадлежал его родственникам. Отец поручил г-ну Го приказать кучерам отвезти нас туда.
Прибыв на место, мы встретили там нашего курьера. Он был человеком вспыльчивым и, разгорячённый долгим путешествием, которое ему пришлось совершить, а также многочисленными возлияниями на каждой почтовой станции, устроил грандиозный скандал по прибытии в первый предназначенный для нас отель, как только узнал, что апартаменты, обещанные его господину, были отданы генералу Бонапарту. Услышав страшный шум и узнав его причину, адъютанты Бонапарта отправились к своему господину и объяснили ему, что отсюда был выселен генерал Марбо. В ту же минуту через открытые окна генерал Бонапарт заметил экипажи отца, остановившиеся перед дверями. До этой минуты он не знал о некрасивом поступке, совершённом по отношению к моему отцу, и, так как генерал Марбо, ещё недавно командующий Парижской дивизией и в настоящее время командир дивизии Итальянской армии, был человеком слишком значительным, чтобы по отношению к нему было допустимо подобное поведение, он тут же приказал одному из своих офицеров спуститься и предложить генералу Марбо по-военному разделить с ним его жилище. К тому же Бонапарт имел намерение поладить со всеми. Но, увидев, что кареты тронулись до того, как его адъютант успел поговорить с отцом, генерал Бонапарт вышел лично, чтобы высказать свои сожаления отцу. Толпа, следовавшая за ним, издавала столь оглушительные крики радости, но мы уже слышали так много приветствий с момента въезда в город, что никто из нас и не подумал выглянуть на улицу. Мы собрались все в салоне, где отец прогуливался взад и вперёд, погруженный в глубокие размышления, когда внезапно дворецкий открыл широко двери и объявил: «Генерал Бонапарт!»
Генерал буквально вбежал и бросился обнимать отца, который приветствовал его вежливо, но холодно. Они были знакомы уже давно. Между людьми такого уровня объяснения по поводу размещения не занимают много времени. Так оно и было. У них было много других вещей, о которых надо было поговорить, поэтому они удалились одни в спальню, где и остались в течение более часа.
В это время генералы и офицеры, приехавшие с генералом Бонапартом из Египта, беседовали с нами в салоне. Я не переставал рассматривать их воинственный вид, их загорелые, опалённые солнцем Востока лица, их странные костюмы и турецкие сабли, подвешенные на шнурах. Я внимательно слушал их рассказы о египетской кампании, о битвах, в которых им пришлось там участвовать. Мне было приятно слышать, как повторялись знаменитые названия: Пирамиды, Нил, Каир, Александрия, Сен-Жан д’Акр, битва в пустыне и т.п. Но что меня совершенно очаровало, так это вид молодого мамлюка Руслана. Он оставался в передней, и я заходил туда несколько раз, чтобы полюбоваться его костюмом,
