Год Свиньи - Глеб Петров

боролась. Но с тех пор и до ныне сила Божия многообразными путями охраняла мою грешную душу и смиренное тело. Когда помышляю о том, от каких зол избавил меня Господь, имею пищу нетленную, надежду на спасение.

Питаюсь я и покрываюсь словом Бога, Владыки всяческих. Ибо не одним хлебом жив будет человек и, не имея одежды, облекутся в камень все, снявшие с себя покровы греха»23.

***

Блуд

Ночью все кошки красные.

Все единицы ноль.

(Лёха Никонов «Ночью все кошки красные»)

Не нужно искать компромиссов. Нужно сразу сжигать мосты и принимать однозначные решения. Бесповоротно. Так я решил. Как сказал, значит, так и будет.

Меня сложно забыть, я слишком приметный. Меня невозможно любить, я слишком потерянный. Меня сложно понять, я слишком невнятный. Меня невозможно изменить, я слишком свободный. Все это сказала она. Теперь она так больше не скажет. Её нет. Она была стройная, красивая и, конечно, независимая. Нашли мы общий язык сразу. Хотя я даже не помню, как это вышло.

Середина ноября. Город укрыт густым туманом. Прямые лучи фар режут его насквозь. Я еду по ночному городу. Во мне залито слишком много. Больше, чем необходимо.

Я припарковал машину на окраине у круглосуточного бара примерно два дня назад. Два дня я провел внутри. Два дня назад я сжег все мосты. А теперь еду домой.

По мере поступления проблем необходимо быстро принимать решение. Так говорил один хоккейный тренер из моего детства. «Хоккей — самая быстрая игра двадцать первого века, — говорил он мне. — И не нужно играть в прокат и кататься мимо шайбы. Если ты будешь делать это на льду, то в жизни будет происходить ровным счетом то же самое».

Как же он был прав. Хотя и вел образ жизни, который не является примером для подражания. Замерз у кафетерия, расположенного рядом с ледовой ареной. Умер тихо, глупо, бестолково.

Многие мои приятели быстро обзаводились семьями, играли пышные свадьбы, брали рассрочки на квартиры и скрупулезно рожали детей. В их глазах становилось всё меньше и меньше огня, в их поступках стала появляться логика, а в их луках стало все больше и больше одежды из Народного дисконта. Мы перестали созваниваться, общаться, одинаково смотреть на вещи. Пить водку, курить траву, трахать шлюх. Потому что рок звезды не трахают фанаток, рок звезды трахают шлюх! Пропал культурный обмен. Диалог. Мироздание рухнуло, стены взаимопонимания стали покрываться мелкими трещинами и в итоге обрушились.

Я забронировал билеты на море, потому что решил проснуться там. Один, без нее. И без всех. Я слишком устал.

Через восемь часов я уже сидел в холодном аэропорту и ждал своего рейса.

Прилетел. Поселился в небольшом отеле в центре раскаленного от солнца старого города.

В этой стране, пережившей что-то вроде войны несколько десятилетий назад, коровы пасутся и гуляют прямо по оживленной трассе. Пастухи отдыхают в тени горных ущелий и неспешно курят травку, которая является здесь настоящим достоянием. А курят здесь все. Даже нахальные менты, тормозящие всех подряд, предлагают взять с собой немного дури.

Аварии здесь обычное дело. Молодые люди со всех уголков страны слетаются сюда, как мотыльки на свет, бронируют номера в дешевых отелях, расположенных на берегу моря, и попадают в полное небытие, длящееся весь отпуск. Этот отдых не сравнится с тупорылой Анталией или дебильным Шарм-эль-Шейхом.

В стенах баров до сих пор остались отметины от пуль и снарядов. А в горные ущелья вбиты мемориальные доски с именами и фотографиями погибших. Проезжая мимо них, кажется, что сотни взглядов впиваются в тебя. Молодых и беспечных. Отдавших жизни не за что. Теперь местная молодежь, не обремененная духом войны, выбирает, конечно, траву. Они пыхают косяки, прыгают в свои вишневые автомобильные коробки и летят по серпантину в сторону своей финишной жизненной прямой. Здесь не принято ставить венки на местах аварий. Здесь ставят скворечники. Родители верят, что души их погибших сыновей вселяются в птиц. На этих дорогах очень много скворечников.

Самое современное, что можно встретить здесь — это автозаправки известной компании. Тут можно купить горячие сосиски и бензин.

Я взял в аренду машину и мчу по серпантину. Солнце обжигает лучами мое лицо. Кондиционер едва-едва работает. По радио играет легкое регги, в подстаканнике бутылка рома, на часах шесть утра.

Я еду и смотрю по сторонам: впереди огромное небо, внизу бесчисленные скворечники и, конечно, море. А я как будто посередине. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Моя жизнь посередине, уже много лет её ничего не может изменить.

Меня пугает, что вся моя жизнь происходит зря. Она как будто предназначена для чего-то другого, но я топчусь на месте. Завишу от каких-то злоеб*** факторов, которые вроде бы как должны помогать мне жить: бухать, потому что пьют все, и это ох***, тусить, потому что это дает тебе шанс позиционировать себя лучше, чем ты есть на самом деле, путешествовать, но не для того, чтобы расширить кругозор, а предпринять жалкие попытки сбежать от себя. Я перестал читать книги и смотреть фильмы. Я не подписан ни на одного блогера. Я не хожу в кино и не досматриваю сериалы до конца. Мне это все неинтересно.

Я мчу в аэропорт. Взлёт, посадка, снова аэропорт. Такси, цветочный и я на пороге её дома. Стучусь в дверь. Скандал. Срыв. Бар. Шестьдесят два пропущенных от жены и родителей, ночь под барной стойкой, проблемы на службе. Fuck24. Я мчу на тачке. По пустому холодному городу. Завтра вставать на работу.

Повсюду понатыканы трубы, из которых идет черный дым, серые дома, состоящие из ипотечных квартир, громоздятся друг на друга.

И во всей этой истории маленький и ничтожный я.

Поездка к морю сделала только хуже. Депрессия усиливалась. Малышка больше не хотела меня видеть. Жена, наверное, тоже.

Чревоугодие

Однажды в баре я познакомился с когда-то великим хоккеистом, который приехал работать в наш хоккейный клуб. Должность была номинальная. Человек боролся долгие годы с алкоголем, ну и борьба была безуспешна. Старый друг, работавший администратором команды, помог ему устроиться.

В своё время он был в топе. Парень выиграл все, что можно. Но имел одно пристрастие. К алкоголю. Говорят, что пить он начал лет с пятнадцати. Потом его задрафтовал один американский клуб. В девяностые это считалось чем-то невероятным. Алкоголь не мешал его карьере. За полгода он набрал такую статистику, что ему мог бы позавидовать любой топовый