История - Лев Диакон

Спустя несколько дней, когда скорбь василевса по отцу несколько улеглась, василисса Феофано, воспользовавшись удобным случаем, пришла к нему одна и с большой силой убеждения неотступно просила, заклинала и слезно молила [44] о прощении магистра Иоанна, прозванного Цимисхием [45]. Приводя при этом следующие законные основания, она говорила: «Во всех своих решениях ты, государь, соблюдаешь меру и достоинство, тебя считают воплощением справедливости и непревзойденным образцом целомудрия; почему же ты оставляешь без внимания столь благородного и доблестного мужа, отличающегося славными подвигами и -непобедимостью в битвах? Почему ты допускаешь, чтобы он валялся в грязи наслаждений и вел жизнь изгнанника [46] и бездельника? Ведь он в расцвете лет и полон сил, к тому же он – двоюродный брат твоего величия и ведет свое происхождение от блистательного рода. Вели ему, если тебе угодно, как можно скорее приехать к нам из деревни, в которой он теперь живет, и вступить в супружескую связь с девицей из благородных. Ведь ту, с которой он был соединен брачным законом, сразила, как ты знаешь, жестокая, разлагающая члены смерть. Послушай же меня, государь, последуй моему верному совету. Не допускай, чтобы дерзкие языки насмехались и издевались над мужем, происходящим из твоего рода и восхваляемым всеми за его ратные подвиги!»

6. Вот какие речи пустила в ход Феофано и, как всегда, очаровала василевса, сверх меры преклонявшегося перед ее красотой и чрезвычайно к ней благосклонного. Она убедила его тотчас же вызвать Иоанна и вернуть его в Византии. Приехав в столицу, Иоанн предстал перед василевсом и, получив дозволение бывать во дворце каждый день [47], сейчас же удалился домой, но потом беспрестанно являлся в царский дворец.

Будучи человеком горячим, смелым и удивительно склонным к необыкновенным, дерзким предприятиям, он нашел средство проникать в покои августы через подготовленные ею тайные входы, чтобы вести с ней переговоры о свержении василевса Никифора с престола. Для этого он посылал к ней от времени до времени сильных и опытных в ратных делах мужей, которых она укрывала у себя в темной каморке. Когда их злодейское сообществе было уже чревато бедствием [48] и ужасным преступлением, готовясь породить страшное беззаконие, они, собравшись на обычную свою сходку, решили устранить василевса Никифора от власти. Придя затем к себе домой, Иоанн позвал Михаила, по прозванию Вурца, и Льва Педиасима [49]. Запершись в его покоях, они обсудили убийство василевса Никифора.

В то время наступил десятый день декабря. Говорят, что вечером, во время молитвы, один из клириков царского дворца вручил Никифору записку, в которой сообщалось следующее: «Да будет тебе известно, государь, что этой ночью тебя ожидает жестокая смерть. Для того чтобы убедиться в этом, прикажи осмотреть женские покои; там спрятаны вооруженные люди, которые собираются тебя умертвить». Прочтя это письмо, василевс приказал [50] главному постельничему Михаилу [51] произвести тщательные поиски этих людей; но Михаил, то ли опасаясь августы, то ли вследствие медлительности или из-за того, что повредился в уме, не заглянул в каморку и оставил необнаруженной засевшую там шайку убийц.

С наступлением ночи к Никифору, как обычно, пришла василисса и завела разговор о недавно прибывших из Мисии невестах [52]. «Я пойду позабочусь о них, – сказала она, – а потом приду к тебе. Пусть спальня будет отперта, не надо ее запирать; когда я вернусь, я сама ее запру» [53]. С этими словами она вышла. Государь же в продолжение целой смены ночной стражи возносил обычные молитвы к Богу и размышлял о Священном писании. Но природа взяла свое, и он заснул на полу, на шкуре барса и на пурпурном войлоке, перед святыми иконами богочеловеческого лика Христа, Богоматери и божественного предтечи и провозвестника.

7. Тем временем спрятанные у августы пособники Иоанна, вооружившись мечами, вышли из каморки и ожидали его появления, глядя вниз с открытой площадки, расположенной в верхней части дворца [54]. Часы показывали уже пятый час ночи, леденящий северный ветер волновал воздушную среду; падал густой снег. Наконец Иоанн с сообщниками, проплыв вдоль берега на лодке, высадился в том месте, где стоит каменное изображение льва, настигающего быка (это место в народе назвали Вуколеоном). Свистом подал он знак своим прислужникам, склонившимся к нему навстречу с верхней площадки, – так заранее было договорено между злодеями. Затем они привязали веревку к корзине и втащили в ней наверх по одному сначала всех заговорщиков, а потом и самого Иоанна [55].

Пробравшись таким образом сверх всякого человеческого ожидания [во дворец], они обнажили мечи и ворвались в спальню василевса. Приблизившись к ложу и увидев, что оно пусто, что на нем никто не спит [56], они оцепенели от ужаса и хотели броситься в море. Но один из слуг женской половины, бесстыдный человечишка, который был их проводником, указал им на спящего императора. Они окружили его и стали бить и пинать ногами. Никифор проснулся и опер голову на локоть; тогда Лев, по прозванию Валант [57], поразил его сильным ударом меча. Испытывав сильную боль от раны (меч проник до бровей и ресниц и рассек кость, но не задел мозга), василевс, обагренный обильно лившейся кровью, закричал громким голосом: «Богородица, помоги мне!» [58] Иоанн же, усевшись на царскую постель, приказал притащить его к себе.

Никифор так ослабел от удара мечом, отнявшего у [императора] огромную его силу, что не мог даже стоять на коленях и, сползши на пол, распростерся там. Когда его приволокли [к Иоанну], тот спросил с угрозой в голосе: «Скажи-ка, безрассудный и злобный тиран, не я ли возвел тебя на ромейский престол? Не мне ли ты обязан верховной властью? Как же ты, охваченный завистью и безумием, забыл о таком благодеянии и не поколебался отнять у меня, оказавшего тебе громадные услуги, верховное начальство над войском? Ты послал меня, как будто бы я скиталец презренный [59], в деревню, проводить в бездействии время с земледельцами, меня, мужа столь доблестного и более .тебя храброго, меня, перед которым дрожит неприятельский стан и от рук которого никто теперь тебя не спасет. Говори же, если ты можешь еще что-либо сказать в свое оправдание».

8. Никто не приходил на помощь к василевсу, и он, уже испуская дух, продолжал просить заступничества у Богородицы. Иоанн схватил его за бороду и безжалостно терзал ее, а заговорщики так яростно и бесчеловечно били его рукоятками мечей по щекам, что зубы расшатались и стали выпадать из челюстей. Когда они пресытились уже мучениями Никифора, Иоанн толкнул его ногой в грудь, взмахнул мечом и рассек ему надвое череп. Он приказал и другим наносить удары [Никифору], и они безжалостно расправлялись с ним, а один ударил его акуфием в спину и пронзил до самой груди. Это длинное железное оружие очень похоже на клюв цапли; отличие заключается лишь в том, что природа снабдила цаплю прямым клювом, а акуфий слегка изогнут и сильно заострен на конце [60].

Вот какую кончину обрел самодержец Никифор, всего проживший на свете пятьдесят семь лет и царствовавший шесть полных лет и четыре месяца [61]. Мужеством и силой тела он без сомнения превосходил всех людей его поколения, в воинских делах отличался необыкновенной изобретательностью и опытностью, был неколебим среди всякого рода трудностей и не был подвержен обольщениям телесных удовольствий. В делах гражданского управления он был милостив и великодушен, и никогда не было более справедливого судьи и непреклонного законодателя. Он был суров и неутомим в молитвах и всенощных бдениях во имя Бога, невозмутим духом во время песнопений и нисколько не подвержен тщеславию. Однако многие считали недостатком его желание, чтобы все безукоризненно следовали добродетели и не уклонялись от высшей справедливости. За отступления от этих правил он строго наказывал и потому казался неумолимым и жестоким для уклоняющихся от законов и был ненавистен тем, кто желал вести беспечную жизнь. Я утверждаю, что если бы завистливая и карающая судьба, разгневавшись на успехи этого мужа, не лишила его так скоро жизни, ромейская держава достигла бы такого величия, какого она в другое время не достигала. Ведь провидение, презирающее грубый и заносчивый дух человека, укрощает его, подавляет, обращает в ничто и непостижимыми, ему одному известными судьбами направляет челн нашей жизни к полезному.

9. Совершив свое преступное и богопротивное дело, Иоанн вошел в великолепный дворцовый зал, называемый Хрисотриклином [62], надел на ноги пурпурную обувь, воссел на василевсов трон и стал размышлять о том, как захватить государственную власть и устранить возможное сопротивление родственников василевса. Тем временем воины из охраны Никифора, слишком поздно узнав о его убийстве и надеясь, что он еще жив, бросились на помощь и изо всех сил старались проломить железные ворота. Но Иоанн приказал вынести голову Никифора и показать ее через отверстие его телохранителям. И вот некто по имени Аципофеодор, подойдя [к телу Никифора], отрубил голову и показал ее бунтующим [воинам]. Это страшное и невероятное зрелище подействовало на них: они выпустили мечи из рук, запели на другой лад и в один голос провозгласили Иоанна василевсом ромеев.