История магии - Элифас Леви

Моисеем было сказано, что народ Израиля унес священные сосуды египтян, во время исхода из страны порабощения. Это высказывание аллегорично, потому что вряд ли великий пророк вдохновил свой народ на воровство; этими священными сосудами были таинства египетской науки, познанными Моисеем при дворе фараона. Мы никоим образом не утверждаем, что чудеса этого Божьего человека объясняются Магией, но мы знаем из Библии, что Маги фараона, которые были очевидно главными иерофантами Египта, творили те же чудеса, что и Моисей. Они превращали жезлы в змей и змей в жезлы, что можно объяснить зачаровыванием зрителей; они превращали воду в вино, в одно мгновение производили множество жаб, но они не могли заставить появиться мух или других паразитических насекомых, почему и признали себя побежденными.

Моисей восторжествовал и увел свой народ из страны порабощения. В это время истинная наука стала покидать Египет, потому что его жрецы, оскорбив доверие народа, допустили, чтобы их наука выродилась в грубейшее идолопоклонство. В этом камень преткновения для эзотерической науки; истину можно вуалировать, но нельзя скрывать ее от народа; символизм не должен позориться доведением его до абсурда; священное покрывало Исиды должно сохраняться во всей его красоте и достоинстве. Египетское жречество ошиблось в вульгарном и глупом толковании иероглифических форм богов как реальных вещей; так что Осириса они понимали как быка, а мудрого Гермеса — как собаку. Преображенный Осирис представлялся в фантастическом обличье быка Аписа, и священники не мешали народу поклоняться мясу, предназначенному для кухонь. Еще было время, чтобы спасти священные традиции, Моисей учредил новый народ и запретил всякое поклонение изображениям, но, к несчастью, народ провел много времени среди идолопоклонников и память о быке Аписе оставалась с ним в пустыне. Мы знаем историю Золотого Тельца, к которому дети Израиля всегда немного склонялись. Моисей однако, не хотел, чтобы священные иероглифы ушли из памяти, и он освятил их, посвятив очищенному культу истинного Бога. Мы увидим, как все объекты, которые входили в культ Иеговы, символически соответствовали возвращаемым знакам первобытного откровения.

Но прежде всего надо покончить с язычниками и проследить в их цивилизации историю материализированных иероглифов и выродившихся древних ритуалов.

Глава V. МАГИЯ В ГРЕЦИИ

Переходим к периоду, когда точные науки Магии приобрели свои естественные внешние формы, которые являются формами красоты. Мы видели в книге «Зогар», как человеческий прототип вознесся в небеса и отразился в водах бытия. Этот идеальный человек, эта тень пантоморфного божества, этот мужской фантом совершенной формы не обрекался на одиночество в мире символов. Ему была дана компания под благодетельным небом Эллады. Небесная Афродита, чистая и плодородная Афродита, мать трех Граций, поднималась, в свою очередь, не из спящих глубин хаоса, а из живых и цветущих вод того полного отголосков эха архипелага поэзии, чьи острова, вышитые зелеными деревьями и цветами, кажутся кораблями богов.

Магическая семерка Халдеи находит соответствие в музыке на семи струнах орфической лиры. Это гармония, которая преобразила леса и пустоши Греции. Под мелодии песен Орфея скалы сглаживались, затихали дубы, и дикие звери начинали покоряться человеку. С помощью такой магии Амфион воздвигал стены Фив — этого мудрого града вокруг, крепости Кадма, города посвящения, всемирно известного подобно семи чудесам света. Как Орфей дал жизнь числам, так Кадм связал мысль со знаками букв. Первый основал нацию, ассоциирующуюся со всем прекрасным, а второй подготовил для нее отчизну, соответствующую ее гению и ее любви.

В преданиях античной Греции Орфей числится среди героев Золотого Руна, явившимися первыми исполнителями Великого Делания. Золотое Руно — это одеяние самого солнца; это свет на службе у человека; это великая тайна магических деяний; это, наконец, посвящение, как его следовало бы понимать по существу; и в то же время поиск того, что привело аллегорических героев в мистическую Азию. С другой стороны Кадм был добровольным изгнанником из знаменитых египетских Фив; он принес в Грецию знания о буквах и той гармонии, образами которой они были. Новые Фивы, типичный город мудрости, построенный согласно мерам этой гармонии для науки, выражающейся в ритмическом соответствии между иероглифическими, фонетическими и числовыми категориями, внутреннее развитие которой следует вечным законам математики. Фивы представляют собой круг с крепостью — квадратом; подобно небу магии город имеет семь ворот, и легенда о нем была предназначена для того, чтобы стать эпосом оккультизма и предвосхищенной истории человеческого гения.

Все эти таинственные аллегории, вдохновенные предания — душа греческой цивилизации; но не следует рассматривать действительную историю поэтических героев иначе, чем пересказ сведений из истории Востока, занесенных в Грецию неизвестными Жрецами. Это лишь история идей, запечатленная выдающимися людьми тех дней, попытка познакомить нас с битвами, сопутствующими рождению империй. Гомер, следуя той же дорогой, расположил в определенном порядке богов, воплощавших бессмертные типы мысли; в этом смысле оказалось, что перевороты в мире происходили из-за нахмуренных бровей Зевса. Если Греция несла огонь и меч в Азию, то это делалось для отмщения за профанацию науки и добродетели в угоду страстям, для возвращения вселенной Афине и Гере, вопреки чувственной Афродите, губившей преданных ей любовников. Такова возвышенная миссия поэзии, которая подставляла богов вместо людей или причины вместо следствий и вечные идеи для жалкого воплощения величия на земле. Идеи разрастаются и повергают царства; вера есть корень всего великолепия, но чтобы вера могла быть поэзией или созидать, она должна основываться на истине. Единственная история, достойная мудрого, есть история света, который всегда побеждает тьму. То, что называют цивилизацией, есть один великий день этого солнечного света.

Сказание о Золотом Руне связывает Герметическую Магию с греческими посвящениями. Золотое Руно солнечного барана, которое должно быть добыто теми или тем, кто мог бы обладать верховной властью, это символ Великого Делания. Корабль аргонавтов, построенный из досок, на которые пошли прорицательские дубы Додоны, говорящий корабль, есть судно мистерий Исиды, ковчег жизненной силы и возрождения, сундук Осириса, яйцо божественного восстановления. Искатель приключений Ясон — это тот, кто готов к посвящению, но он является героем только благодаря собственной доблести; он — все непостоянство и вся слабость человеческой природы, но в нем и персонификация всей силы. Геракл, который олицетворяет грубую мощь, не принимает реального участия в работе, потому что он сбился с дороги, в погоне за своими недостойными возлюбленными. Остальные прибывают в страну посвящения — Колхиду, где еще сохранились остатки зороастрийских тайн. Вопрос в том, как получить ключ к этим тайнам, и здесь наука вновь передается женщиной. Медея передает Ясону тайны Великого Делания с царством и жизнью своего отца, потому что фатальный закон оккультного святилища карает смертью разгласившего его тайны. Медея сообщает Ясону о чудовищах, с которыми он должен сражаться, и как одержать победу. Поединок с крылатым драконом — астральный флюид, который должен был быть замечен и зафиксирован. Его зубы следовало выбить и посеять в пустынном поле, предварительно вспаханном быками Ареса.

Последовала сумятица, сравнимая с великой битвой; нечистое было пожрано нечистым и блистающее Руно оказалось наградой адепту. Так окончился магический рыцарский роман Ясона и начался роман Медеи, ниспосланный греческой античности, для включения в ее истории полного эпоса оккультной науки. За Герметической, магией последовали колдовство, отцеубийство, детоубийство, осквернение всех высоких чувств, однако наслаждение плодами преступлений не прощалось никогда. Медея предает своего отца подобно Хаму и убивает своего брата подобно Каину. Она закалывает свое дитя, отравляет своего соперника и пожинает ненависть того, чьей любви она домогалась. На первый взгляд может оказаться неожиданным, что Ясон не выиграл в мудрости, завладев Золотым Руном, но следует помнить, что он, открыв секреты, изменил государству. Он похититель подобно Прометею, а не адепт подобно Орфею, он ищет богатства и власти, а не знания. Это приводит к его гибели, потому что вдохновение и могущественные силы Золотого Руна никогда не будут поняты никем, кроме последователей Орфея.

Прометей, Золотое Руно, Фивийцы, Илиада и Одиссея — эти пять великих эпических циклов, полных таинств Природы и человеческих судеб, составляют библию античной Греции, циклопический монумент, Пелион, нагроможденный на Оссу, шедевр на шедевр, форму на форму, прекрасную как сам свет и возведенную на трон вечных мыслей, возвышенных до истины. Невзирая на риск и опасность того, что жрецы поэзии послали народу Греции эти изумительные вымыслы, в которых благоговейно хранилась истина. Эсхил, отважившийся описать титанические битвы, сверхчеловеческие несчастия и божественные упования Прометея — Эсхил, почтительный и вдохновенный певец семьи Эдипа — был обвинен в предательстве и богохульственной профанации тайн и с трудом избежал сурового осуждения. Мы не в состоянии сейчас представить себе его замыслы полностью, а они предполагали создание драматической трилогии, охватывающей полную символическую историю Прометея. Он поведал избранным, как Прометей был освобожден Гераклом и как Зевс был низвергнут с трона. Всемогущество гения в его страданиях и решительная победа терпения над насилием прекрасны, без сомнения, но толпа могла увидеть в этой истории образцы грядущих неурядиц и анархии. Прометей, поборовший Зевса, мог быть истолкован как народ, предназначенный к тому, чтобы в один прекрасный день освободиться от своих священников и царей; и такие преступнее упования можно было усмотреть в восторженном одобрении того, кто неосторожно приоткрыл такую перспективу. Особому отношению догмы к поэзии мы обязаны обсуждаемыми шедеврами и мы, следовательно, не должны числить себя среди тех строгих посвященных, которые хотели бы, подобно Платону, увенчать, а затем изгнать поэтов; по правде говоря, поэты — посланцы Господа на земле и те, кто выталкивают их, не заслуживают благословения небес.