Мох. История одного пса - Давид Циричи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова пришла весна. Павел перекрасил все стены и потолки в нашем доме, и тот стал весёлым и светлым. Однажды утром трое толстяков унесли куда-то наше старое пианино и принесли новое. Оно оказалось красивое и звучало намного лучше, но мне было очень жаль старый инструмент. Как ни крути, я терпеть не могу, когда какие-то хорошие вещи исчезают из моей жизни ни с того ни с сего.
Пока старое пианино тащили по улице, раскачивая в разные стороны, из него вывалилось несколько клавиш, как будто оно играло свою прощальную песню. Ненавижу терять милые сердцу вещи. Ненавижу терять друзей. Я опять подумал о Миреке...
Павел видел, как я грустил на балконе, положив морду на перила и провожая взглядом старое пианино.
— Мох, что с тобой?
Я ответил ему как мог. Хотя мне и самому непросто было понять, каково это — грустить о старых вещах и одновременно радоваться новым. Тогда я очень грустил из-за Мирека, но очень радовался будущим щенкам.
Через несколько дней Павел и Мария наконец-то всё поняли про нас с Мятой и от души нас расцеловали.
***
В тот день мы должны были ехать куда-то на поезде. Я не знаю, куда именно, и теперь не узнаю, потому что мы туда так и не доехали.
В дорогу отправились вчетвером: Павел, Мария и мы с Янинкой. Только Мята осталась дома: щенки вот-вот должны были появиться на свет.
Для меня путешествие на поезде — тоже расставание со знакомыми, дорогими вещами. Когда поезд тронулся, я увидел, как удаляется от нас старый отцепленный вагон, который когда-то был моим пристанищем. Он всё ещё стоял там, в стороне. Я видел, как удалялось от нас то место, где я когда-то закопал волчок Янинки. Оставлять всё это позади было очень грустно. Но впереди перед нами открывались новые виды, и это было здорово.
А вообще, ездить в поезде — одно из моих любимых занятий. Мне кажется, собаки и люди никогда не бывают более близкими и похожими, чем в те моменты, когда мы вместе едем и смотрим в окно. Мы держим голову одинаково высоко, что-то высматриваем вдалеке... И как только находим что-нибудь интересное, следим за ним пристально до тех пор, пока оно не исчезнет. А как только теряем его из вида, снова на чём-то останавливаем свой взгляд, сидим у окна и смотрим, смотрим...
Нам с Янинкой нравилось наблюдать за одним и тем же: стадами овец в поле, пожарной машиной возле железнодорожного переезда, рыбаками, которые махали нам рукой. И вдруг — грузовик с прицепом, а в нём слон! Этот грузовик тоже остановился на переезде, чтобы пропустить наш поезд.
Я залаял.
— Ты боишься слонов? — спросила Янинка.
Да нет же, совсем наоборот! Я был так рад снова увидеть друга! И раз уж окна в нашем вагоне были открыты, я придвинулся поближе, чтобы принюхаться. Но ничего не вышло. Стояла весна, а значит, на улице было слишком много запахов, да и в вагоне чем только не пахло! Поезд нёсся с бешеной скоростью, и я так и не смог отчетливо различить запах своего друга-слона.
Но если бы я не стал принюхиваться, если бы не навострил нос как следует, я бы никогда, никогда не узнал, что в нашем поезде — может, на пару вагонов впереди, а может, сзади — ехал Мирек!
Где же он? Куда бежать? В голову поезда или в хвост? Смешанные запахи говорили мне, что Мирек зашёл в последнюю дверь последнего вагона.
Я подпрыгнул.
— Мох! Ты с ума сошёл?
Я смотрел Янинке прямо в глаза. Поднимал уши. Наклонял голову. Скулил.
Но Янинка ничего не понимала. Она стучала ладошкой по сиденью, приглашая меня вернуться на место.
Я как сумасшедший побежал по вагону. Не знаю, может, некоторые собаки умеют открывать эти секретные двери между вагонами, но я не понимал, как нажать на ручку. Так что я просто остановился у двери, стал царапать её и лаять.
— Да куда ты собрался, Мох? Что с тобой? — продолжала возмущаться Янинка. И вдруг нажала на ручку, и дверь открылась.
Мы оказались между двумя вагонами, в узком коридорчике, где стоял ужасный шум и видно было, как внизу проносились шпалы железной дороги. Тогда Янинка открыла следующую дверь, и мы двинулись дальше.
— Что с тобой, Мох?
Я нёсся по вагону, вынюхивал, искал, вглядывался в лица пассажиров. Янинка спешила за мной, открывая двери. Некоторые пассажиры вскрикивали от страха и неожиданности, когда я проносился у них между ногами.
Мы добрались до последнего вагона. И там я понял, что запах Мирека исчез! Вероятно, с последним вагоном я ошибся! Я бросился назад. Мы проделали весь путь в обратную сторону. Я до смерти боялся, что нас остановят. Не знаю, как это принято среди людей, но стоит кому-то из нас, собак, начать бегать туда-сюда, всегда появляется человек, который преградит нам путь. Например, кто-нибудь с дубинкой и в фуражке с эмблемой. Кто-нибудь, кто считает своей задачей нас вышвырнуть с рынка, с вокзала, из парка...
Мы пробежали мимо Павла и Марии и кинулись дальше. Янинка воспринимала всё как игру. Она распахивала двери между вагонами, торопилась за мной, и её весёлый смех разносился по всему поезду.
Не успели мы пробежать три вагона, как поезд стал тормозить. И как только мы вбежали в четвёртый вагон, он остановился на станции. Я отчётливо чувствовал: запах Мирека ослабевает. Что же случилось? Я пропустил его? Нет! Я понял, что двери поезда открыты и запах тает, потому что Мирек уже снаружи.
Я присмотрелся и вдруг увидел на перроне пожилую женщину. Она держала за руку маленького мальчика с рюкзаком на спине. Я засомневался. Заметался туда-сюда. Залаял. И когда понял, что двери поезда вот-вот закроются, выскочил на перрон.
Я побежал что есть силы, догнал женщину с мальчиком и сел прямо перед ними.
Это был он, Мирек. А поезд тем временем уезжал всё дальше и дальше. В окне маячила Янинка и кричала мне: «Мох! Мох!»
И тогда Мирек тоже закричал: «Мох! Мох!»
Янинка рассказывала мне эту историю много раз. Так много, что даже я всё понял. Хотя, может, кое-что я всё-таки додумал сам.
Янинка говорит, что это всё благодаря Павлу. Они с Марией были на три вагона сзади. Когда поезд тронулся, Павел заметил нас с Миреком на платформе и дёрнул стоп-кран.
Я видел, как поезд резко затормозил. Вскоре ко мне подбежали Янинка, Мария и Павел.
— Кто это, Мох? Кто этот маленький мальчик? — спросила Янинка.
— Да это же та самая собака… — удивлённо произнесла пожилая женщина.
А я просто прыгал и скулил. Что мне оставалось делать?
Хотя… Я мог сделать кое-что ещё. Подпрыгнув повыше, я схватил зубами рюкзак мальчика, стянул его на землю и обнюхал.
Мальчик открыл рюкзак и немного погодя достал оттуда какую-то вещь. Волчок выпал у него из рук и покатился прямо к ногам Янинки.
— Мирек? — произнесла она.
Глава 15. Ах, если б я умел писать, чтобы всё вам рассказать!
Пожилая женщина, Павел и Мария ещё долго разговаривали прямо там, на перроне, и не могли сдвинуться с места. Несколько раз женщина начинала плакать. В конце концов она стала казаться мне не такой уж злой, как тогда, с пыльной туфлей в руке.
Я запомнил кое-что из их разговора. Хотя и не всё понимал.
Пожилая женщина рассказывала, что после бомбёжки живым нашли только Мирека. Его родители погибли. Эта женщина
