Alma Matrix или Служение игумена Траяна - Александр Кукушкин

Андрей открыл дверь. С водительского сиденья на них смотрел огромный усатый мужик в порванной тельняшке; в кабине было жарко.

– Мы в сопки. Нам вон до того поворота, – сказал Андрей, указывая путь.

– Да мне то чего, садитесь – ответил тот.

Андрей Введенский родился в Сибири, но рано переехал в Подмосковье и уже успел отвыкнуть от того, что люди могут вот так просто помогать друг другу и ничего не требовать взамен. На Чукотке по взмаху руки останавливалась первая же машина, а если начинало мести, не надо было даже голосовать – машины останавливались сами. Предлагать деньги запрещалось, это почитали за оскорбление. Перед лицом суровой и дикой в своей необузданности природы люди, как ни странно, становились более человечными.

Парни залезли в машину, и старенький МАЗ покатился дальше. Андрей, с присущим туристам любопытством, увлеченно расспрашивал мужика про Гудым, золото и заброшенную воинскую часть. Тот лениво и нехотя отвечал. Сопки приблизились почти вплотную к дороге, до ближайшей было не более двухсот метров.

– Мы выйдем здесь, – сказал Тимофей.

– Не вопрос, – и машина медленно остановилась.

Небо было чистое, весеннее, солнце уже начинало пригревать. Они стояли на дороге и осматривались по сторонам, слушая удаляющийся грохот машины.

– А жарко будет, – вздохнул Андрей, прикидывая предстоящий маршрут.

– Ничего, когда начнем спускаться – замерзнем, потому что спускаться будем уже после полуночи. – Тимофей сказал это с таким видом, как будто его силком тянули на сопки, и только из вежливости он согласился на этот поход, про себя считая его глупостью и ребячеством. Андрей усмехнулся. На самом деле все, конечно, было не так, и Тимофей радовался возможности побродить по сопкам не меньше его самого. Просто для местных сопки были настолько привычным ландшафтом, что предложение пешей прогулки воспринималось ими, как если бы москвичу предложили прогуляться по улицам спального района. Тимофей пытался сохранить остатки достоинства аборигена.

***

Когда случилась эта история с отчислением четверокурсника – первого человека, отчисленного усилиями Андрея – шел Рождественский пост. В одно из своих дежурств Андрей, проверяя отбой в Семинарском корпусе, заканчивал обход и шел по первому этажу, тихо шелестя подрясником. Оставалась самая большая комната общежития, где жила добрая треть четвертого курса, почти двадцать человек. Он специально оставил 117-ую на потом, чтобы дать студентам завершить все свои дела. Ему не хотелось еще больше портить отношения с четвертым курсом, достаточно и того, что их собрата только что отчислили его трудами. Введенский сам еще был студентом и очень хорошо понимал, что такого дежурным помощникам просто так не прощают. Проректору – да, но не помощнику проректора.

Он вздохнул, оглядел пустой коридор, включил фонарик на неполную мощность и аккуратно толкнул дверь. Первое, что его поразило, была кромешная тьма, царившая в комнате. Он прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вперед, и тут случилось то, чего на самом деле он совсем не ожидал.

От удара по руке фонарик упал на пол и тут же погас, Андрея с силой толкнули в спину и, ничего не видя в темноте, он налетел на чьи-то кулаки. Били его жестко. Андрей пытался отбиваться вслепую, но без особого успеха – его грамотно оттесняли от двери в глубь комнаты. Семинаристы всё продумали и действовали слаженно. Однако борцы за справедливость то ли не знали, то ли не приняли в расчет того, что помощник Введенский до семинарии профессионально занимался боксом. Одновременно с тем, как его глаза привыкали к темноте, его тело само вспоминало, что надо делать в подобных ситуациях.

Удачным апперкотом и тремя короткими джебами он отбросил от себя самых рьяных противников, четверокурсники слегка опешили и отступили; оценив ситуацию, Андрей пошел напролом к ближайшему окну, попутно выключая из драки всех, кто попадался под руку. Сдернув покрывало, закрывающее свет уличных фонарей, он увидел, что на окне стоит решетка. С досадой на свою забывчивость Андрей развернулся, заметил летящий стул, но среагировать времени не хватило. Старенький стул разлетелся на несколько частей, Андрей пошатнулся, но не упал. Семинаристы снова насели, ему пришлось отступать вдоль стены, перебираясь через кровати.

Студенты влезали на свои койки и тумбочки, пытались достать его ногами и кулаками, натыкались на резкие ответные выпады, выверенные до миллиметра долгими тренировками с опытными тренерами, но все равно продолжали гнать свою жертву в дальний угол комнаты. Андрей понимал, что оказался в тупике, но и его противников заметно поубавилось – он методично и хладнокровно отправлял их в нокауты и нокдауны. Внезапно студенты разом отступили, и он краем глаза заметил наваливающуюся на него тень – это падал шкаф.

Андрей нырнул под ближайшую койку, шкаф с треском грохнулся рядом. Семинаристы, тяжело дыша, вглядывались в обломки. Андрей поднялся на ноги. Семинаристы взвыли. Тут же в него была брошена тумбочка, больно задевшая плечо. Андрей решил прорываться к выходу, пока не стало совсем поздно.Он хоть и получил с дюжину крепких ударов, но еще чувствовал в себе силы для решающего броска.

***

Траян с любопытством разглядывал на мониторе ноутбука, как Максим Задубицкий мутузит Михаила Гайду в Переходном корпусе. На прошлой неделе проректор, никому не говоря, поставил в Переходнике тестовую веб-камеру, картинка была так себе, но положительный результат налицо. «А Задубицкий хорош, – подумал проректор, перебирая кроваво-красные четки – очень даже хорош».

Отец Траян увидел, как несколько семинаристов накинулись сзади на Задубицкого и оттащили его от Гайды. Гайда порывался было снова броситься в бой, но его тоже держали, не давая продолжить борьбу. Какое-то время парни еще исступленно тянули друг к другу руки, но потом обмякли и признали, что спарринг закончен. Толпа начала потихоньку рассасываться, а Задубицкий и Гайда сползали по противоположным стенкам на пол, пытаясь отдышаться.

«Гайда и Задубицкий… Надо бы позвонить старшему помощнику в Семинарский и сказать ему, чтобы он принял какие-нибудь меры», – подумал Траян, но вместо этого запрокинул голову и уставился в потолок. Картины студенческого прошлого поплыли перед глазами проректора, унося его к незабываемым дням семинарской бесшабашности. Отец Траян предался воспоминаниям.

***

Через два часа они сделали первый привал. Внизу в долинке раскинулся поселок Гудым. Тимофей открыл термос, достал куличи, оставшиеся с Пасхи, развернул пакетик с вареными яйцами.

– Ну что, бесов погоняем? – улыбаясь, спросил Андрей, и они, повернувшись лицами на восток, три раза спели «Христос воскресе», после чего уселись на теплый мох и принялись за еду.

– Ты в курсе, что там живет семнадцать человек?

– Где?

– В Гудыме, – ответил Тимофей.

– А почему так мало, поселок-то вроде большой.

– Да то же самое, что и с нашими Угольными копями. На Чукотке все умерло после развала Союза и убийства советской ПВО. Копи вообще были показательным поселком.

Андрей посмотрел по направлению, откуда они пришли. Вдали резко выделялось место, над которым тучей висел черный смог. Там добывали уголь, и где-то там был их храм.

– В Угольных копях жили офицеры, там были пруды, детские площадки, оркестр играл. А теперь сам видишь как там: целые улицы пустых домов, порванная колючая проволока, покосившиеся пулеметные вышки.

Тимофей заглотил яйцо и продолжил.

– Гудым был закрытым городом. И въезд, и выезд только по разрешению КГБ. А теперь мы больше никому не нужны. Ну, я имею в виду Москву. А так канадцам, американцам, японцам – очень даже…

Парни двинулись дальше, спустя пару часов внизу обнаружился еще один поселок.

– А вот это широко известная в узких кругах заброшенная воинская часть, – сказал Тимофей. – Познакомимся?

Они побежали вниз, напрямик, не выбирая дороги. Склон был достаточно крутым, из-под ног постоянно выскальзывали камни, Тимофей два раза упал и немного прокатился на спине. Когда внизу они обернулись, чтобы посмотреть на проделанный путь, обоим стало не по себе.

– Я по этой стене обратно не полезу, – сказал Андрей. Снизу склон казался почти отвесным.

– Ага. Я бы тоже воздержался.

Они развернулись, впереди лежала воинская часть, дорогу преграждали ряды колючей проволоки.

– Пройти, конечно, можно, – сказал Андрей, – но меня терзают разные сомнения.

– Ну, я полагаю, когда военные уходили, они должны были все разминировать, – с некоторой неуверенностью отозвался Тимофей. – Я помню, как они уничтожали боеприпасы, когда часть закрывали. Эхо взрывов даже в Анадыре было слышно.

– Ну, не зря же мы спускались! – воскликнул Андрей. – Только иди, пожалуйста, по моим следам и на почтительном от меня расстоянии.